– Когда он отходит? – спросила Уилла. – В девять двадцать. Вам какой вагон, дорогуша? – Я… не знаю. Сколько стоит билет до Эдинбурга? А на другой поезд, до Кале? Кассир стал терпеливо объяснять ей, что стоимость билета зависит от того, нужна ли ей постель, и если нужна, каким классом она желает ехать: первым, вторым или третьим. Уилла, с двумя большими чемоданами, стояла у окошечка билетной кассы вокзала Кингс-Кросс. Она все еще не оправилась от поспешного заочного расставания с Шейми. Зайдя в «Кобург», она написала ему прощальное письмо, попросив отнести в номер. Потом наняла кеб, вернулась домой, быстро собрала вещи, простилась с братом и готовой расплакаться матерью, пообещав вскоре написать. – Уилла, зачем тебе этот внезапный отъезд? – спросила мать. – Только-только приехала. – Нет, мама. Не только-только. Я пробыла здесь достаточно, – ответила Уилла. – Все, что намечала, я выполнила. Прочла несколько лекций. Закончила пояснительный текст к альбому фотографий. Пора возвращаться на Восток. У меня полным-полно работы. Незачем оттягивать ее начало. – Но мы должны устроить прощальный обед. Ты не можешь вот так сорваться с места и уехать. – Я же сказала: мне пора. И потом, ненавижу долгие прощания. Я буду писать. Обещаю. Если повезет, письма в оба конца будут доходить быстрее, чем прежде… Мама, прошу тебя, перестань плакать. Не надо все излишне драматизировать. – Мама, не будем эгоистичными, – сказал Альби, коснувшись материнского плеча. – Давай учитывать желания Уиллы. Ей не нужны прощальные обеды. Пусть возвращается к своей горе. Однако Уилла не собиралась сразу возвращаться к своей горе. Ей было невыносимо оказаться там и смотреть на еще один недосягаемый предмет ее любви. Вместо этого она поедет в Париж. Или в Эдинбург. Побродит там несколько дней, пока не решит, как ей быть дальше. – Так что вы надумали, мисс? – поторопил ее билетный кассир. – На какой поезд будете брать? Она хотела сказать, что на ночной до Эдинбурга, как вдруг ее окликнули. Обернувшись, Уилла увидела спешащего к ней Тома Лоуренса. Он был в полотняном костюме и выглядел невероятно обаятельным. – Привет, Уилла! Так и думал, что это вы! – весело сказал он. – Как вы? Куда направляетесь? Надеюсь, мы оба едем на одном поезде до Кале. Я собираюсь на несколько дней в Париж, а оттуда в Италию. – На раскопки? – Нет, на пароход. Поплыву по Средиземному морю в Турцию. Потом через проливы – в Каир. По крайней мере, я так рассчитываю, если немцы их уже не захватили. Видите ли, я официально нахожусь на военной службе. Работаю у генерала Мюррея в Арабском бюро. Я очень надеюсь, что вы тоже едете в Кале. С удовольствием выпил бы с вами чая и снова послушал ваши рассказы о Тибете и Эвересте. – Мисс, так какой поезд вам нужен? – нетерпеливо спросил кассир. – Вы очередь задерживаете. У нее вдруг появилась идея – безумная, невозможная идея. – Том, возьмите меня с собой. – Я что-то не понимаю, – заморгал он. – Возьмите меня в Каир. Я не хочу возвращаться в Тибет. Во всяком случае, пока. Я хочу попробовать что-то другое. Я могу оплатить проезд. Деньги у меня есть. А там я бы с удовольствием поработала в этом… Арабском бюро. – Уилла, я ценю ваше чувство юмора. Но путь до Каира чертовски долог. И потом, я не могу гарантировать, что вас возьмут на работу. – Неужели вы не сумеете ничего мне подыскать? Я могу заниматься топографической съемкой. Составлять карты. Ездить на верблюде. Печатать письма. Мыть полы. Убирать мусор. Том, я согласна на любую работу. На любую. Только, пожалуйста, возьмите меня с собой. – Топограф вы превосходный, – сказал Лоуренс. – И хороший штурман. Уверен, Арабское бюро найдет применение вашим способностям. – Он задумчиво вздохнул. – Конечно, генерал Мюррей снимет мне голову, но почему бы не рискнуть, черт побери?! – Он