Ночь сохранила молчание, а вот Азэд ответил: – Обязательно побываешь. Я все тебе покажу, когда избавишься от проклятья. Он провел ее по нескольким улицам, мимо домов с плоскими крышами и обнесенными стенами фруктовыми садами. Сзади послышался детский смех. – Мы уже почти у городских стен, – произнес Азэд. Он крепко держал Сорэйю за руку и сосредоточенно смотрел перед собой, уверенно и быстро продвигаясь вперед. Сердце Сорэйи затрепетало. Было очень просто забыть, зачем они здесь. Что им предстоит покинуть это средоточие жизни и света, чтобы войти в обитель смерти и теней. Однако сейчас Сорэйя не была способна испытывать страх. Она боялась выходить в город, но эта вылазка разогнала ее кровь и придала уверенности. Она оказалась вне стен дворца, во внешнем мире, и никому при этом не навредила. Она была способна жить без того, чтобы кто-то умирал из-за этого. – Ты не устала? – поинтересовался Азэд, немного замедляясь. – Нет. Я полна сил как никогда. Ей показалось, что губы Азэда тронула улыбка, и они продолжили путь. Они шли навстречу заходящему солнцу. Когда они добрались до громадных деревянных дверей в западной части городской стены, оно уже почти скрылось за горизонтом. Ночной стражник бросил взгляд на красный камзол Азэда и пропустил их, не задавая вопросов. До дахмы оставался еще час ходьбы. Она одиноко высилась на холме, на безопасном расстоянии от мира живых. После захода солнца Азэд зажег захваченный с собой фонарь и поднял его перед собой, освещая им путь. И все же свет от него не добирался до дахмы, освещая лишь сухую растрескавшуюся землю у них под ногами. Сорэйя думала, что сложнее всего будет пробраться через город. Однако по мере удаления от него дышать ей становилось все сложнее и сложнее, будто бы на грудь ей что-то давило. Она оглянулась было, чтобы оценить, насколько далеко они ушли от города, но тот растворился в ночи. Вне отбрасываемого фонарем света царила тьма. Когда она стояла на крыше, весь мир был перед ней как на ладони. Оценить расстояние от города до дахмы было совсем не сложно. Но теперь, идя ногами по земле, Сорэйе казалось, будто она уменьшилась до размеров насекомых, ползающих в ее саду. Она шла по невыносимо длинной тропе, тянущейся в чрезмерно огромном для нее мире. Неужели раньше границы покоев и сада душили ее, и она хотела вырваться за них? Неужели задыхалась в потайных ходах и жаждала глотка свежего воздуха? Ну разве не смешно? Сначала ей всего было мало. Теперь же казалось, что всего слишком много. Должно быть, Азэд услышал, как участилось ее дыхание. – Поделись со мной сказанием, – раздался в ночи его голос. Эти слова вырвали Сорэйю из пучины собственных мыслей. Она подняла на него глаза. Свет фонаря мягко освещал его профиль. Он старался отвлечь ее, занять чем-то другим в оставшееся время, и Сорэйя была ему за это благодарна. Она принялась повествовать ему о принцессе, спустившей возлюбленному свои волосы, чтобы тот мог вскарабкаться по ним. Когда сказание закончилось, Азэд попросил еще об одном. На этот раз она рассказала об отважном герое с силой десяти мужей, победившем дракона и спасшем глупого шаха из рук дива. Сорэйя ожидала, что Азэд повторит свою просьбу, но вместо этого он спросил о другом: – А какое сказание ты любишь большего всего? Какое из них ты перечитывала раз за разом? Сорэйя хотела было возразить, что первое сказание и было ее любимым, однако не его она чаще других перечитывала. Не его она видела по ночам в кошмарах. Не оно казалось Сорэйе частью ее самой настолько, что заставляло сомневаться, стоит ли о нем рассказывать. Не раскроет ли оно слишком многого? Но стоило ей вспомнить о Шахмаре, как он занял все ее мысли. – Быль иль небыль, – заговорила Сорэйя голосом, будто бы одновременно принадлежавшим и ей, и не ей, – но жил-был принц, и был он примером для подражания всем молодым людям. Он был красив, храбр и обладал манерами. Но не были ему чужды и гордость с любопытством. Однажды он схватил дива, но не стал убивать его. Вместо этого принц заточил его в пещере и ежедневно навещал, требуя раскрыть свои тайные знания. Сорэйя смолкла, понимая, что они оба думают о ее походе в подземелье к диву. – Вскоре диву удалось убедить принца, что из него выйдет много лучший правитель, нежели из его отца или старшего брата. И действительно, разве ему не были известны даже дивовы секреты? Тогда он убил отца и брата, забрав корону себе. Несмотря на кровавый способ прихода к власти, новоявленный шах поначалу правил