- Куда? - Рита не столько спрашивала, сколько взывала к моему благоразумию. Как бы мне потом жалеть не пришлось, внушала она. - К своему чертовому дедушке! - Дедушка уже умер. - Вот к нему на кладбище и иди! Рита резко поднялась, опустила ноги на пол и замерла. Уронила голову на грудь, тихонько всхлипнула, из глаз потекли слезы. Обычные слезы живого человека, наверняка теплые, как молоко матери. Рита, возможно, даже не знала вкуса этого молока, не кормила ее мать, не прижимала к своей груди, не пела колыбельных песен, а я, стоеросовый пень, посмел обидеть несчастную сиротку. - Извини. Я подсел к ней, обнял за плечи, она прильнула, положила голову на плечо. Я замер в страхе пошевелиться, спугнуть момент, душа развернулась, как теплый плед, под которым Рита могла укрыться от холода и бездушия шумящего за окном мира. Я ее укрою, закрою от бед. - Фу! - втянув носом воздух, фыркнула она. И отстранилась, скидывая с плеча мою руку. - Что вы там пили? - Да все как обычно. - К тебе даже спичку не поднесешь, - улыбнулась она. - Я буду дышать в себя. - Ты же не рыба. - А рыба дышит в себя? - Рыба дышит водой. - Водой, - кивнул я, вспоминая бред Антона. Русалка, озеро, прорубь, вода на дороге. А русалка тоже дышит водой, вернее, кислородом из нее. И Елена Тихомирова - русалка, если ее утопили… Но Тихомирова мертвая, а Рита живая. Все у нее теплое - и слезы, и дыхание, и кровь. И не чеснок ее отпугивает или там запах ладана, а сивушный перегар. - А ты дышишь водкой, - засмеялась она. - Иногда. По праздникам. - Не оправдывайся, мне все равно. - Тебе нужен папа-алкоголик? - в шутливом тоне спросил я. - Папа нужен, - улыбнулась она. - Алкоголик - нет. - А муж? Я прикусил язык, но было уже поздно, слово вылетело - не поймаешь. Рита косо глянула на меня, улыбка сошла с ее лица, губы беззвучно шевельнулись. «Дурак!» - услышал я. И даже согласился. Рита легла на кровать и, вытягивая ноги, нарочно пнула меня. Оправдываться было глупо, я просто поднялся, собираясь уходить. Рита могла запустить в меня тапочку, даже показалось, будто она тянется за ней. Я глянул на нее, открывая дверь, но девушка лежала неподвижно, глаза выискивали строчку, с которой продолжался текст. Мы с Антоном пили конскими дозами, водки осталось совсем чуть-чуть, а вся закуска валялась на полу. Но в холодильнике оставалась колбаса, сыр, в шкафу, в хлебнице, ожидал своей участи нарезной батон. Я взял нож, но рука дрогнула, лезвие скользнуло по пальцу, выступила кровь. Палец я перевязал, но за нож больше не брался. Достал телефон, позвонил в пиццерию. Девушка на том конце провода понимала меня плохо, переспрашивала, видно, язык мой, заплетаясь, свился в кольцо. Но заказ был принят, я даже оплатил его, надо будет всего лишь дать «на чай» курьеру. Я приготовил деньги, вернулся в гостиную, глянул на перевернутый стол, поставил его на место. И сел на диван. Сейчас посижу немного, а там и пиццу подвезут… Глава 4 Я проснулся в темноте, на диване, в положении на боку, под головой подушка, один край пледа укрывал мои пятки, другой стелился по полу. Над головой простучали каблучки, опять соседка куда-то собралась или, напротив, уже вернулась с вечеринки, где кеды и балетки - о, ужас! - считаются моветоном. Но соседка меня интересовала мало, переживать сейчас я мог только за Риту. Вдруг она ушла, оставив меня наедине с хаосом в голове. Открыв дверь в детскую, я облегченно вздохнул. Рита спала под одеялом, сложив ладошки под ушко. Дыхание тихое, нежное, и пахло от нее ночными фиалками, но никак не речной тиной или могильной сыростью. Не тонула она и не умирала, и лет ей не больше восемнадцати. Не могла она быть Еленой Тихомировой, просто