– Не знаю. Пока лишь известно, что Сида видели входящим в контору, однако никто не видел его выходящим оттуда, – ответил Джо. Чувствовалось, Джо хотел сказать еще что-то, но не решался. У Фиона и Индии все обмерло внутри. – Что еще, Джо? – измученным голосом спросила Индия. – Что ты утаиваешь от меня? Джо глотнул воздуха: – Минут через пять после Сида туда же вошли Билли Мэдден с двумя подручными. Индия затрясла головой. Это имя тоже было известно всем. – Но почему, Джо? Почему он туда отправился? – дрогнувшим голосом спросила она и заплакала. Дженни подошла к ней, обняла за плечи. Фиона посмотрела на Джо. – Билли Мэдден? – переспросила она, и в ее глазах тоже появились слезы. – Зачем Сиду понадобилось связываться с такими, как Мэдден? В прошлом я еще понимаю. Но сейчас-то зачем? Джо, неужели он спятил? Ничего не понимаю. Ничего… – (Ее слова прервал звук хлопнувшей двери.) – Питер, это ты? Иди на улицу и не мешай нам разговаривать! И перестань хлопать дверью! Тысячу раз тебе повторяла! – Прошу прощения, – ответил мужской голос. – Ну и красавчик! – воскликнул Джо, увидев вошедшего Сида. – Что у тебя с лицом? Что вообще с тобой приключилось? Индия вскинула голову. Вскочив на ноги, она подбежала к Сиду и повисла у него на шее. – Я думала, что ты мертв! – всхлипывая, закричала она. – Я думала, что больше тебя не увижу! Отпустив шею, Индия схватила мужа за лацканы куртки и начала трясти. – Ты зачем встречался с Тедди Ко? А с Билли Мэдденом? Зачем? – кричала она. – Они же могли тебя убить. Похоже, им это почти удалось! – Индия, откуда ты все это знаешь? – спросил ошеломленный Сид. – Мы наняли частного детектива, – ответил Джо. Входная дверь снова хлопнула. В кухне появились Шарлотта, Уиш и остальные дети. – Мамочка, это папа вернулся? – громко спросила Шарлотта. Едва увидев лицо отца, Шарлотта сразу перестала улыбаться и побледнела: – Папа, что с тобой стряслось? Маленький Уиш заревел. Лицо Сида сплошь было в порезах и синяках. – Прошу прощения, мэм, – обратился к Фионе Фостер. – Не подскажете, где на этой кухне водится бренди? – В шкафу над раковиной, – ответила Фиона, беря за руку и усаживая на стул близкую к истерике Индию. Сид, как мог, успокаивал детей, говоря, что с ним приключился несчастный случай и потому он не мог сразу вернуться домой. Но теперь он приехал, и мамочка быстро вернет его лицу прежний вид. Затем Дженни выпроводила Джеймса и остальных детей в сад. Фостер налил взрослым бренди, после чего приготовил горячий шоколад. Разлив шоколад по кружкам и выложив на блюдо печенье, он спросил Шарлотту, не желает ли она подкрепиться и заодно помочь ему вынести угощение в сад. – Большое спасибо, мистер Фостер, – вежливо ответила Шарлотта. – Но я недавно завтракала и сейчас хочу не шоколада с печеньем, а правдивого объяснения. – Мистер Фостер, Шарлотта права, – поддержал дочь Сид. – Она уже достаточно взрослая и имеет право знать. Пусть остается. – Он повернулся к дочери. – Рано или поздно ты все равно узнала бы правду обо мне и моем прошлом. Значит, время пришло. Мистер Фостер невозмутимо составил кружки на поднос и вышел из кухни. К этому времени Индия выпила бренди и перестала всхлипывать. Бокалы Фионы, Джо и Дженни тоже опустели. Сид присел к столу и залпом осушил свой. – Ты всегда умел выпутываться из всех передряг, – сказал Джо. – Даже когда обстоятельства были против тебя. Но на этот раз даже я струхнул. Так что же с тобой приключилось? Сид взял бутылку и снова наполнил бокалы. – Я расскажу вам все, – пообещал он. – Все без утайки. Но вначале