– Зачем вы все это делаете? – спросил он. – Зачем все эти рыцари плаща и кинжала? Зачем вы позвали сюда Альби? Показали мне досье? Рассказали о германских шпионах в Лондоне и английских – в Аравийской пустыне? Бёрджесс отставил стакан и наклонился вперед. Когда он заговорил, голос его звучал тихо и требовательно. – Я сделал это, отчаянно надеясь, что тем самым наглядно продемонстрирую вам крайнюю серьезность германской военной угрозы и настоятельную необходимость английского противостояния ей. Не в будущем. Сейчас. Джо молчал. Он знал: Джордж ждет ответа, которого он не мог дать. Джордж добивался его поддержки в наращивании британской оборонной мощи. По мнению Бёрджесса, сейчас все усилия и все средства должны быть направлены на укрепление армии, флота и недавно появившейся военной авиации. Бёрджессу хотелось, чтобы Джо перестал ему сопротивляться и прекратил требовать денег на программы социальных реформ. – Избиратели должны видеть, что правительство выступает единым фронтом, – словно прочитав его мысли, начал Бёрджесс. – Я и многие в либеральной партии прекрасно знаем, насколько вы влиятельны в рабочей среде. Скажу честно: мы хотим привлечь рабочих на нашу сторону. Нам нужна поддержка общественного мнения, а не конфронтация с ним. Помогите мне в этом, Джо, и я помогу вам. Я поддержу ваши призывы к социальным реформам и требования средств на школы и больницы. – Когда? – спросил Джо. – После войны, когда мы победим, – ответил Бёрджесс. Джо отчетливо понимал смысл просьбы. Всё, что было дорого ему и его избирателям, сгинет в безумной военной лихорадке. Вопрос об избирательных правах для женщин задвинут подальше. Деньги на устройство благотворительных кухонь, библиотек и приютов попросту иссякнут. И кто пострадает от этого? Кто ощутит тяжкие последствия голода и холода? Естественно, не дети богачей. Не Асквиты, Сесилы и Черчилли. Нет. Как всегда, пострадают дети Восточного Лондона. Мужчины отправятся на войну, и многие не вернутся. Женщины лишатся мужей, дети – отцов. Молчание затягивалось, и Джо наконец его нарушил: – Джордж, я не хочу этой войны. Вы должны мне пообещать, что сделаете все возможное, только бы ее не допустить. Все. Пусть работают наши дипломаты. Примените торговые санкции. Эмбарго. Купите ваши лодки. Купите десять. Двадцать. Если их количество заставит кайзера пойти на попятную, тогда расходы оправданны. Лучше потерять деньги, чем человеческие жизни. Бёрджесс кивнул: – А если даже после всех наших мыслимых и немыслимых усилий войны не удастся избежать… каков будет ваш выбор? – Тогда, Джордж, выбора не остается, – ответил Джо. – Его и не было. Глава 21 Преподобный Уилкотт готовился к еженедельному обходу своих прихожан. Дженни помогала ему собираться. – Папа, ты наденешь шарф? – Обойдусь без него, дорогая. День сегодня солнечный. – И очень ветреный. Шарф тебе понадобится. Не упрямься. И надень пальто. В нем тебе будет теплее. Преподобный Уилкотт улыбнулся и взял лицо дочери в руки: – Ах, моя дорогая Дженни! Ты так усердно заботишься о своем старом отце. Что я буду делать, когда ты переедешь? – Не надо, папа. Не заставляй меня снова плакать. – Надеюсь, это слезы радости, – сказал он, целуя Дженни в щеку. – Я надеюсь провести обряд венчания и не расплакаться. Раз уж мы заговорили о церемонии, как с моим лучшим костюмом? Меня тревожит, что портной не успеет закончить его к сроку. – Папа, костюм уже висит у тебя в гардеробе. Посыльный принес его еще вчера. – Отлично. Ну, тогда я пошел. – У двери преподобный Уилкотт остановился и обернулся. – Ты сегодня не перетруждай себя работой. Тебе нужно отдыхать. Обещай, что так и сделаешь. – Обещаю, – улыбнулась Дженни. Закрыв за отцом дверь, она вернулась в гостиную, где еще раньше начала составлять список