— Это все? — спросила хозяйка. — Думаю, да. Джина вернулась в гостиную, посмотрела в ежедневник. — Следующий сеанс у Бояринцева завтра. Приходи к шестнадцати часам. Посмотрим, на что ты способна, Диджей Нота. Аня удивилась решительности хозяйки. — С аппаратурой и ванной разве успеют за один день? — Я Джина. Для Джины сделают. А ты, Нота, сделай что-нибудь с паклей на голове. Мы все-таки женщины. Покидая странный дом, Нота оценила свой внешний вид в зеркале. И показала язык отражению. Вернется она сюда другой! Глава 20 Дружеский совет привести себя в порядок после двухмесячного пребывания в тюрьме Ане не требовался. Девушка жаждала помыться, отоспаться, сменить белье, постричься и сделать маникюр. В дом Джины Нота явилась в привычной диджейской одежде прямо из салона красоты. Ее встретил Виталий и проводил девушку в переоборудованный санузел, о прежнем назначении которого напоминали только кафельные стены от пола до потолка. В углу на специальном столике находился диджейский пульт Pioneer с микрофоном и наушниками, рядом на двух поворотных треногах — аудиоколонки. Техника новая, только что извлеченная из упаковки. — И как вы успели? — поразилась Нота. Невозмутимый Виталий показал компакт диск: — Песни Николая Бояринцева. Все так? — Мощно! — одобрила Нота, впечатленная переменами. Она провела пальцами по новенькой аппаратуре, словно убеждаясь, что глаза ее не обманывают. Включила диджейский пульт, вставила диск. Николай Бояринцев был актером старшего поколения. Нота не увлекалась его песнями, но запоминала любую музыку, которую когда-либо слышала. Она включила первый трек, настроила звук и еще раз похвалила Виталия: — Аппаратура — просто отпад! В комнату для звукотерапии заглянула Джина. Целительница оценила внешний вид Ноты. Новую прическу одобрила. Взгляд задержала на обтягивающих кожаных брюках и поинтересовалась, не скрывая упрека: — Штаны в облипку тоже для лучшего отражения звука? — Ночью мне в клуб. Я диджей. — Здесь ты доктор. Доктор Нота! — категорично заявила Джина. — Снимай штаны, надень медицинский халат. — Как раз хотела об этом попросить, — согласилась диджей. В гостиной Нота предстала перед хозяйкой уже переодетой: в медицинском халате и шапочке. Джина одобрительно кивнула и посмотрела в окно, выходящее во двор. — Колю Бояринцева жена Люда привезла. Ты готова, доктор Нота? Девушка промолчала. Одно дело улучшить душевное состояние хорошо знакомой учительницы, другое — вылечить звездного актера после тяжелой черепномозговой травмы. Виталий завез Бояринцева в инвалидном кресле в гостиную. Джина представила молчаливому пациенту нового врача. Жена актера Людмила попыталась высказать недоумение, но Джина пресекла вопросы решительным жестом. Целительница обращалась только к актеру: — Коля, смотри на меня и слушай. Я Джина, это Нота. Мы, как один организм. Джина — глаза, Нота — уши. Мы видим и слышим тебя насквозь. Ты для нас открытая книга. Мы видим твою болезнь. Она мелкая гнусная. Мы разрушим болезнь. Ты встанешь и запоешь. Верь мне, Коля. Джина спасет. Пылкая речь слабо отразилась на полусонном лице актера, но убедила требовательную Людмилу. Супруга по просьбе Ноты раздела мужа до пояса. Нота отвезла актера в свой новый кабинет. Она закрыла дверь и осталась один на один со звездным пациентом. Их взгляды встретились. Распахнутые глаза актера были по-детски доверчивы. В них читалась надежда и вера в чудо. Необычная обстановка не вызвала у Бояринцева удивления или отторжения. Кудесница Джина приучила пациента к невероятным методам. Нота включила тихую классическую музыку и установила кресло с пациентом в точку наилучшей концентрации отраженных звуков. Сама заняла место за диджейским пультом. Выждала некоторое время и обратилась к актеру: — Я