рекомендую выпить еще, иначе вы мне не поверите. Глава 87 – Уилла, ты помнишь Момбасу? А бирюзовое море? Форт с розовыми стенами? Белые дома? Помнишь отель, где мы провели первую ночь в Африке? Мы заказывали два номера, но у них оказался только один. Нам пришлось спать на одной кровати. Я думал, что вообще не усну. Бодрствовал всю ночь и слушал твое дыхание. А ты нет. В смысле, не бодрствовала. Ты мигом уснула и храпела. Рот Шейми не закрывался. Я болтаю как сумасшедший, подумал он. Вернее, как торговец. Именно этим он и занимался – пытался продать Уилле идею остаться в мире живых. Он пытался продать ей идею жизни. Ее жизни. Он говорил об их детстве. О том, как они, Альби и родители Уиллы плавали на яхте. О восхождениях на Сноудон и Бен-Невис. О путешествиях по Лейк-Дистрикту. Потом он заговорил о других путешествиях – по Африке, к Килиманджаро. Вспоминал, какие животные пересекали вельд, какие там удивительные восходы и безбрежное небо. С Африки он переключился на Эверест и сказал, что без ума от ее фотографий, сделанных там. Шейми говорил, что мечтает отправиться туда вместе с ней. Он старательно выуживал самые светлые ее воспоминания. Зная, в каком состоянии сейчас находится ее измотанный болезнью разум, Шейми пытался извлечь оттуда самое дорогое и ценное для нее. Что угодно, только бы она держалась, только бы оставалась с ним. Уилла была больна, ужасно больна. Шейми давал ей аконит и опиум, а затем и хинин. Ничего не помогало. Жар не спадал. Ее тело по-прежнему корчилось от судорог. Желудок не принимал ни пищу, ни воду, мгновенно исторгая обратно. Столько лет она не щадила свой организм, заставляя выживать в чудовищных условиях. И теперь организм как будто мстил ей, пытаясь загасить неукротимую искру, дававшую ей жизнь. Ее волю, ее энергию, ее душу. Исчерпав их общие воспоминания, Шейми стал рассказывать ей о путешествии к Южному полюсу, о том, как завывание антарктических ветров и нескончаемый скрип полярных льдин способны свести человека с ума. Мир сплошной белизны, где нет других красок. Белизна днем, а по ночам – черное небо, усыпанное мириадами звезд. Когда иссякла и тема путешествий, Шейми стал рассказывать ей о своей жизни. О маленьком сынишке Джеймсе, которого любил до безумия. О домике в Бинси, где сын родился. Шейми говорил о сделанных ошибках, о поступках, вызывавших потом сожаление. И о других, в которых он ни капли не раскаивался. Шейми рассказывал о корабле, который ждет его в Хайфе, о том, что ему пора туда возвращаться, но он не хочет ее оставлять. А потом Шейми вдруг замолчал, уронив голову на руки. Двое суток подряд он сидел у ее постели, прикладывал мокрые тряпки к пылающему от лихорадки телу Уиллы; придерживал, когда ее тошнило или начинались судороги и тело выгибалось дугой. Все это время Шейми почти не спал и настолько утомился, что уже сам начинал бредить. Поиски с самолета ничего не дали. Тогда Шейми отправился к месту прежнего лагеря Лоуренса и на второй день поисков нашел Уиллу. – Уилла, прошу тебя, не умирай, – повторял Шейми. – Не уходи. Не оставляй меня в этом мире одного. Я счастлив уже тем, что ты находишься со мной на одной планете и совершаешь храбрые, удивительные поступки. Я люблю тебя, Уилла. Я всегда любил и буду тебя любить. Шейми поднял голову и посмотрел на нее. От прежней Уиллы осталась оболочка, лежащая на подстилке в шатре посреди забытой Богом пустыни, посреди этой проклятой войны. Шейми любил Уиллу, и она любила его, но любовь приносила им только горе. Да и была ли это любовь? А может, просто безумие? – Я