необходимых дел, а также список приглашений, которые требовалось написать, и список подарков, которые нужно было успеть купить до воскресенья. – Ну почему эти списки не сокращаются, а только разрастаются? – вслух спрашивала Дженни. Их свадьба пройдет в доме сестры Шейми в Гринвиче. До бракосочетания оставалось пять дней, и за эти дни нужно успеть еще многое сделать. После свадьбы они отправятся в Корнуолл, однако их медовый месяц не затянется. Уже с понедельника Шейми приступит к работе в Королевском географическом обществе. Вернувшись из Корнуолла, они поселятся в чудесной просторной квартире, снятой Шейми в Белсайз-Парке. Он выполнил свое обещание. Правда, мебели там совсем мало. Ни ковров, ни занавесок. Дженни заказала швее занавески и даже подобрала ткань, но готовы они будут лишь через несколько недель. Всякий раз, когда она начинала беспокоиться об устройстве квартиры, Шейми целовал ее и просил не волноваться самой и не волновать ребенка. У него есть деньги на все, что им нужно. Так оно и было. Дженни требовалось лишь упомянуть об очередной необходимой вещи, как Шейми сразу отправлялся по магазинам и через пару часов возвращался с ножами и вилками, полотенцами, ведром для мытья полов. Словом, со всем, чем она хотела обзавестись. Шейми повторял, что его ничуть не тяготит выполнение просьб его будущей жены. Прежде он не любил ходить по магазинам, делая это по необходимости, когда требовалось купить что-то из снаряжения, но никак не лампы и не салфетки для мебели. Шейми признавался, что ему очень интересно делать покупки. Он всегда был так внимателен к Дженни, так заботлив и готов помочь. Постоянно говорил об их свадьбе. И всегда такой счастливый. Даже слишком счастливый. Дженни смотрела в окно гостиной, думая, что Шейми порой напоминает ей… пьяниц, приходящих к отцу. Мужчин и женщин, разрушенных пристрастием к выпивке. Они теряли все: работу, дом, семью. Эти несчастные дрожали, плакали и обещали сделать что угодно – даже клялись навсегда изгнать беса пьянства, если преподобный Уилкотт им поможет. Отец приводил их в более или менее нормальное состояние, позволял ночевать на койке в ризнице и пытался найти им работу. Он молился вместе с ними, заставлял дать зарок. Отцовские усилия всегда приносили результаты, но ненадолго. Его подопечные искренне старались, все без исключения. Они мечтали о новой жизни, глаза у них сверкали, они были полны решимости и благих намерений. Как дети, рассказывали всем и каждому, что с пьянством покончено. Но глубоко внутри они вели напряженную борьбу. Их мысли были постоянно заняты выпивкой. Она им снилась. Они жаждали хотя бы глотка спиртного. И многие, не в силах побороть неотступное искушение, возвращались к прежней жизни. Так же вел себя и Шейми. Ему не терпелось окунуться в новую жизнь. Он с волнением говорил о своей новой работе в КГО. Он снял квартиру, купил кровать, постельное белье, столовое серебро и целый ящик посуды. Но Дженни знала: покров энтузиазма обманчив, как и пылкие слова Шейми о семейном счастье. В глубине души он по-прежнему мечтал о прежней жизни. Ей вспомнился недавний эпизод. Это было в их новой квартире в один из вечеров. Шейми распаковывал коробку со своими вещами, не зная, что Дженни наблюдает за ним. Он достал пачку фотографий, затем бинокль, книгу, карты и старый поцарапанный компас. Шейми положил компас на ладонь и обхватил его пальцами. Потом отошел к окну и долго стоял там, задумчиво глядя на вечернее небо. Дженни не сомневалась: он думал о былых путешествиях. И об Уилле Олден. Дженни смотрела на будущего мужа и думала: если бы сейчас компас показал ему путь к Уилле, ничто не удержало бы Шейми. Дженни положила руки на живот. Так она теперь делала всякий раз, когда тревожилась или