– Не с моей. С помощью Аллаха, – возразила Фатима. – Веди меня к ней. – Фатима, она очень больна, – сокрушенно признался Шейми. – За эти два дня я перепробовал все, что только мог придумать. – У меня есть лекарства. Пустынные травы. Они помогут, – сказала Фатима. – И еще ожерелье. То, что я подарила ей. Оно отгоняет злых духов. Ей сейчас оно очень нужно. Шейми провел Фатиму в шатер Уиллы. Увидев высохшее, истерзанное болезнью тело Уиллы, потрясенная Фатима не удержалась от горестного вздоха. – Она так плоха, да? – спросил Шейми. – А ты ступай в другой шатер и выспись, иначе вместо одного мне придется лечить двоих, – сурово сказала жена Халафа, надевая ожерелье на шею Уиллы. – Мне не до сна. Я должен спешно возвращаться в Хайфу. – Сначала выспись. Несколько часов погоды не сделают. А то не видать тебе Хайфы. Усталость отбила в нем всякое желание возражать. – Спасибо, что приехала, – сказал он Фатиме. – Прошу тебя, спаси ее. – Я сделаю все, что в моих силах. Но помни, Шеймус Финнеган: ее судьба не в моих руках, а в руках Аллаха. – Фатима, поговори с Аллахом, – попросил Шейми. – Он тебя послушает. Скажи Ему: если Он хочет забрать чью-то жизнь, пусть берет мою. Жизнь за жизнь. Мою, а не ее. Скажи Ему это, Фатима. Попроси Его сохранить жизнь Уилле Олден. Глава 88 – …Дженни собирает данные о численности незамужних лондонских женщин до тридцати лет, которые имеют собственность. Это нам понадобится для кампании письменных обращений в палату общин, – говорила Кейти Бристоу. Однако Дженни не вслушивалась в слова Кейти. Она сидела в гостиной дома Фионы и Джо, где по вторникам проходили собрания суфражисток, а ее мысли находились за миллион миль отсюда. Кейти вдохновенно рассказывала о недавней кампании их группы, направленной на понижение возраста для избирательниц. Но мысли Дженни блуждали вокруг события двухдневной давности, когда в Брэмблс неожиданно вернулся Сид и она услышала его ужасающую историю. Кровь стыла у нее в жилах, когда он рассказывал о приходе к Тедди Ко и о том, что́ с ним произошло потом. Сид узнал страшные вещи. Макс фон Брандт, скорее всего, являлся германским шпионом и вдобавок убийцей – убийцей Мод. Дженни помнила, как эта новость потрясла Индию и вызвала ярость Джо. Казалось, Индия заново пережила потерю сестры. – Мы должны немедленно сообщить об этом премьер-министру, – сказал Джо. – Сам фон Брандт уехал из Лондона, однако его подручный Флинн продолжает переправлять сведения. Этого человека нужно схватить, и как можно раньше, пока его действия не отзовутся новыми жертвами среди наших солдат. – Не так прытко, Джо, – возразил Сид. – В это дело втянут Джон Харрис, спасший мне жизнь. Он не хотел в это влипать, но выбора у него не было. Мэдден ему угрожал. Я обещал Джону, что помогу ему и его семье выбраться из Лондона. Нельзя подступаться к Флинну раньше, чем мы найдем способ уберечь Джона от тюрьмы. – И оставлять Флинна на свободе тоже нельзя! – запальчиво ответил Джо. – Он в любой момент может сбежать. – У нас в запасе еще несколько дней, – сказал Сид. – Сегодня воскресенье. Джон говорил, что с Флинном он встречается в следующую пятницу. Тогда-то нам и нужно будет действовать. Надо схватить Флинна с поличным, иначе получится, что мы ложно обвинили ни в чем не повинного человека. За разговорами никто не обращал внимания на Дженни и не видел, как она вдруг побледнела и задрожала всем телом. С тех пор она постоянно металась между уверенностью и отрицанием, между ужасом и отчаянием, и это состояние разрывало ее надвое. То она твердила себе, что Сид ошибся и Макс находится на стороне мира, о чем он когда-то ей говорил. Но проходила минута, и маятник ее уверенности качался в другую сторону, а слова Сида воспринимались как правда. И потом, с какой стати Джону Харрису врать? Ни один достойный человек с благочестивыми намерениями не стал бы связываться с такими, как Билли Мэдден. Ни один достойный человек не стал бы покупать морфий у подпольного торговца. И возлюбленная достойного человека не умерла