мирно. Но он продолжал навещать дива. Со временем шах заметил, что тело его принялось претерпевать изменения: кости сдвигались, кожа стала покрываться чешуей и грубеть, а сам он стал жестокосердным. Шах стал жаждать войн и разрушения, стал править жесткой рукой и сеять ужас, бесчеловечно требуя ежемесячно приносить в жертву двух мужчин, дабы утолить его жажду крови. Убийство, возведшее его на престол, в конце концов обратило его в дива… Голос Сорэйи дрогнул, и она остановилась как вкопанная, пытаясь прийти в себя. В горле у нее першило от сдерживаемых слез. – Я знаю это сказание. Нет нужды завершать его, – донесся до нее голос Азэда. Далее повествование рассказывало о предке Сорэйи, приемном сыне Симург, возглавившем восстание против Шахмара и изгнавшем его. О том, что случилось с Шахмаром после, существовали разные теории. Кто-то верил, что его убили дивы. Другие же считали, что он остался в живых и отомстил Симург, убив ее. И хоть в этой части сказания и говорилось о ее собственной семье, Сорэйя чувствовала связь вовсе не с ней. – Почему тебя так задевает это сказание? – спросил Азэд мягко. Ей не хотелось отвечать, однако Сорэйя бы не завела разговора на эту тему, не будь она готова к этому вопросу. Она вытянула руки и оттянула рукава, показывая зеленые вены на запястьях. – Разве не очевидно? – прошептала Сорэйя. – Никого не напоминает? Она вновь спрятала руки в рукава. – С самого детства я мучилась вопросом о том, не случится ли подобного и со мной. Не был ли яд в моих венах лишь началом пути, идя по которому я буду становиться все опаснее и опаснее, пока вовсе не перестану быть человеком. Сорэйя думала, ей будет сложно произнести эти слова, однако они дались ей легко. Произнесенные вслух, они оказались не такими страшными, как у нее в голове. – Поэтому я пообещала себе, что покуда я буду хорошей, покуда не буду злиться или завидовать, я не превращусь в чудовище подобно тому, как это произошло с Шахмаром. Азэд сглотнул, разглядывая вены на ее лице и шее. – Тебе это удавалось? Сорэйя опустила голову, ища поддержки у растрескавшейся земли. Вместо этого трещины лишь напомнили ей о рисунке ядовитых вен на ее коже. – Не знаю. Сорэйя подумала обо всех тех мертвых насекомых в своем саду. О той ночи, когда была готова навредить Сорушу. О смотрящих на нее из темноты янтарных глазах. – Я пытаюсь сдерживаться и не причинять никому вреда, но порой мне кажется, будто мои мысли пропитаны ядом. Что это лишь вопрос времени, когда я потеряю контроль над ними… или над собой. Порой мне снятся сны, в которых я превращаюсь в нечто иное, а надо мной стоит смеющийся Шахмар… Сорэйя закрыла глаза, и у нее перед глазами вновь встал Шахмар. Азэд накрыл ее руки своей, и Сорэйя осознала, что все это время теребила перчатки. – Взгляни на меня, Сорэйя. Она открыла глаза. Вместо торжествующего Шахмара она увидела Азэда. Он сосредоточенно смотрел на нее, отчего у Сорэйи перехватило дыхание. В глазах у него плясали отблески горевшего в фонаре огня, напоминая о глазах Парвуанэ. Азэд хмурился, выглядя почти что злым. Сорэйя хотела было отвести глаза, но он сжал ее руку, и она остановилась. – Сказания врут, – сказал Азэд тихо и настойчиво. – Ты не чудовище. – Ты меня не знаешь, – ответила она, покачав головой, хоть к этому времени он и знал ее лучше многих. – Должно быть, я кажусь тебе маленьким, незначительным, прячущимся за стенами и тканями персонажем сказания, а не взаправдашним человеком. Но во мне есть такое, чего ты еще не видел. – Я не думаю, что ты маленькая или незначительная, – возразил Азэд, и взгляд его смягчился и погрустнел без тени былого намека на ярость. – Мне кажется, ты чувствуешь в себе великую силу, которая тебя пугает. Что ты специально принижаешь себя, потому что боишься последствий в случае, если ты вдруг станешь относиться к себе по-другому. Азэд отпустил ее руки, и они продолжили путь к дахме в молчании. До нее было уже не так далеко. Вскоре Сорэйя различила на вырисовывающемся впереди холме едва заметный цилиндр, при виде которого ее должны были захлестнуть ужас и отвращение. Но она едва обратила на него внимание: в голове у нее продолжали звучать слова Азэда. Она повторяла их снова и снова, пока его манера говорить, наконец, не совпала с ее сердцебиением. Созданные словами Азэда чары развеялись лишь у подножия холма. Дахма зловеще нависала над ними. От отвращения у Сорэйи свело желудок. Она почувствовала, насколько неправильно было здесь находиться. Находиться