– Ну, и где вас носило? – улыбнулся Мишка, с интересом рассматривая всех троих. – Тятя Миша, а мы на речку стрелять ходили, – с ходу заложила всех Танюшка, влезая ему на колени. Только тут парень разглядел, что и тётка, и Настя несли с собой винтовки. – И как успехи? Кого подстрелили? – усмехнулся парень. – А мы по мешку твоему стреляли, – озорно улыбнулась Глафира. – Ты лучше покажи, как эту винтовку заряжать правильно да чистить. А то мы все пальцы поломали, патроны по одному засовывая. – Уговорили. Сделаю вам обоймы, – рассмеялся Мишка. – А чего это вас стрелять потянуло? – Так весна скоро. За ягодой идти надо будет. А времена такие, что без оружия и не пойдёшь. Страшно, – пояснила Глафира, взглядом указывая ему на Настю. – Это вы верно решили, – сообразив, кивнул парень. – Времена и вправду странные. Добро. Научу вас, как правильно этими винтовками пользоваться. А как со стрельбой-то, получилось? Или кого отдачей отбрасывает? – Нормально всё со стрельбой, – отмахнулась тётка. – Настя вон из пяти выстрелов четыре раза в ладонь попадает. Припомнив, что сам, обучая девушку стрельбе из револьвера, нарисовал на мешке с песком круг диаметром с ладонь, Мишка одобрительно кивнул. – Ну, раз так, садитесь чай пить. А потом и оружием займёмся. Но Настя, вдруг чего-то засмущавшись, заторопилась домой. Не понимая, что происходит, Мишка поднялся и, взяв её за плечи, развернул лицом к себе. Приподняв пальцем подбородок девушки, он заглянул в её чёрные как ночь глаза и тихо спросил: – Я тебя обидел чем, Настя? – Нет, – растерянно тряхнула она косой. – Тогда чего убегаешь? – А того она убегает, что ты ей никак главного не скажешь, – сварливо отозвалась тётка. – Мама Глаша, не голоси, – осадил её Мишка. – В таком деле торопиться – только людей смешить. Настя, в глаза мне глянь, – приказал он, и девушка, напряжённая словно струна, вскинула голову, дерзко глядя ему в лицо. – А теперь скажи, если сватов зашлю, пойдёшь за меня? – Ой! Да! – ахнула Настя и, залившись краской, прикрыла лицо ладошками. Глафира, отпихнув Мишку, обняла девушку за плечи и, что-то ласково приговаривая, увела её на кухню. Провожая их взглядом, Мишка почесал в затылке и, подхватив дочку на руки, вздохнул: – Вот и пойми вас, женщин. – Нас любить надо, – вдруг выдала девчонка, крепко обнимая его за шею. – Это само собой, – усмехнулся Мишка, прижимая девочку к себе, и вдруг осознал одну вещь. За всеми своими делами он не заметил, как наступил тысяча девятисотый год. «Твою ж мать. Здравствуй, двадцатый век», – мелькнула у него мысль, и Мишка, прикрыв глаза, мысленно пообещал себе, что ни за что не допустит гибели своих близких в будущих катаклизмах.