тоже люблю тебя, Шейми, – неожиданно открыв глаза, сказала Уилла. – Уилла! – Шейми крепко сжал ее руку. – Ты проснулась! Она поморщилась и жестом показала, что хочет пить. Шейми приподнял ее, напоил, после чего снова опустил на подушку. Лоб Уиллы был мокрым от пота. Она часто и тяжело дышала. Даже питье воды стоило ей усилий. – Где Лоуренс? – хрипло спросила она. – Движется на Дамаск с Аудой и армией. Не волнуйся, в ловушки они не попадут. Лоуренс даст большой крюк и обойдет Джабаль-аль-Друз с запада. И все благодаря тебе. Уилла улыбнулась, посмотрела на Шейми, собираясь с силами, затем сказала: – Тебе пора уезжать. – Как уезжать? Я не могу бросить тебя здесь… Ты умрешь… Никак не могу. – Мне конец, Шейми. Я такая усталая… измотанная болезнью… Со мной все кончено. – Нет, Уилла. Не говори так, – дрогнувшим голосом возразил Шейми. – Я… слышала… как ты говорил. Про нас. Про Джеймса. Про свой корабль. Возвращайся, иначе тебе грозит трибунал и расстрел. – Она тяжело сглотнула, и ее глаза наполнились болью. – Неужели ты хочешь, чтобы твой сын остался без отца? – Нет, но… – Шейми, мы должны это прекратить. Раз и навсегда. Мы слишком долго мучили самих себя и приносили горе другим. – В глазах Уиллы блестели слезы. – Возвращайся в Хайфу. И не погибни. Переживи эту проклятую войну и вернись домой. К Дженни… и Джеймсу… ты им нужен. Позывы на рвоту заставили ее замолчать. Уилла наклонилась над медным тазом, и ее снова вывернуло. Шейми поддерживал ей голову, потом уложил на подушку. Ее тело вдруг сделалось совсем обмякшим. – Нет! – закричал Шейми, испугавшись, что она умерла. – Нет, Уилла! Он быстро проверил ее дыхание. Прощупал пульс. Уилла была жива, но снова потеряла сознание. До ее кожи было не дотронуться. Шейми намочил тряпку, обтерев ей лицо и тело. – Не уходи, Уилла, – прошептал он. – Прошу тебя, не уходи. Воздух в шатре был не только душным, но и зловонным, пропитанным болезнью Уиллы. Пока Шейми пытался хоть как-то облегчить ее состояние, снаружи послышался звон колокольчиков и крики верблюдов. Кто же сюда явился? Лагерь почти опустел. Утром его покинули Лоуренс, Ауда и четырехтысячная армия. Их путь лежал не на север, а на восток, затем на запад, к Шейх-Сааду, где они соединятся с войсками Фейсала и двинутся на Дамаск, счастливо избежав бойни, ожидавшей их в Джабаль-аль-Друзе. И их спасительницей была Уилла. Если бы не ее мужество, везение и упрямое нежелание сдаваться, они бы угодили в западню, из которой вряд ли бы выбрались. Для охраны Шейми и Уиллы Лоуренс оставил всего горстку солдат. Шейми встал, выбрался из шатра и, прикрывая глаза от слепящего солнца, стал всматриваться. «Что теперь? – мысленно спрашивал он себя. Неимоверная усталость заглушила в нем страх. – Что за чертовщина ждет нас теперь?» Двигавшиеся к ним не были турками. Уже легче, подумал Шейми. К лагерю приближалась процессия бедуинов численностью человек пятьдесят. Впереди ехали мужчины, за ними – вместительный паланкин, а дальше – снова мужчины, замыкавшие процессию. Подъехав ближе, бедуины остановились. С верблюда слез свирепого вида мужчина, возглавлявший процессию. Подойдя к Шейми, он поклонился: – Я привез Фатиму, первую жену Халафа аль-Мора, и ее служанок. Она слышала, что здесь находится женщина по имени Уилла Олден, которая нуждается в помощи. Немедленно проводи Фатиму к Уилле Олден. Из паланкина вышли Фатима и ее женщины. Паранджа скрывала их лица. Увидев Шейми, Фатима откинула паранджу: – Ты нашел ее, Шеймус Финнеган. – Нашел, – поклонившись, ответил Шейми. – С твоей помощью.