— Никаких! — Ты пиши, Самородова. Сядь за тот стол и пиши подробно. А мы разберемся. Ракитин протянул авторучку и листы бумаги. Нота взяла. Оперативник перехватил ее руку и развернул ладонью вверх. — Что у тебя с рукой? Где поцарапала? — Упала, когда искала Полину, — призналась Нота. — Допустим, — протянул Ракитин с сомнением. — Об этом тоже напиши. Нота села за соседний стол и склонилась над бумагой. Слова объяснения давались тяжело, мысли плавали. Она вышла из клуба, искала Полину, а в это время кто-то рядом убил девушку. Жестоко проломил голову, а она не услышала. Нет, слышала! В ту ночь раздался женский крик. Издалека. Отрывистый и резкий. Сначала она сомневалась, что кричит Полина, но все-таки пришла на место. Ничего подозрительного не увидела. Она споткнулась о люк, повредила руку и боль вытеснила другие чувства. А люк тот самый, под которым нашли тело убитой. Если написать об этом, ее будут подозревать еще больше. Нота восстанавливала в памяти детали злополучной ночи. Вспомнился следующий день, когда заявился Ринг и сказал, что накануне был в ночном клубе в конце программы. Он оценил ее скованность, но не подошел после выступления. Он исчез и даже не высказал свое «фи»! Удалился вслед за убитой девушкой? Первое убийство Софьи Легковой тоже связано с Рингом. Сейчас всплыл гвоздодер, точно такой же, как у него на крыше. Там же Ринг обмолвился, что охотится за редкими звуками, особыми криками. По спине пробежал холодок от жуткой догадки. А вдруг, Ринг захотел записать хруст черепа и предсмертный хрип? Диджей готов пойти на всё, ради успеха. Это девиз его жизни. Также Ринг жаждет ее провала. Нота переживает за судьбу Полины и выступает плохо. Еще хуже будет, если она станет бояться за свою жизнь. Нота вспомнила, как выглядела убитая. Фигура и рост как у Полину, правда, волосы рыжие. Но в темноте все кошки серы. Полина всегда выступает в шортах, а на убитой брюки, как у Ноты. А кожаные топы у них одинаковы. Кто-то убил девушку, одетую, как она, диджей Нота! Или ее перепутали, или специально хотели запугать. Рингу это на руку. Он хочет занять ее место в «Перспективе». Нота отвлеклась от письма и заметила на столе пакетик для улик. В нем лежали два черных квадратика из игры «Пятнашки» с цифрами 3 и 4. Она подняла взгляд и догадалась: Ракитин выложил пакет специально. Наблюдает за ее реакцией. Пришлось как-то отреагировать: — У нас такие игры были в интернате. Но костяшки терялись, вечно не хватало цифр. — И где потом их находили? — заинтересовался подошедший оперативник. Нота вспомнила предыдущее убийство. Указала на тройку: — Эту вы нашли в трусах Софьи Легковой. — Другую тоже в трусах. У второй жертвы. — Опять? — удивилась Нота. — Так, где вы находили костяшки в интернате? — повторил вопрос оперативник. «Я не больная, чтобы прятать их в трусы!» — чуть не выкрикнула Нота. В кабинет зашел капитан Смирнов, увидел свидетельницу, узнал: — Старая знакомая Анна Самородова. — Теперь диджей Нота, — добавил Ракитин. — Выступала в ночном клубе «Перспектива», откуда ушла убитая девушка. — Опознала? — Нет. Хотя убитая была одета также, как диджей. Ракитин показал старшему напарнику фотографии. Смирнов брезгливо процедил: — Ох, уж эти ночные клубы. У нас без них работы полно. Ребенок похищен. Выкуп требуют. Ребенку еще можно помочь, а этой… Капитан отшвырнул фотографии убитой и позвал напарника: — Денис, за мой стол. Звонок похитителя записали. Прослушаем вместе. Глава 13 Дмитрий Смирнов включил настольный компьютер и, пока устройство загружалось, вводил Ракитина в курс дела: — Мальчику девять лет, зовут Ваня Морозевич. Вчера Ваня не пришел из школы. А вечером от родителей потребовали выкуп по телефону. Первый звонок они не записали, а вот сегодняшний разговор наши спецы перехватили. Капитан пощелкал по клавиатуре, стартовал файл и увеличил громкость. Сильно измененный гнусавый мужской голос требовал: «Морозевич, это последнее предупреждение. Если до десяти вечера не будет денег, сына ты никогда не увидишь!» Смирнов скороговоркой пояснил: — Станислав Морозевич — отец школьника, бизнесмен средней руки. «Я согласен, готовлю деньги. Но мне надо убедиться, что Ваня жив. Дайте ему трубку». — Это уже Морозевич по нашему совету. Послышались неясные звуки, а потом хныканье перепуганного ребенка: «Мама, папа, заберите меня отсюда. Мне страшно. Мамочка». И снова гнусавый голос: «Ты понял! Жизнь сына зависит только от тебя. В десять я скажу, куда принести деньги». Послышались гудки отбоя. Смирнов вздохнул. — Это все. Звонок с мобильного, который сразу отключили. Точное местоположение засечь не удалось. — Никакого фона. Не за что зацепиться, — посетовал Ракитин. — И голос вымогателя Морозевич не узнает. Похититель болтал через какое-то устройство. Нота, которая прекрасно слышала запись, удивилась невежеству оперативников и не удержалась от замечания: — Он прищепкой нос зажал, а в рот карамелек напихал. Ракитин покосился на девушку: — Откуда знаешь? — Слышу! — Слышит она, — съязвил Смирнов. — Все диджеи тугие на ухо от бешеной музыки. — Ага! А милиционеры от пальбы из пистолета. — Кончай грубить, девочка. Ты забыла, где находишься? — На записи есть фон. Звук странно отражается. — Что? Ты сидишь там, а мы здесь, и никакого фона не слышим. — Динамик в компе никудышный, — согласилась Нота и вспомнила: — Вы забрали классные диджейские наушники. С их помощью я могла бы услышать больше. — Ты кто такая, чтобы лезть в наши дела, — возмутился Смирнов. — Ракитин, она у тебя подозреваемая или свидетель? Сажай или выпроваживай к черту! Старший лейтенант смутился, но решил по-своему. Он подошел к шкафу и достал изъятые в ночном клубе наушники Pioneer: — Пусть попробует. Мы ничего не теряем. Нота села за компьютер, надела наушники. Ракитин включил аудиофайл. Диджей прикрыла глаза и прослушала запись разговора. Попросила повторить. И так трижды. Смирнов не выдержал: — Какого черта мы ее слушаем!