повернулся к кассиру. – Добрый вечер, сэр. Будьте любезны, два билета до Кале. Глава 46 Макс фон Брандт сидел в своем номере и курил. Сегодня он отправится к Асквитам на ужин. Премьер-министра, конечно же, не будет. У Генри сейчас есть дела поважнее всех этих обедов и ужинов. Зато многие другие придут. Марго была ярким общительным человеком, и в ее круг входили не только политики. Сегодня у нее соберутся писатели и художники. Словом, люди, обладающие обширными знакомствами. Макс не сомневался, что узнает много важного и интересного. Он всегда старался что-нибудь да узнать. Скоро ему выходить, однако время пока есть. Он посидит еще немного, наслаждаясь сигарой и моментом. Цепь была восстановлена. Берлин вновь начал регулярно получать столь необходимые сведения, причем очень быстро. Глэдис передавала Дженни копии всего, что входило и исходило из кабинета Бёрджесса. Дженни прятала документы в подвале отцовской церкви. А новый курьер, прибывший в Лондон из Брайтона, – Йозеф Фляйшер, он же Джек Флинн, – каждые две недели забирал очередную порцию документов и по туннелям добирался до Джона Харриса, подручного Билли Мэддена. По пятнадцатым и тридцатым числам Фляйшер и Харрис отплывали из Лондона на встречу с кораблем, который ожидал их в Северном море. Все звенья цепи работали безупречно. Джон Харрис делал то, что ему велел Билли Мэдден. Глэдис делала то, что велел ей Макс, иначе компрометирующие фотографии лягут на стол ее начальнику. Дженни… та тоже будет выполнять его требования, если не хочет, чтобы муж узнал, что ребенок, которому предстоит родиться в Бинси, на самом деле – бастард Билли Мэддена. Дальнейшая покладистость Дженни, естественно, во многом зависела от ее мужа. Она нуждалась в нем. А тому была нужна Уилла. Уйди он к Уилле, Дженни прекратила бы разыгрывать беременность, и Макс потерял бы над ней власть. Но это препятствие Макс устранил с помощью Альби Олдена. Уилла Олден уехала. Куда – никто не знал, даже ее брат, которого Макс осторожно спросил. – Уилла покинула Лондон, – сказал ему Альби, встретившись с ним на одной из вечеринок. – Такой внезапный отъезд, правда? – разыграл удивление Макс. – Полагаю, она решила вернуться на Восток. – У меня те же предположения, – ответил Альби. – Хотя, по правде говоря, я действительно не знаю, куда она уехала. Через какое-то время она соизволит нам написать. А может, и нет. Уилла живет по своим правилам. «Это точно», – сказал себе Макс, вспомнив разговор с Альби. Он не сомневался, что Уилла вновь объявится в каком-нибудь месте, столь же красивом, диком и одиноком, как она сама. На мгновение у Макса защемило сердце. Ему отчаянно захотелось, чтобы события развивались в ином направлении и чтобы они с Уиллой не были связаны обстоятельствами. Тогда бы она принадлежала ему. Она была единственной женщиной, которую он по-настоящему любил. Максу хотелось провести с ней всю жизнь где-нибудь в Тибете, вдали от Европы и европейских безумцев. Он раздавил окурок сигары в пепельнице и встал. Разгладил лацканы, расправил манжеты, загнав мешающие чувства вглубь. Часы показывали восемь вечера. Встречи у Марго Асквит начинались пунктуально. Думая о Марго, Макс мрачно улыбнулся. Они вдруг странно сблизились: он и жена премьер-министра. А объединило их общее горе – смерть Мод. Дело было после похорон в оксфордском имении Мод. Макс подстроил так, что Марго набрела на него, одиноко сидящего в гостиной. Он задумчиво смотрел на кольцо с рубином, лежащее у него на ладони. Несколько минут назад он нашел это кольцо на каминной полке. – Макс, это вы? Что вы тут делаете в одиночестве? – спросила Марго. – Однажды она попросила меня жениться на ней. Вы знали об этом? Она сняла свое кольцо, надела мне на мизинец и сказала, что мы помолвлены. – Он печально улыбнулся. – Потом она