А что с тем мальчиком, которого нашли здесь вчера вечером? — спросил мистер Фокс. Что с ним, — ответил Баллард. ОН РАЗВЕЛ ОГОНЬ в очаге, одеревеневшими пальцами развязал замерзшие шнурки и начал снимать ботинки, стуча каблуками по полу, пока они не слезли с ног. Он посмотрел на свои ноги. Они были бледно-желтыми с белыми пятнами. Когда он пошел в другую комнату, то почти не чувствовал пола. Казалось, что он ходит на лодыжках. Он вышел на улицу босиком, принес лестницу, забрался наверх и посмотрел на девушку. Спустился с винтовкой и поставил ее у очага. Затем он открыл посылки из города, взял в руки одежду, понюхал ее и снова сложил. Он открыл банку с фасолью и банку с сосисками, поставил их на огонь и поставил кастрюлю с водой, чтобы сварить кофе. Затем он убрал остальные вещи в шкаф и, присев на край матраца, снова натянул ботинки. С топором в руке он зашагал по полу и вышел в ночь. Снова пошел снег. Он таскал дрова, пока комната не превратилась в огромную кучу хвороста, в которой валялись старые пни и целые куски заборных столбов с висящими на скобах отрезками ржавой проволоки. Он работал над этим до глубокой ночи, развел хороший огонь, сел перед ним и поужинал. Закончив, он зажег лампу, вышел с ней в другую комнату и поднялся по лестнице. Раздались ругательства, звуки борьбы. Она спускалась по лестнице, пока не коснулась ногами пола и там остановилась. Он отпустил еще веревку, но она так и осталась стоять на полу, прислонившись к лестнице. Она стояла на цыпочках и не собиралась опускаться. Баллард спустился с лестницы и отвязал веревку от ее талии. Затем он втащил ее в другую комнату и положил возле очага. Взяв ее за руку, он попытался поднять ее, но все тело было как деревянное. Проклятая замерзшая сука, — сказал Баллард. Он навалил еще дров. Было уже за полночь, когда она стала достаточно мягкой, чтобы ее можно было раздеть. Она лежала на матраце обнаженная и ее впалые груди переливались на свету, как восковые цветы. Баллард начал одевать ее в новую одежду. Он сел и расчесал ей волосы купленной в магазине щеткой. Открутив крышку помады, он выкрутил ее и стал красить ей губы. Он укладывал ее в разных позах, выходил на улицу и смотрел на нее через окно. Некоторое время он просто сидел, обнимая ее, и руками ощущал ее тело под новой одеждой. Он раздевал ее очень медленно, разговаривая с ней. Затем он снял брюки и лег рядом с ней. Он раздвинул ее бессильные бедра. Ты хотела этого, — сказал он ей. Потом он оттащил ее в другую комнату. Она была словно желе и с ней было нелегко справиться. Ее кости свободно болтались в ее плоти. Накрыв ее тряпками, он вернулся к огню, подтопил его до нужной высоты и лег на кровать, наблюдая за ним. Дымоход завывал от огромной тяги, и красные языки пламени плясали на верхушке дымохода. Огромная кирпичная свеча горела в ночи. Баллард набивал хворост и куски пня прямо в дымовую трубу. Он сварил кофе и откинулся на своё ложе. А теперь замри, сукина дочь, — сказал он ночи за оконным стеклом. Так и случилось. Температура упала до шести градусов ниже нуля. В пламя упал кирпич. Баллард подбросил дров, натянул на себя одеяло и приготовился ко сну. В хижине было светло как днем. Он лежал, глядя в потолок. Затем он снова встал, зажег лампу и пошел в другую комнату. Перевернув девушку, он обвязал ее веревкой и поднялся на чердак. Она снова поднялась, теперь уже обнаженная. Баллард спустился, снял лестницу и поставил ее у стены, вернулся в дом и лег спать. Снаружи тихо падал снег. ОН ПРОСНУЛСЯ ПОСРЕДИ НОЧИ с каким-то нехорошим предчувствием. Он приподнялся. Огонь угас до единственного язычка пламени, который неподвижно поднимался из пепла. Он зажег лампу и подкрутил фитиль. Над комнатой висела пелена дыма. Толстые белые клубы просачивались сквозь доски потолка, а над головой слышалось легкое потрескивание, словно что-то ломалось. Вот черт, — сказал он. Он встал, накинув одеяло на худые острые плечи. Сквозь щели в досках над ним виднелось горячее адское свечение оранжевого цвета. Он натянул куртку и ботинки. С винтовкой в руках он вышел на снег. Там, на вытоптанном бурьяне, он стоял и смотрел на крышу. Вдоль дымовой трубы то вспыхивал, то снова затихал безумный клубок пламени. С чердака доносился бешеный