бы от чрезмерной дозы всего через несколько дней после покупки им морфия. Макс фон Брандт был германским шпионом. Он не помогал союзникам, а, наоборот, вредил им. Его шпионаж уносил жизни тысяч и тысяч британских солдат. А она, Дженни Финнеган, помогала ему. Ее руки, как и его, по локоть в крови. Эта правда была настолько невыносимой, что Дженни не могла ее принять. Дженни снова убеждала себя, что Сид ошибся и Джон Харрис – тоже. Все прояснится, когда они найдут этого Флинна. Он им расскажет, кем на самом деле является Макс и чем занимается. И тогда наступит ясность. – Тетя Дженни, ты сумеешь подготовить эти цифры к началу следующего месяца? Тетя Дженни, ты меня слышишь? Голос Кейти выбил ее из раздумий. – Кейти, прости ради Бога. Даже не знаю, где сегодня витают мои мысли. – Ты и выглядишь неважно. Что-то случилось? – Ничего особенного, – ответила Дженни, заставив себя улыбнуться. – Просто немного устала. Кейти повторила вопрос. Дженни пообещала ей подготовить все данные к сроку. Кейти поблагодарила ее и сочувственно улыбнулась. Скорее всего, Кейти связывала состояние Дженни с последствиями жуткой истории, рассказанной Сидом. На самом деле Дженни терзали противоречия, касавшиеся Макса. К душевным страданиям добавились телесные. У Дженни постоянно болела голова, случались приступы тошноты и охватывал внезапный озноб. Она с трудом заставила себя слушать и участвовать в собрании, но искренне обрадовалось, когда оно закончилась. Ей хотелось поскорее вернуться в Уоппинг, к Джеймсу и отцу. К автобусной остановке она, как обычно, шла вместе с Глэдис Бигелоу. Они ехали на одном автобусе, идущем в восточную часть города, только Дженни выходила раньше. Когда автобус подошел и они уселись, Глэдис молча протянула Дженни конверт, что делала на протяжении трех с лишним лет. Дженни уже собиралась опустить конверт в сумку, но вместо этого взяла Глэдис за руку. – В чем дело? – тихим, бесцветным голосом спросила Глэдис. – Что случилось? – Глэдис, я должна кое о чем тебя спросить. У Глэдис испуганно округлились глаза. – Не надо, – замотав головой, ответила она. – Надо. Я должна знать про Макса. – (Глэдис вырвала руку.) – Глэдис, я должна знать, – не отступала Дженни. – Должна знать, что он действительно тот, за кого себя выдает. Когда-то он говорил мне, что является двойным агентом и помогает саботировать военные действия Германии. Я должна знать о содержимом этого конверта. Глэдис покачала головой. Потом засмеялась, однако смех быстро сменился слезами. Она отвернулась от Дженни, не произнося ни слова. И тогда Дженни с пугающей ясностью поняла, что Сид прав. Макс – германский шпион. – Глэдис, мы должны сообщить властям. Мы должны ему помешать. Глэдис повернулась к ней, крепко стиснув руку Дженни. – Закрой рот! – прошипела она. – Ты никому ничего не скажешь. Слышишь? Ты не знаешь этого человека. Не знаешь, на что он способен. Поверь, тебе лучше этого не знать. – Глэдис, мне больно! Отпусти! Но Глэдис еще сильнее сжала ей руку: – Ты передашь конверт, как прежде. Как и должна. Однажды война закончится. Мы все это забудем, как страшный сон. Не будем ни говорить, ни даже думать об этом. С этими словами Глэдис встала и пересела, уставившись в окно. Когда автобус подъехал к остановке Дженни, Глэдис даже не повернулась. После разговора с Глэдис на душе у Дженни стало еще муторнее. Ей не хотелось верить в страшную правду о Максе, но убеждать себя в обратном делалось все труднее. Если он на самом деле работал на Германию, она должна кому-нибудь сообщить. Это будет единственно правильным действием. Но потом в памяти всплыли недавние слова Глэдис: «Ты не знаешь этого человека. Не знаешь, на что он способен. Поверь, тебе лучше этого не знать». Дженни вспомнила день, когда Макс пришел к ней в отцовский дом, рассказал о своей миссии и попросил помочь. Как всегда, он держался вежливо и дружелюбно. Дженни попыталась отказаться, и тогда дружелюбие исчезло, а его взгляд стал жестким. Макс пригрозил рассказать Шейми о домике в Бинси. Это