пыталась сказать, будто пошутила, просила отдать кольцо, но я не отдал. Понимаете, я… я пытался найти способ… – Голос Макса дрогнул, и он быстро провел ладонью по глазам. – Макс, дорогой, не надо, – сказала Марго, быстро подойдя к нему. – Для меня всего больнее и невыносимее то, что никто не знает правду, – вздохнул Макс. – Какую правду? Расскажите. – Она очень много значила для меня. Если бы не обстоятельства и не обязательства перед семьей, которые я должен выполнять, я бы никогда не разорвал наши отношения. Я бы женился на ней. Марго, изрядно растроганная этим запоздалым признанием в любви к Мод, взяла его под свое крыло. Она постоянно звонила Максу, приглашала на званые вечера и уик-энды. Словом, всячески заботилась, чтобы он не чувствовал себя одиноким. Каждый уик-энд и многие вечера по будням он проводил в домах политиков, военных и министров кабинета. Берлин был в восторге от его сведений. Макс знал, как магически действуют на женщину мужские слезы. Женщины не в силах им противиться. Позволь женщине увидеть тебя плачущим, и она думает, будто завладела тобой. Но на самом деле это ты завладел ею – ее сердцем и душой. Из вестибюля «Кобурга» Макс вышел уже в сумерках. Он терпеливо ждал, пока швейцар не найдет ему кеб, с интересом глядя, как двое других опускают «Юнион Джек», постоянно развевавшийся над отелем. Спустив флаг, швейцары аккуратно и уважительно его сложили. Интересно, долго ли еще британскому флагу реять над «Кобургом»? А над зданием парламента и Букингемским дворцом? Не будут ли в один прекрасный день войска кайзера маршировать по Пэлл-Мэлл? Нынче германские армия и флот по численности и силе не знают себе равных. Кайзер заявил, что через неделю-другую он будет в Париже, а вскоре и в Лондоне. Макс не разделял оптимизма кайзера. Однако война обязательно начнется. Остались считаные дни. Если его источники говорят правду, война охватит всю Европу, а то и всю планету. Сараево было всего лишь удобным предлогом. Не случись убийства эрцгерцога, кайзер нашел бы иной предлог. Подъехал кеб. Макс назвал кучеру адрес дома Асквитов, забрался внутрь и открыл окно. Максу хотелось подышать воздухом. Вечер был теплым и прекрасным своей хрупкой мимолетностью, что свойственно только английским летним вечерам. Первое августа. Уже и август настал, подумал Макс. Вскоре лето закончится, и очень надолго. Когда кеб огибал Гайд-парк, с еще зелеными деревьями, пышными цветами и парочками, наслаждающимися вечерней прогулкой, сердце Макса, глубоко скрытое и непознаваемое, сжалось. Он вдруг очень обрадовался, что Уилла уехала из Лондона. Возможно, она доберется до вершины Эвереста. Пусть и остается там, вдалеке от войны, которая вот-вот вспыхнет. А еще он радовался, что ему нечего и некого любить. Ни жены, ни детей. Прежний мир вот-вот изменится. Внезапно, жестоко и навсегда. И в мире, оказавшемся на грани перемен, для любви не было места. Глава 47 День рождения Роуз Бристоу, матери Джо, было решено отпраздновать в их имении в Гринвиче. Сейчас Фиона заканчивала колдовать над праздничным тортом, добавляя последние штрихи. Ненадолго отвлекшись и выглянув в окно столовой, она со стоном обратилась к дочери: – Кейти, дорогуша, выйди в сад и заставь близнецов слезть с дерева. А по пути зайди в гардеробную и выгони оттуда Роуз-младшую. Эта негодница поливает себя духами. Дом уже не пропах, а провонял ими. Не хватает только, чтобы торт отдавал «Черным нарциссом». Кейти обняла мать за плечи и поцеловала в щеку: – Успокойся, мамочка. Все идет как надо. Насчет «провонял», ты преувеличиваешь. Да и бабуля не торопится отведать торта. Она только что поужинала и наслаждается ролью няньки. Тетя Индия дала ей понянчить Элизабет. А ты знаешь: для нашей бабушки нет более приятного занятия, чем держать на коленях младенца.