– Ладно, – сказал Рик. – Вот и они, – добавил еще до того, как свет фар упал на занавески. – Останься здесь, я им сам покажу. Во дворе мертвец, а кто еще бродит вокруг моего дома? Должен же тот телефон кому-то принадлежать. Мысли неминуемо возвращались к Джоне, к моему сообщению – «Я о тебе тоже думаю» – и его ответу, пришедшему буквально через пару секунд: «И что же ты думаешь?» В этом весь Джона: вечно выискивающий подоплеку, докапывающийся до самой сути. Требующий ответов от других, только не от себя. Как естественное продолжение семинара, распространяющееся на наши отношения – с той разницей, что мы были не в классе. На самом деле я думала о том, что напрасно ответила на его сообщение. Наконец-то я видела Джону насквозь – не как профессора Лоуэлла, который обратил на меня внимание, а как сорокалетнего мужчину, навечно застрявшего в подростковом состоянии. Неужели он поехал сюда, не дождавшись ответа, а я легла и провалилась в сон – в дурман из вина, адреналина и усталости? Или все-таки сама написала ему, прося приехать? Может, я ответила ему во сне? Тот случай на старшем курсе в колледже, когда я напилась до беспамятства, пожалуй, походил больше всего на хождение во сне. Я знала, что что-то произошло, видела тому доказательства, слышала, как другие об этом говорят, однако сама ничего не помнила. Очередное недоступное мне воспоминание. Ночь и ливень, водоотводная труба. Холодная земля и затхлая вода. Вчера я выпила один лишь бокал, и тем не менее слова доктора Кела звучали в голове как обвинение. Снаружи донеслись голоса, и звук шагов заставил меня выпрямиться. Не зная, куда девать руки, сложила их на коленях, с силой сомкнув пальцы, которые тут же занемели. За Риком в комнату вошла девушка. – Лив, это Нина, – сказал он. Я сначала даже не поняла, кто она такая. Какая-то его знакомая, которая нам может помочь? Нина шагнула в комнату, внимательно осматриваясь, – пониже меня, одетая в черную ветровку и серые форменные брюки, которые никак не вязались с ее сапогами. У нее были смуглая кожа и затянутые в хвост черные волосы. Лицо девушки ничего не выражало. – Нина Ригби, – представилась она. – Из полиции. Мистер Эймс сказал, что тело нашли вы. Лицо гладкое, словно фарфоровое, – маленький курносый носик, мягко очерченные скулы, круглый подбородок; казалось, оно могло целиком поместиться у меня на ладони. Непроницаемое даже теперь, когда разговор шел о трупе в нескольких шагах от нас. Ее карие глаза остановились на мне, и я решила, что лицо не фарфоровое, а каменное. – Да. Уже известно, кто это? – спросила я, чувствуя, как слова царапают горло, и опасаясь, что ей слышен стук моего сердца. Старалась дышать медленно, отсчитывая секунды на каждый вдох и выдох. Прежде чем ответить, Нина присела ко мне на диван, почти не промяв его. – Пока нет. Но я хотела бы взять у вас показания прямо сейчас, по свежим следам. Давайте вы расскажете мне, что произошло. Как вы его нашли. Я помедлила секунду, решая, что сказать; я привыкла говорить недомолвками. Недоговаривая, я становилась человеком с другим прошлым или вообще без него. Я подсознательно придерживалась правды, не вдаваясь в подробности. Отрывочные сведения в ответ на каждый вопрос. «Услышала звуки. Наткнулась на что-то. Да, дотрагивалась. Точно не помню. Нет, не знаю». – А что именно вы услышали? – спросила Нина, заостряя внимание на деталях. – Телефон. Правда. Я оттого и проснулась. Пусть думает, что сигнал разносился по двору. – Кто это, по-вашему, звонил? Я представила, как Джона читает мое сообщение – у себя за столом, в потертых джинсах, со стаканом виски в руке… – Не знаю… Звук шел со стороны дома Рика, и… – Лив за мной присматривает, Нина. Проверяет иногда, – вмешался Рик. Опять правда. В последнее время я все чаще замечала, что у него дрожат руки, и беспокоилась. Не