нервничала. Как всегда, она молилась, прося маленькую жизнь внутри остаться с ней. Две недели назад она сообщила Шейми, что беременна. Сейчас она была на две недели ближе к началу материнства. Любовь к жене, к ребенку – это прекрасные чувства, говорила себе Дженни. Это самые лучшие чувства. Со временем, когда Шейми станет старше и у них появятся другие дети, он начнет ценить детей и жену больше путешествий и своих прежних знакомств. Стук в дверь прервал ее раздумья. – Папа, это ты? Что забыл на сей раз? – крикнула Дженни, выходя в коридор. – Наверняка очки. Я угадала? – спросила она, открывая входную дверь. – Сколько раз… Слова замерли на губах Дженни. Перед ней стоял не ее рассеянный отец, а ее прежняя ученица и подруга Джози Мидоуз. Джози почему-то была без пальто, в платье с порванным подолом и следами крови. Кровь капала и из раны на щеке. Под обеими глазами темнели синяки. – Привет, утенок, – хрипло поздоровалась Джози. – Джози? – прошептала Дженни. – Боже, неужели это ты? – Ага. Как говорят пай-девочки, боюсь, что я. Войти можно? – Конечно! – Дженни впустила нежданную гостью внутрь и заперла дверь. – Извини. Я просто… что с тобой приключилось? – Билли Мэдден – вот что, – ответила девушка, проходя прямо на кухню. Там она подошла к раковине, заткнула сливное отверстие и открыла краны. – Можно мне умыться? И потом, ты не одолжишь мне какое-нибудь платьишко? Я должна убраться отсюда раньше, чем он расчухает, куда я делась. Этот мерзавец грозился меня убить. Дженни видела, что Джози трясет. Из пореза на щеке продолжала капать кровь. Большинство женщин, оказавшись в положении Джози, заливались бы слезами. Но только не она. Джози Мидоуз была девчонкой из Уоппинга, а тамошние девчонки не плакали. Они были жесткими, крикливыми и крепкими, как гвозди. Дженни обучала многих девчонок из Уоппинга и знала, что такими их делает жизнь, которую правильнее называть выживанием. Джози будет дрожать, глотать спиртное, курить, орать и ругаться, но ни за что не заплачет. Никогда. – Садись, – предложила Дженни, закрывая краны. – Не могу, дорогуша. Времени в обрез. – Джози Мидоуз, садись! Немедленно! – Да, мисс. – Джози улыбнулась, хотя раненая щека заставила ее поморщиться. – Ты всегда добиваешься своего, когда говоришь учительским голосом. – Джози, я хочу тебе помочь. Мы что-нибудь придумаем. Только, пожалуйста, сядь, пока у тебя ноги не подкосились. Джози уселась возле кухонного стола. Дженни поставила чайник, затем налила в миску горячей воды, достала чистые тряпочки, пузырек с медицинским спиртом и стала отмывать лицо Джози от следов крови. Дженни старалась, чтобы на собственном лице не отражались захлестнувшие ее эмоции: шок от увиденного и гнев, что мужчина способен так издеваться над женщиной, как этот Билли Мэдден издевался над Джози. К тому времени, когда закипел чайник, Дженни закончила обрабатывать раны на лице Джози и заварила чай, затем достала из буфета две чашки с блюдцами, поставила на стол кувшин с молоком и сахарницу и только потом спросила у Джози об обстоятельствах случившегося. – Начну с того, что он меня обрюхатил, – горестно произнесла Джози. – Ненасытен до жути. У него постоянно стоит. В воскресенье трахнул меня девять раз: в постели, в ванной, у стенки… Прости, дорогуша! Забыла, где нахожусь. В общем, это благо, если он наваливается на меня два, три или четыре раза в день. А тут он разозлился на меня… на меня!.. когда я сообщила ему, что у меня будет Билли-младший. – Джози достала из кармана платья сигарету и спички, закурила, затянулась и выпустила длинную струю дыма. – Велел мне избавиться от ребенка. Не хочет, чтобы жена прознала. Боится ее до смерти. И чтобы трое сыновей узнали, тоже не хочет. Над ними он трясется. Я ему сказала, что не стану избавляться