Нота, вы Коля. Детское имя, к которому Бояринцев привык у Джины, лучше подходило для доверительной обстановки. — Я помогу вам, Коля. Повторите мое имя. Но-та. В ответ послышалось мычание. Актер старался, но не мог произнести внятного звука. — Сейчас мы послушаем музыку. Расслабьтесь. Просто слушайте. Для начала Нота включила нежную лирическую музыку, вселяющую спокойствие и умиротворение. Одновременно она вслушивалась в организм актера, улавливала внутренние вибрации. Сердце и легкие пациента работали ритмично, а вот мозг таил загадку. Нота увеличивала громкость то одной колонки, то другой, и отмечала, как звук проходит через мозг пациента слева направо и наоборот. Дисбаланс между левым и правым полушариями мозга был очевиден. — Теперь будет музыка, как лекарство. Лучшее лекарство от гениальных кудесников нот, — объявила она. Нота увеличила громкость и стала варьировать композиции, накладывать мелодии друг на друга, менять тембр и характер звучания. Пациент погрузился в «звуковую ванну» с головой. Нота контролировала процесс. Она поднимала частоту вибраций тела до неприятных ощущений и возвращала обратно к естественной гармонии. Звуковые волны входили в резонанс с жизненно важными органами и пробуждали внутреннюю энергию. Но кое где звук натыкался на препятствие. Мертвая гематома в голове — определила Нота. Крохотный участок спекшейся крови. Его не оживить, не расшевелить, не разрушить. Но можно обойти. Заставить импульсы мозга идти новым путем. Звук — это вибрация. Сильная вибрация помогает ускорить трансформацию мозговых волн. Классической музыки достаточно, посчитала Нота. Она нацепила наушники и врубила ритмичные танцевальные треки. Как диджей, раскачивающая сонную толпу, Нота будоражила спящий мозг пациента. Громкостью регулировала силу давления волн, ритмом — частоту пульсаций, а спецэффектами, как иглами шприца, впрыскивала звуковую вакцину. Вместо обычных полутора часов сеанс звукотерапии затянулся на три. Людмиле Бояринцевой не разрешали заглядывать в кабинет, отныне именуемый «звуковой ванной». Женщина нервничала. Поначалу она слышала классические музыкальные произведения, над которыми исполнитель будто глумился. Затем симфоническая музыка сменилась на электронную. Мелодия стала нервно-кричащей, пульсирующей. — Джина, что происходит? — нервничала Людмила, не находя себе места. — Даже у меня голова заболела, а что с Колей. Пора прекратить это издевательство! Целительница тоже недоумевала, но не подавала вида. Неужели полковник Трифонов ошибся и затраты на технику и ремонт пошли коту под хвост? Джина не выдержала, заглянула в кабинет, однако увидела порозовевшее лицо Бояринцева и вернулась, чтобы успокоить Людмилу: — Подождем. Коле, кажется, лучше. Нота услышала изменения в организме актера. Звуковые вибрации через мозг проходили по-другому. Пора, решила диджей. Она включила известную песню Николая Бояринцева и потребовала: — Коля, это ваша песня. Пойте! Слышите? Это ваш голос. Повторяйте слова. Пойте! Показывая пример, Нота запела сама. Когда дошла до куплета, вдруг услышала хриплое: — Что те-бе… Актер пел, но не успевал за мелодией. Нота выпалила: — Подарить. И услышала мучительное бормотание: — …по-да-рить. Она вернула диск в начало куплета. Замедлила воспроизведение. — Еще раз, Коля. Теперь сами. Пойте! Сердце Бояринцева билось учащенно, кровь пульсировала в висках, слабые электрические импульсы обходили гематому. Николай старался и у него получалось: — Что те-бе по-да-рить… Актер пропускал фразы, но отдельные слова попадали в текст: — Мой до-ро-гой… меня с то-бой. Людмила услышала живой голос родного человека, вскочила с кресла и распахнула дверь в кабинет звукотерапии. В ее глазах стояли слезы. Джина цепкой рукой обняла женщину и нашептывала: