– Я раньше приезжал сюда в детстве. У моей мамы домик вон там. Я никогда с ним особенно не разговаривала, но, похоже, вид этого дома пробудил в нем желание пообщаться. На другой стороне от хижины его матери в грязи виднелись красно-оранжевые флаги, явно отмечающие границу собственности. Я подумала о предупреждении профессора Вудса и нахмурилась. Хотела бы я, чтобы родители в свое время больше рассказали мне об этом месте. Я почти ничего не знала о том, кто такие Паладины, и про Темный лес в целом. Автобус припарковался, и мы вышли, осматривая живописный пейзаж. Прекрасный звук щелканья тридцати фотозатворов, открывающихся одновременно, заставил меня невольно улыбнуться. Я решила попробовать кое-что другое. Вытащив из сумки запасной объектив, вытянула руку с ним примерно на тридцать сантиметров и сфотографировала роскошный ландшафт через этот объектив, намеренно захватив в кадр и свои пальцы, держащие его. – Хороший снимок, – пробормотал профессор Вудс позади меня. Я улыбнулась, благодарная за эту поездку. – Пойдемте! Мы еще даже не дошли до самых красивых видов, – сказал профессор Хайнс. На мне были белые конверсы, которые, как я чувствовала, очень скоро испачкаются. Заметка на будущее: купить походную обувь на деньги Сойера. С этими кандалами я уже не чувствовала угрызений совести, тратя его деньги. Если уж он решил быть придурком и заковать меня, я собиралась отомстить ему шопинг-терапией. – О, смотрите! Дженни показала на густые заросли папоротника, и я проследила за ее взглядом. Ушла секунда, чтобы понять, что там, но когда я поняла, тихо ахнула. Ого. Больше сотни черно-оранжевых бабочек облепили ветки дерева, как живая скульптура. Я поставила на камеру макрообъектив и сделала потрясающий снимок с увеличенной в несколько раз текстурой крыльев. Щелк, щелк, щелк. Мы все запечатлели эту картину. – Бабочки-монархи. Прилетают сюда всего на несколько месяцев, а потом возвращаются в Мехико, – сказал профессор Хайнс. После этого мы молча разошлись по долине, многие пошли к основанию водопада. – Можно зайти в воду? – спросила Дженни. Дженни мне нравилась, она держалась расслабленно, не запаривалась с внешним видом и не попала в топ-2 °Cойера, так что не вела себя ужасно по отношению ко мне, в отличие от других девушек. – Разумеется, – сказал профессор Вудс. Крис достал из рюкзака квадрокоптер с камерой, и я посмотрела на него с упреком. – Жулик. Он ухмыльнулся. – Я не собираюсь взбираться на самый верх только ради хорошего снимка. – А вот я – собираюсь! – объявила я. – Я тоже, – сказал парень по имени Самсон и направился в ту сторону. – Чудесно! Похоже, вы все уже решили, какой снимок хотите получить. Не торопитесь. На эту поездку выделено три часа. Я начала взбираться по исхоженной тропе справа от водопада, и Уолш последовал за мной. – Тебе не обязательно идти со мной, – сказала я. Он только проворчал что-то под капюшоном, который натянул, так как от водопада в нас летели брызги, когда ветер менял направление. Ладно, видимо, время общительного Уолша закончилось. Склон был довольно крутой – как чертова лестница. Мои бедра горели, когда мы дошли до середины тропы, и я остановилась вместе с Самсоном, чтобы достать бутылку из рюкзака и глотнуть воды. Уолш, в отличие от нас, не задыхался: я задумалась, какой режим тренировок должны соблюдать охранники Сойера. Потому что мне самой явно такой режим не помешал бы. – Да к черту все. И здесь неплохо, – простонал Самсон и подошел к краю, фотографируя водопад. Я нахмурилась. – Разве ты не пойдешь к вершине? Он покачал головой. – Слишком много усилий ради какого-то снимка. Я проглотила упрек и кивнула. Фотография была для меня всем. Большую часть времени я делала снимки, удачно улучив момент, но иногда приходилось часами ждать в засаде птицу, которая бы попила воды из приготовленной для нее миски, или вот, к примеру, взбираться на гору, чтобы получить снимок, который я уже успела себе вообразить. Фотографии помогали сохранять воспоминания, чтобы другие люди могли смотреть на них вечно, и именно