знала, может ли он водить. Поэтому прихватывала для него кое-какую еду из магазина, а еще иногда стучалась к нему, если не видела целый день. Нина Ригби пристально посмотрела на Рика, как если бы читала между строк: то есть я вышла из дома, думая, что Рику нужна помощь? Неожиданный поворот, но вполне правдоподобный. Разве сам Рик не поверил бы такому? К сожалению, сосед знал, что накануне я ходила во сне. И теперь меня покрывал. – Вы поняли, что человек мертв? – спросила она. – Нет… Я до него дотронулась. – В воспоминании – руки вытянуты вперед, я отбиваюсь от того, чего уже нет. – Я его ткнула… было так темно и странно, что кто-то лежит в кустах. Весь в крови. – Вязкая, липкая, когда я оперлась о дерево. – Я до дерева тоже дотрагивалась. Взгляд Нины скользнул мне на руки. Запах мыла чувствовался за версту. – Вымыла руки. Боялась тут все испачкать. Опять правда. Нина едва заметно кивнула. – А пульс вы у него щупали? – Не помню. Вроде нет. Я сразу побежала. – Куда? – Сюда. – А почему сюда? Открытая в темноту дверь за спиной. Инстинкт, толкающий меня вперед… – С человеком что-то случилось. Я испугалась. – К нам тут звери наведываются, – сказал Рик. – Мы не раз их видели. И слышали. Нина резко повернулась – первый прорыв в ее непроницаемости. – Это были не звери, мистер Эймс. В тишине комнаты стал слышен треск рации, отдаленный гул голосов снаружи, захлопнувшаяся дверца машины. Нина шумно вдохнула и повернулась ко мне. – Расскажите поподробнее о том, как вы его нашли. Я не поняла вопроса. Разве я ей только что не рассказала? – Шаг за шагом, от вашего дома, – добавила она, вставая. – Мистер Эймс, у вас пока возьмут показания. Мисс Мейер, давайте немного пройдемся, и вы покажете, где находились, когда зазвонил телефон. Нам важно определить, подходил ли человек сначала близко к дому или был уже мертв, когда вы услышали сигнал. Я заставила себя встать, сморщившись от боли в коленке. На лбу Нины обозначилась складка. – Что с вами? – Ушиблась, – ответила я. – Она споткнулась, – вставил Рик, и мы обе посмотрели в его сторону. – Упала и ударилась, скорее всего о корни. Ничего страшного, – добавила я. Пройти напрямую нам не дали. – Им сначала надо оцепить место преступления, – объяснила Нина. Она включила фонарик, и мы стали спускаться к улице, чтобы оттуда сразу же свернуть к моему дому. Пройдя пару шагов и видя, как я хромаю, Нина остановилась. – Подъедем на машине, – сказала она. – Тем более тут темно. Она подвела меня к машине без опознавательных знаков, открыла передо мной переднюю дверцу, потом обошла с другой стороны и села за руль. Вблизи Нина Ригби еще больше поражала своими противоречиями. Курносый нос и опущенные уголки рта придавали ей одновременно отрешенный и суровый вид. Насколько я могла судить, она не была накрашена, но когда она взялась за руль, я заметила, что ее ногти покрыты нежно-розовым лаком. На улице никаких машин – непонятно, как сюда попал тот человек. Наши с Риком почтовые ящики стояли рядом, и от них в разные стороны расходились подъездные дорожки. Как только мы свернули к моему дому, резкий свет прожекторов выхватил из темноты место, где я набрела на труп. В белом жутковатом сиянии вились комары. Около дома – только моя машина. Нина выключила мотор, фары погасли – теперь лишь прожекторы с места происшествия отбрасывали зловещий отсвет на кусты между участками. Ломаные тени людей тянулись в нашу сторону. – Ваш дом совсем не освещен, – сказала Нина. – Да, надо бы заменить лампочку на крыльце. Нина вышла, хлопнув дверцей машины, и, пока я вылезала, успела дойти до крыльца. Она стояла, уставившись прямо перед собой, но не потому, что ждала меня. Ее взгляд упирался в открытую дверь, притягивающую своей темнотой. Щелкнул фонарь, осветив крыльцо и ступеньки. – Это вы оставили дверь открытой?