треск. От мокрой крыши поднимались клубы пара и горячие струйки света сновали по ветру, раздувая снег. Поцелуй меня в задницу, черт возьми, — сказал Баллард. Прислонив винтовку к дереву, он поспешил в дом, собрал постельные принадлежности, вытащил их на снег и снова нырнул в дом. Он собрал свою посуду и припасы и вынес их наружу, взял топор, немногочисленные инструменты и прочую утварь, которую он сложил в пустой комнате, выкинул их во двор и помчался обратно, взял лестницу, приставил ее к отверстию и посмотрел вверх. На чердаке пульсировали огромные оранжевые языки пламени. Он взобрался по лестнице вверх и просунул голову в отверстие в потолке. Мгновенно он почувствовал, что его волосы горят и трещат. Он пригнулся и похлопал себя по голове. Глаза уже покраснели и слезились от дыма. Несколько минут он сидел на корточках на вершине лестницы, глядя на огонь, а потом снова полез вниз. Когда он вернулся наружу, на руках у него были медведи и тигр. Крыша была объята пламенем. Сквозь непрекращающийся грохот было слышно, как в дальнем конце дома одна за другой с треском вспыхивают старые дубовые балки. Жар стоял неимоверный. Баллард стоял на снегу с отвисшей челюстью. Пламя бегало вниз по доскам и снова вверх, как горящие белки. Сквозь пламя на крыше виднелся ряд горящих каркасов в форме буквы А. Через несколько минут хижина превратилась в сплошную стену огня. Несколько стекол с треском вывалились из створок в мириадах разрывов и крыша с грохотом упала на дом. Баллард был вынужден отступить назад, настолько сильным был жар. Снег вокруг дома начал сходить, оставляя кольцо влажной земли. Через некоторое время от земли пошел пар. Задолго до утра от дома, укрывавшего Балларда от непогоды, осталась лишь почерневшая дымовая труба да груда тлеющих досок у ее подножия. Баллард пересек полосу оттаявшей земли, забрался на очаг и уселся там, как сова. Для тепла. Он уже давно привык разговаривать сам с собой, но не произнес ни слова. УТРОМ БЫЛО ЕЩЕ ТЕМНО, когда он проснулся от холода. Он навалил сухой травы и хвороста, чтобы постелить матрац, и лег спать, положив ноги на угли, оставшиеся от дома, а снежинки падали на него из небесной черноты. Снег таял на нем, а потом, в холодные утренние часы, замерзал, и он просыпался под ледяным одеялом, которое трескалось, как стекло, когда он шевелился. В тонкой куртке он пробрался к очагу и попытался согреться. По-прежнему шел мелкий снег и он не знал, который сейчас час. Когда он перестал дрожать, то достал сковороду, наполнил ее снегом и поставил на угли. Пока она грелась, он нашел топор и срубил две жерди, на которые повесил сушиться одеяло. Когда наступил день, он сидел в гнезде из травы на очаге и потягивал кофе из большой фарфоровой чашки, которую держал обеими руками. С появлением этого грустного серого света он вытряхнул из чашки последние капли, слез со своего насеста и принялся палкой разгребать золу. Большую часть утра он провел в развалинах, пока не стал черным от древесной пыли, и руки его были черными, и лицо покрылось черными полосами в тех местах, где он чесался или просто прикасался. Он не нашел ни единой косточки. Как будто ее и не было. Наконец он сдался. Он смахнул снег с остатков провизии, сделал себе два бутерброда с медом и уселся на корточки в теплом месте среди пепла, поедая их: черные отпечатки пальцев на белом хлебе, глаза темные, огромные и пустые. С ГРУЗОМ ПРОВИЗИИ через плечо он был похож на сумасшедшего зимнего гнома, пробирающегося через засыпанный снегом лес по склону горы. Он шел, падая, поскальзываясь и ругаясь. На то, чтобы добраться до пещеры, у него ушел час. Во второй заход он нес топор, ружье и ведро из под сала, наполненное горячими углями от сгоревшего дома. Вход в пещеру больше походил на лаз и Баллард с ног до головы перемазался красной грязью, пока лазал туда-сюда. Внутри оказалось большое пространство с отверстием для света, который косо поднимался от пола, покрытого красной грязью, к отверстию в потолке, как раскаленный ствол дерева. Баллард раздул пламя из кусков сухой травы вместе с углями, собрал лампу, зажег ее и разжег остатки старого костра в центре пещеры под отверстием в потолке. Он стал подтаскивать куски мертвых деревьев с горы и вскоре в пещере