– Похоже на то, – ответила я. Нина стала подниматься, а я облокотилась на перила, чтобы сильно не сгибать колено. Моя спутница тут же повернулась. – Вы уверены, что можете идти? – Да-да. Просто не хочу напрягать ногу. На самом деле я была на пределе, почти падала без сил, что наверняка слышалось в моем голосе. Нина остановилась чуть в стороне от двери – возможно, ждала, пока я подойду. И вдруг резко толкнула дверь ногой, до конца распахнув ее и направив внутрь фонарь. Ее плечи напряглись, и на мгновение мне представилось то, что могло поджидать в темноте. Пошарив рукой по стене, я нащупала выключатель, и в гостиной зажегся тусклый свет. Я глубоко вдохнула и задержала дыхание. Диван с подушками, все на месте. Никаких признаков чужого присутствия. Только холодно из-за открытой двери. – Ничего, если я быстро осмотрю дом? – спросила Нина. Я кивнула – наверное, она проводила меня на случай, если тут кто-то прячется. Хотела убедиться в моей безопасности. Нина медленно зашла внутрь. Все еще босиком и в грязи, я ходила за ней по комнатам, чувствуя, как на холодном полу леденеют пальцы. Моя спутница включила свет в коридоре. Затем на кухне – из крана над раковиной капала вода. Затем в кабинете, захламленном и почти не используемом. Единственным местом, куда она не заглянула, был чердак, – не заметила лестницу за дверью, напоминающей дверцу шкафа. Войдя в спальню, Нина остановилась и щелкнула выключателем. – Телефон вы отсюда услышали? Из спальни? Здесь было еще холоднее, я почувствовала сквозняк до того, как увидела его источник: окно за кроватью приоткрыто, тонкие шторы колышутся. Нина подошла к окну и отодвинула шторы, не обращая внимания на незаправленную кровать и телефон на тумбочке. Не помнила, чтобы я открывала окно. Впрочем, я даже не помнила, что вышла из дома. Может, мне опять приснился тот кошмар, когда меня обступают стены, и я искала выход. Нина наклонилась ближе к окну, прислушалась. – Их слышно, – сказала она себе под нос. Теперь и я их услышала – голоса полицейских с места происшествия, которые доносил до нас ветер. Могла услышать и звонок. Неожиданно на моем телефоне высветилось сообщение. – Поздновато для переписки, – нахмурилась Нина. В этот момент телефон зазвонил. Девушка взяла его с тумбочки и протянула мне – фотография на экране не оставляла сомнений, что звонили с мобильного Джоны. Я не двинулась с места, звонок повторился. Что, если один из полицейских снаружи проверял последний набранный номер? Неужели мне придется услышать страшную новость вот так, на глазах у Нины? – Вы собираетесь отвечать? – спросила она, чуть ли не впихивая телефон мне в руку. Я опустилась на край кровати, и кожа на коленке больно натянулась. Я дважды промахнулась, прежде чем нажала куда нужно и поднесла телефон к уху. – Алло? – Я затаила дыхание, каждый удар сердца отдавался в голове. – Лив, знаю, что сейчас поздно, ты, наверное, спишь, но я должен тебе сказать… Я резко выдохнула. – Джона? – Я подняла глаза на хмуро уставившуюся на меня Нину. – Где ты? – Об этом я и хотел сказать, если ты дашь мне такую возможность. – Слова звучали невнятно, спотыкались друг о друга. – Сижу в офисе, пытаюсь разобраться в собственном расписании. Смотрю, как извернуться, чтобы у нас получилось. – Что получилось? – Ну мы – ты и я. Признаю, я повел себя глупо, не стоило тебя отпускать… – Джона, не надо. И вообще я зря это сделала. Не могу сейчас говорить. Дрожащими пальцами я нажала на отбой. Подняла глаза на окно. Там, в кустах, лежал не Джона. Все происходящее не имело ко мне никакого отношения. Я вполне могла услышать телефон сквозь сон и выйти во двор. В эту минуту я приняла решение. Совершенно правдоподобная история: услышала телефон, проснулась, увидела человека, побежала. Самые правдивые истории, как правило, и