живой. По ощущениям это напоминало тонкий слой песка на коже. Она старалась не вдыхать полной грудью, чтобы в нее не проникал витающий в воздухе дух смерти. По мере приближения к вершине холма Сорэйя заметила бледный оранжевый свет, исходящий изнутри дахмы. «Я была права», – подумала она. Конечно, это мог быть другой йату, не обязательно лжежрец. И все же ей казалось, что кто бы ни оказался внутри, он давно ждал ее. Сорэйя ожидала, что вот-вот Азэд скажет, что они могут развернуться и уйти. Что ей не обязательно доводить начатое до конца. Но он этого не сделал, да и она не была уверена, что хотела от него этих слов. Вместо этого она с удивлением обнаружила, что сама выступила в роли человека, предложившего другому лазейку. – Лучше подожди меня здесь. – Так не пойдет, – покачал голой Азэд. – Либо внутрь, либо в обратную дорогу, но только вместе. Вот он, шанс повернуть назад, которого она ждала. Но Сорэйя знала, что не может так поступить, ведь они уже так далеко зашли. – Мое проклятие меня защитит, – возразила она. – Я хочу сделать это в одиночку. Едва эти слова слетели с ее уст, как она тут же поняла, что так оно и было. В этом действе, обещающем распутать нити ее судьбы, было нечто сокровенное. Нечто такое, что ей не хотелось ни с кем делить. Азэд нахмурился, однако ее решительность, должно быть, произвела на него впечатление, потому как он все же понимающе кивнул. – Я буду неподалеку. Если понадобится помощь, просто позови. Сорэйя согласилась, вдохнула холодный ночной воздух и двинулась в направлении дахмы. Она никогда не бывала внутри, что неудивительно: лишь носильщики тел усопших заходили туда. Входя, она готовилась к самому плохому. Будет ли дахма полна полуразложившихся или обглоданных птицами-падальщиками тел? Может, она застанет йату за ужасным ритуалом с использованием частей тел усопших? Ей вспомнились все истории, какими запугивали детей, чтобы они не подходи к дахме. «Если ты зайдешь в дахму или слишком много времени проведешь подле тела усопшего, то Нива, див трупного разложения, найдет тебя и нашлет болезнь». Однако, едва войдя в дахму, Сорэйя перестала чувствовать ужас и отвращение. С ней осталось лишь ощущение непередаваемой пустоты. Внутри у дахмы оказалось два уровня. Сорэйя стояла на верхнем, представляющем собой выступающую платформу, образующую кольцо по периметру дахмы. Повсюду вокруг платформы виднелись прямоугольные углубления, по размеру в самый раз подходившие для могил. К огромному облегчению Сорэйи, все могилы оказались пусты. У постройки не было крыши, чтобы внутрь могли залетать птицы, отчего воздух не был столь затхл и отвратителен, как она ожидала. К тому же над головой сверкали звезды. Платформа, на которой стояла Сорэйя, имела легкий уклон к яме в центре дахмы. Сорэйя аккуратно приблизилась к проходу между могилами, расположенными в три ряда. Проходя мимо третьего ряда, в котором находились самые маленькие могилы, она поняла, что они предназначались для детей. Дойдя до края платформы, Сорэйя поддалась сомнениям. Она видела, что в расположенной ниже яме горел огонь, свет от которого они видели снаружи. Однако больше она ничего и никого не видела. Сорэйя пожалела, что настояла на том, чтобы Азэд остался снаружи. «Зачем тебе вообще кого-то бояться?» – раздался у нее в голове вопрос Парвуанэ. Разве див не была права? Сорэйя была опаснее любого человека, какого ей доводилось встречать. Набравшись уверенности, она присела на край платформы и соскользнула вперед, приземлившись на землю. У нее из-под ног поднялся мелкий белый порошок. Сорэйя осознала, что происходит с костями после того, как стервятники завершают свою трапезу. В свете огня Сорэйя различала очертания заложенных в стены решеток. Наверное, стоки для дождевой воды. Она подошла к огню и увидела бурдюк для воды и пустую миску с остатками жаркого. Стоило Сорэйе полюбопытствовать, где же хозяин этих вещей, как у нее за спиной раздался голос, похожий на скрежет камня по камню. – Кто ты? – молвил голос, и Сорэйя его узнала. – Что тебе надо? Сорэйя рывком повернулась и увидела седого мужчину, стоящего в тени под платформой. Волосы и борода его были неухожены, а глаза красные. Он оказался ниже, чем она помнила. И все равно от его вида ей захотелось сжаться в комочек и отступить. Захотелось избежать осуждения как с его стороны, так и со стороны Создателя. «Зачем тебе вообще кого-то бояться?» – напомнила себе Сорэйя, и сжала опущенные вниз руки в кулаки, собрав в них свою решимость.