воспоминание было для Дженни как нож в сердце. Особенно сейчас. Недавно она послала Джози Мидоуз письмо, вложив фотографию Джеймса. В письме она рассказала подруге, какой это замечательный малыш. Он растет сильным и здоровым. Все его любят и балуют. Письмо она послала на имя Жозефины Лавальер – таков был новый сценический псевдоним Джози. Дженни сжималась от страха при мысли, что Макс знает о Джози, их переписке и Джеймсе. Вдруг Шейми однажды узнает о ее мнимой беременности, а Джеймс – о том, что они с Шейми не являются его настоящими родителями? Эта мысль приводила ее в ужас. Дженни подошла к отцовскому дому, открыла дверь. Свет горел только в прихожей. Отец и Джеймс уже спали. Не снимая пальто и жакета, Дженни поспешила в кухню. Там она поставила чайник, но не для чая. Пар из носика поможет ей вскрыть конверт. Пришло время раз и навсегда узнать истинное обличье Макса фон Брандта. Глава 89 Дженни сидела за кухонным столом и при свете маленькой лампы смотрела на объемистый конверт из плотной коричневой бумаги. В доме было тихо, если не считать тиканья часов на каминной полке. От Дженни требовалось, как всегда, отнести конверт в церковный подвал и положить в знакомый тайник. Но вместо этого она с помощью пара вскрыла конверт. Оставалось лишь вынуть и прочесть содержимое, однако Дженни мешкала. Ей было очень страшно. Что бы ни находилось внутри, после прочтения пути назад уже не будет. Она узнает, кем на самом деле является Макс фон Брандт, а заодно и то, какова ее роль во всем этом. Ей станет ясно, помогала она Максу спасать жизни ни в чем не повинных немцев или, наоборот, – губить жизни англичан. – Ты должна была бы сделать это еще несколько лет назад, – прошептала она себе. Но она предпочла ничего не делать. Ей было легче не знать правды и верить, будто она делает благое дело. Тем более что Макс обещал удалить Уиллу из жизни ее семьи. Такой вариант был для Дженни предпочтительнее, нежели стать врагом Макса и вынудить его раскрыть Шейми правду о родителях Джеймса. Дженни потянулась к конверту. К горлу подступила тошнота. Она бросилась к раковине, куда ее и вытошнило. Когда позывы утихли, она прополоскала рот, вытерла лицо и вновь села к столу. С тех пор как Сид вернулся в Брэмблс и поведал им о своих злоключениях, ее физическое состояние заметно ухудшилось. Вот уже несколько дней она никак не могла унять головную боль. А тут еще эта рвота. Кажется, и температура поднялась. Дженни относила все за счет потрясения, пережитого ею после рассказа Сида о Максе. – Это надо прекратить, – сказала себе Дженни. – Немедленно. Она вытащила из конверта содержимое, отчаянно надеясь, что все окажется так, как говорил Макс. Первый же лист убедил ее в обратном. В конверте находились листы копировальной бумаги с оттисками писем сэра Джорджа Бёрджесса к Уинстону Черчиллю, первому лорду Адмиралтейства, и к другим высокопоставленным офицерам ВМФ, министрам кабинета и самому премьер-министру. В письмах содержались сведения о перемещении британских военных кораблей, численности их команды, количестве и технических данных орудий на каждом, а также о миссии каждого корабля. Дженни смотрела на название кораблей. «Беллерофон», «Монарх», «Конкерор», «Колоссус» и «Эксетер». Одни находились в Атлантике, другие – в Средиземном море. Помимо военных сведений, в письмах были сведения об английских нефтяных месторождениях на Ближнем Востоке, мощности каждого из них и уровне защищенности. Все это и отдаленно не напоминало личные данные противников кайзера. Не было ни адресов конспиративных квартир в Германии и Франции, ни сведений об англичанах, готовых предоставить кров и обеспечить работой немецких беглецов. Слова Макса оказались сплошной ложью. Дженни запихнула листы копирки обратно в конверт и бросила его в сумку. Ей было невыносимо на него смотреть. Закрыв лицо руками, она в ужасе застонала, ужасаясь открывшейся страшной правде. Что она наделала? Сколько сведений она помогла переправить в Берлин? Скольких людей погубил с ее помощью Макс?