самые простые. Нина по-прежнему не спускала с меня глаз. – Что вы зря сделали? – спросила она. – Ответила вчера своему бывшему парню. Женщина кивнула и зашагала по комнате, методично обходя предметы один за другим. Открытое окно. Кровать. Дверь в коридор. Она повернулась ко мне, оглядывая мою рваную пижаму, обнажившуюся коленку. Я последовала за ее взглядом – дыра и сочившаяся из-под отошедшей повязки кровь. – Вас надо отвезти в больницу, – заявила она. – Обследовать рану. Я не поняла, был ли у меня выбор, предлагала Нина или приказывала. Я не знала, как нужно себя вести, когда у тебя во дворе обнаруживается труп. Но возражать не стала. При правильном осмотре мой дом мог поведать о многом, а я не собиралась давать ей повод для новых подозрений. Мне хотелось, чтобы нас обеих тут больше не было, хотелось убежать от всего так далеко, как только возможно. ОТРЫВКИ ИЗ ИНТЕРВЬЮ, СОБРАННЫХ В АРХИВАХ ПОИСКОВОГО ШТАБА 19 октября 2000 года ПАМЕЛА КРОУЧ: Они не делают все возможное. Это очевидно. Мы понимаем разницу между операцией по спасению и работами по извлечению. ЧАРЛИ МЕНДОЗА: Кто ж кроме нас сможет ее найти? На нас надеется мать той девочки. А девочка все еще неизвестно где. УИЛЬЯМ ХАРРИС: Тут чистая математика. Соберите людей и поделите территорию на участки. Людей у нас уже достаточно. К нам съезжаются отовсюду. АНИТА ЛАФАЙЕТТ: Кажется, даже водолазы приезжают. ЧАРЛИ: Я слышал, что собираются бурить в разных местах, где возможно скопление воздуха. ПАМЕЛА: Говорят, народу к нам прибывает все больше. Добровольцы из других штатов. АНИТА: Колледжи передают нам свои портативные полевые прожекторы. Мы продолжаем искать. Мы будем искать ее, пока не найдем. УИЛЬЯМ: У них теперь инфракрасные бинокли. Прислали из охотничьего клуба, от группы обеспокоенных граждан. Как я и говорю, тут чистая математика. Соберите достаточно людей, остальное – вопрос времени. Глава 8 Суббота, 04:00 ВНОЧНУЮ СМЕНУ больница казалась непривычной – больше охраны, малознакомый персонал. Нина Ригби провела меня через вход для «Скорой помощи», не подозревая, что я здесь работаю. Больничный бланк я заполнила по минимуму. Номер медицинского полиса, имя, дату рождения – стандартные данные. Ничего, что могло бы вызвать у сотрудника больницы желание поковыряться в моем медицинском прошлом. Я осторожничала, понимая, к чему может привести излишняя откровенность. Кто знает, какая информация передается между разными инстанциями при смене имени. Так что чем меньше упоминать, тем лучше. Порез на ноге – остальное их не касалось. При этом я прекрасно понимала, что могло бы выясниться и иметь непосредственное отношение к делу здесь, в больничной системе: мой вчерашний визит к доктору Келвину Ройсу. Даже без всяких подробностей уже сам факт посещения мог что-то означать. Я надеялась, что никто ничего не заметил и не станет об этом упоминать – во всяком случае, в присутствии полиции. В переполненной приемной было на удивление много больных детей. Среди них – сильно хрипевший мальчик, которого, к счастью, вызвали первым. Эскорт из полицейских, похоже, автоматически сдвигал меня в начало очереди. После того как я заполнила бланк, Нина Ригби подошла к регистрационному окошку, предъявила свой жетон и что-то сказала дежурной. Та на секунду задержала на мне взгляд, после чего ждать нам пришлось совсем недолго. Я смутно помнила медсестру, мерившую у меня пульс и давление. Вероятно, та когда-то подменяла коллегу из дневной смены. Хорошо, что на мне свободные пижамные брюки: можно просто закатать штанину выше колена, чтобы промыть и обследовать рану. Медсестра ласково улыбнулась, и я не поняла, узнала она меня или нет. Потом вышла и оставила нас с Ниной в отсеке за занавеской – я села на кровать, а моя спутница заняла единственный стул у стены.