это я и собиралась сегодня сделать. Я продолжила подниматься с яростной решимостью. Я не собиралась сдаваться только потому, что столкнулась с трудностями. Каким бы человеком я была, если бы так поступала? Подобных людей я не уважаю и не завожу с ними отношений. Я бросила сердитый взгляд на квадрокоптер Криса, который летел с вершины, уже сделав потрясающие фото. Раздраженно зарычав себе под нос, я зашагала быстрее. – Тебя что-то злит, – прокомментировал Уолш, который совсем не выглядел уставшим. Я искоса на него посмотрела. – Ага. Просто такое чувство, что все в Городе вервольфов привыкли получать желаемое на блюдечке с голубой каемочкой. Он сдержанно усмехнулся. – А ты – нет? – Нет, – прорычала я и ускорилась. Я вдруг поняла, как же сильно меня все это злит. Я злилась на Город вервольфов, на Курта Хадсона и его глупый устав, на всю эту систему. Почему моих родителей выгнали отсюда? Почему мне пришлось расти без стаи, в школе отбросов, которые каждый день надо мной издевались, в то время как этих богатеньких детишек в Городе вервольфов кормили с ложечки роскошью? Наверное, это даже к лучшему, потому что благодаря такой жизни я стала той, кем сейчас являюсь. Я не из тех, кто выбирает легкий путь. Не успев даже осознать этого, я оказалась на вершине. Скала заканчивалась обрывом, к которому вела тропинка не шире полуметра. Упадешь вперед – рухнешь к подножию водопада, упадешь назад – сверзнешься на склон горы. «На заметку: лучше не делать ни того, ни другого». Посмотрев направо, вдоль склона, я заметила красные флаги, отмечавшие границу территории, и некое движение в густых деревьях внизу. Паладин? Мое сердце забилось чаще. Я напряженно вглядывалась в то место, но больше никакого движения не видела и начала уже думать, что мне показалось. Взяв камеру, я сфотографировала пограничные флаги, чтобы потом спросить о них у Сейдж. Я прошла еще пять шагов по тропе, пока не оказалась точно над водопадом. Часть горы была плоской, и по ней текли воды реки, начинающейся неизвестно где, но там, где я стояла, гора резко обрывалась, будто часть скалы отвалилась при землетрясении или вроде того. Природа так удивительна. Держа камеру перед лицом, я шагнула вперед и посмотрела на водопад сверху. – Осторожно, – предупредил Уолш. Я опустила камеру и взглянула на него, стоящего в двадцати шагах от меня на тропе, ведущей вниз. – Иди сюда, тебе просто необходимо это увидеть. Тут потрясающе! Он покачал головой и скрестил руки на груди. – Мне не нравится высота. Я хмыкнула. – Ну ладно. Снова взглянув вниз через объектив камеры, я невольно ощутила трепет при виде высоты, на которой оказалась. Вода беспрепятственно падала с обрыва и на всей скорости разбивалась внизу белой пеной и брызгами. Я наклонила голову и сделала снимок. И вот тогда начала терять равновесие. Земля под ногами была влажной. Когда я сделала полшага вперед, чтобы сфотографировать вид, моя нога проехалась по грязи. «Только не это!» Я почувствовала, что падаю. Запаниковав, попыталась отклониться назад, чтобы сохранить равновесие. Плохая идея. – Деми! – закричал Уолш. Я промахнулась мимо тропы и начала заваливаться назад. Ударилась задницей о землю – и заскользила вниз. Спину прошила боль – я катилась по склону, как ребенок в снежный день, только без санок. «Ох, черт», – крутилось в голове. Я уронила камеру, оставив ее висеть на шее, и начала хвататься за листья папоротника, за стволы деревьев – за все, что угодно, лишь бы замедлить падение. Тогда я покатилась кувырком. Ударилась о камень, подпрыгнула на нем и приземлилась на левое плечо. Что-то хрустнуло. Я застонала от боли, но не могла перестать кувыркаться вниз по склону. Я катилась вниз, как чертов шар для боулинга. Уолш все кричал мое имя, как безумец, а я думала: «Почему это до сих пор не кончилось? Почему я до сих пор падаю?» Волчица проснулась, но кандалы сдержали ее, и я все катилась и катилась, пока меня не затошнило. Я чувствовала себя разбитой и полумертвой. Во всем теле пульсировала боль: гора будто прожевала меня и выплюнула.