внешнее сходство поразительное. Внешнее сходство случайных людей - не такая уж большая редкость, не на пустом же месте возникают всякие там шоу двойников… А еще Рита могла быть дочерью Елены Тихомировой, я шлепнул себя по лбу, аплодируя своей находчивости. От хлопка Рита проснулась, повернулась на спину. И, глянув на меня, замахала перед носом рукой. Ну, конечно же, от меня по-прежнему несло перегаром, и уже не свежим, а смешанным с запахом нечищеных зубов. - Спи! - сказал я, приложив ко рту ладонь. Закрывая дверь, я успел заметить, как Рита поворачивается на бочок. Она не имела ни малейшего желания разговаривать со мной. На кухне, в холодильнике, я нашел коробку с остатками пиццы, значит, Рита и товар приняла, и перекусила, причем с аппетитом. Но мне тоже хотелось есть. Я сунул кусок пиццы в микроволновку, в этот момент и зазвонил телефон. Только тогда я глянул на часы. Без четверти двенадцать, почти полночь. Как же я не любил поздние звонки! - Макс, Антон у тебя? - звонила Элли. - Да нет. - А был? - Ну, в общем, да. - Как это «в общем»? - нервно и совсем невесело спросила она. - Ну, был в общем, а вышел по частям. Голова ушла, а тело… - Я запнулся, осознав неуместность похмельной оструты. - Извини, я еще не проспался. - Э-э… Где голова, я не поняла? - Ушла вместе с телом. Я ее до лифта проводил… И голову, и тело, они на лифте уехали. - Куда? - На первый этаж. - Не морочь мне голову! Где Антон? - Ну, в лифте его точно нет… А на какой машине он приезжал? Я ничего не хотел знать об Антоне, мне все равно было, на чем и на ком он ездит. - «Лексус» у него, «пятьсот семидесятый»… - Пойду гляну, может, в машине спит? Я усмехнулся, вспомнив, как мы расставались. Такси я ему так и не вызвал, а сам за рулем Антон ехать не хотел, вода у него там какая-то на дорогах… А может, он все-таки уехал. И пропал. В проруби. - Спит?! - в голосе у Элли прорезалась надежда. - Да я иззвонилась ему!… - Звони тише, ночь на дворе, - усмехнулся я, скидывая звонок. Во двор я и вправду собрался, для этого нужно было хоть как-то одеться, обуться, спуститься на лифте или пешком с восьмого этажа. А меня клонило в сон, хотелось лечь. И все же я пересилил себя, вышел из дома, закрыв дверь на ключ. Я осмотрелся: тихо во дворе, безлюдно, машины под фонарями спят, где-то вдалеке сигнализация попискивает на последнем издыхании. А на тротуаре, между перекрестком и углом дома стоит человек - рослый, крупный. Невольно вспомнился старик, которого я видел сегодня утром. Вдруг это дедушка Риты?… Но ведь он мертвый!… Я приложил палец к виску, надавил на пульсирующую венку: нужно было унять сумбурное брожение мысли. Рита и себя называла мертвой, но ведь это не так, и дедушка тоже живой… А может, и не было никакого дедушки. Я успокоил мысли, убрал палец от виска; рука больше не мешала мне смотреть на перекресток, но там уже никого не было. Старик или ушел, или мне померещилось. А может, ушел кто-то другой. Двор у нас большой, домов много, а жильцов еще больше, и полуночником из них мог быть любой. Антон признавал только черный цвет, поэтому я не задавал Элли лишних вопросов. Но в окрестностях дома не было ни черных, ни белых, ни красных «Лексусов» элитной модели. А телефон снова потребовал меня, нервно вибрируя пластиковым тельцем. Так могла звонить только Элли. - Ну что? - спросила она. - Морги обзванивала? - Что?! - Элли взвыла, как бензопила, врезающаяся в сухое осиновое бревно. - Возможно, труп поступал, после столкновения с «Лексусом». Которым управлял твой пьяный муж. - Думаешь, он мог кого-то сбить? - Думаю, тебе нужно позвонить в полицию… Или в охранную фирму… Машина стояла на охране? - Да, в «Цезаре»…