запылал хороший костер. Когда он начал спускаться с горы за матрацом, из отверстия в земле позади него поднимался ровный шлейф белого дыма. ПОГОДА НЕ ИЗМЕНИЛАСЬ. Баллард стал бродить по снегу за гору к своему старому дому, где он наблюдал за новым жильцом. Он приходил ночью, ложился на слон и наблюдал за ним через кухонное окно. Или с крыши колодца, откуда можно было заглянуть в переднюю комнату, где Грир сидел перед печкой Балларда, задрав ноги в носках. Грир носил очки и читал что-то похожее на каталоги семян. Баллард прицелился в грудь. Затем повел мушку вверх, к месту, расположенному чуть выше уха. Его палец нащупал холодный изгиб спускового крючка, — Бах, — сказал он. БАЛЛАРД СМАХНУЛ снег с ботинок, прислонил винтовку к стене дома и постучал в дверь. Он огляделся. Диван лежал в снегу, а поверх снега лежала мелкая сажа и виднелись кошачьи следы. За домом стояли останки нескольких машин и из заднего стекла одной из них за ним наблюдал индюк. Дверь распахнулась и на пороге появился мусорщик в рубашке с коротким рукавом и подтяжках. Входи, Лестер, — сказал он. Баллард вошел, глаза его бегали по сторонам, лицо растянулось в фарфоровой улыбке. Но смотреть было не на кого. Молодая девушка сидела на автомобильном сиденье и держала на руках ребенка, а когда Баллард вошел, она встала и ушла в другую комнату. Иди сюда, согрейся перед смертью, — сказал мусорщик, направляясь к печке. Где все? — спросил Баллард. Черт, — сказал мусорщик, — они все уехали отсюда. А жена тоже? О, нет. Поехала навестить свою сестру и всех остальных. Любая девчонка всегда себе на уме. У нас осталось двое ребятишек. Как это они вдруг так уехали? Не знаю, — сказал мусорщик. Молодежь нынче такая, ничего не поделаешь. Ты должен гордиться, Лестер, что никогда не был женат. Это горе и душевная боль и нет никакой награды за это. Ты только порождаешь врагов в собственном доме, которые вырастают и поносят тебя. Баллард повернулся спиной к плите. Ну, — сказал он. Я так и не смог ее найти. Вот в этом ты умен, — сказал мусорщик. Баллард безмолвно согласился, покачав головой. Я слышал, у тебя там все сгорело, — сказал мусорщик. Дотла, — ответил Баллард. Никогда не видел такого пожара. А от чего он случился? Не знаю. Он начался на чердаке. Наверное, искры из дымохода. Ты спал? Да. Едва выбрался оттуда. Что сказал Уолдроп? Не знаю. Я его не видел. Специально я его не искал. Радуйся, что с тобой не произошло как со стариком Партоном, который тогда сгорел в своей постели. Баллард отвернулся и стал греть руки у печки. А его нашли? — спросил он. КОГДА ОН ДОБРАЛСЯ до вершины лощины, то прилег отдохнуть, наблюдая за происходящим. Следы, по которым он шел, были залиты водой. Они поднимались в гору, но обратно не спускались. Потом он потерял их и нашел другие и всю вторую половину дня провел в лесу, идя по следу, как любой охотник. Он вернулся в пещеру уже под вечер с онемевшими ногами в дырявых ботинках, виски он так не нашел и Кирби не увидел. Наутро он столкнулся с Гриром. Начался дождь, мелкий холодный зимний дождь, который Баллард проклинал. Он опустил голову, спрятал винтовку под мышку и шагнул в сторону, чтобы пройти мимо, но тот не дал ему этого сделать. Здорово, — сказал он. Здрасти, — ответил Баллард. Ты ведь Баллард, не так ли? Баллард не поднял головы. Он смотрел на ботинки мужчины, стоявшие в мокрых листьях на заросшей лесной дороге. Он сказал: Нет, я не он, — и пошел дальше. ГОСПОДИ, ОНИ МЕНЯ ПОЙМАЛИ, ЛЕСТЕР, — сказал Кирби. Поймали? Три года условно. Баллард обвел взглядом маленькую комнату с линолеумным полом, обставленную дешевой мебелью. Ну, поцелуй меня в задницу, — сказал он. Ну разве не суки? Никогда бы не подумал, что они могут прислать ниггеров. Ниггеров? Они прислали ниггеров. Вот кому я продал. Продавал им три раза. Один из них сел прямо на этот стул и выпил пинту пива. Выпил, встал, вышел и сел в машину. Не понимаю, как это он так. Насколько я знаю, он был в состоянии вести. Они загребли всех. Даже старушку Брайт в округе Кок, которая продает виски без остановки с тех пор, как я родился. Баллард наклонился и плюнул в банку, стоявшую на полу. Да и похуй, — сказал он. Я даже представить себе не мог, что они могут прислать ниггеров, — сказал Кирби.