от ребенка. Хватит с меня нескольких абортов. Когда в первый раз залетела, у меня не было денег на врача, и он согласился на оплату натурой. Думаю, ты понимаешь, о чем я. А в последний раз аборт делала старуха с трясущимися руками. Исполосовала меня так, что я едва не истекла кровью. Хватит с меня этих мясников! Дженни, этого ребенка я оставлю. Богом клянусь! Когда он родится, я пристрою его в хорошую семью, но я буду рожать. Я не могу снова проходить через эти пытки. – Джози замолчала, еще раз затянулась и продолжила: – Ну вот, когда я выложила Билли все это, знаешь, что́ сделал этот засранец? Ударил меня прямо в живот. Я согнулась… вот так… чтобы он больше не попал по животу, и потому схлопотала по морде. Лупил он меня по-страшному. Даже ногами пытался. Мне удалось вырваться. В кармане у меня нашлось несколько фунтов. Выбежала я из «Баркентины», прыгнула в кеб, заплатила кучеру и велела отвезти сюда. Теперь я здесь. Прости, что и тебя впутала. Я просто не знала, куда еще сунуться. Если одолжишь мне платье… меня и старье устроит… я быстренько уберусь. Потрясенная Дженни была не в состоянии говорить. Она молча налила чай. Джози взяла ложечку и попыталась насыпать сахарного песку, но ее руки по-прежнему тряслись, и сахар попал не столько в чашку, сколько рассыпался по столу. Дженни смотрела на изящные руки бывшей ученицы, на дорогие кольца, украшавшие пальцы с обкусанными ногтями, и ее сердце сжималось от боли. Джози было всего девятнадцать. Яркая, живая, остроумная, хорошенькая. Ее жизнь могла бы сложиться совсем по-другому, но курсам секретарш или медсестер она предпочла сцену и вскоре оказалась среди пестрой публики невысокого пошиба: хористок, мечтающих о богатых любовниках, проституток, прощелыг, женатых мужчин. Потом судьба столкнула ее с Билли Мэдденом. Билли снял ей квартиру. У нее появился экипаж, драгоценности и наряды, но, как вскоре узнала Джози, подарков Мэдден не делал. За все, что люди от него получали, они должны были тем или иным способом платить. – Куда ты собираешься сбежать? – наконец спросила Дженни. – В Париж. В «Мулен-Руж». Буду там работать. Я могу петь и танцевать наравне с лучшими тамошними актрисами. – Сейчас – да. А на восьмом месяце беременности? – Как-то не подумала, – призналась Джози. – И как у тебя с деньгами? – Я кое-что положила в банк. Мои заработки от спектаклей. Билли о них не знает. – Тебе этого хватит, чтобы добраться до Парижа, где-то жить и что-то есть, пока не найдешь работу? – Не знаю, – вздохнула Джози. – Наверное, нет. Но у меня есть драгоценности. Полно разных побрякушек. Правда, мне их не взять. Они остались на квартире, а молодчики Билли наверняка за ней следят. Пока не знаю, как выкручусь, но что-нибудь обязательно придумаю. – Останься у нас, – предложила Дженни. – Спасибо за предложение. Большое тебе спасибо, но не могу. Мне ж отсюда будет не выйти. Нельзя, чтобы меня увидели. Значит, придется безвылазно проторчать в доме не один месяц. Да я с ума сойду. Какое-то время Дженни молчала. Она отчаянно напрягала мозги, пытаясь найти действенный способ помочь Джози. Она должна помочь этой несчастной девочке. Нельзя оставлять Джози на произвол судьбы. Из ее рассказа Дженни поняла: Билли не остановится. Если только он найдет Джози, то продолжит ее избивать. Дженни подумала о друзьях, живших на юге, возле Бристоля. О других, в Лидсе и Ливерпуле. Они бы откликнулись на ее просьбу, но вдруг этой просьбой она и их подставит под удар? Дженни мысленно перебрала варианты: номер в отеле, дом… небольшой домик в тихом и спокойном месте. Но ни у нее, ни у Джози не было денег, чтобы снять домик. И вдруг Дженни нашла решение. – Бинси! – почти выкрикнула она. – Что это такое? – спросила Джози. – Ты сможешь поехать в Бинси.