– Отвали. Он засмеялся, высунув язык, как обезумевшая гиена. Я слегка сжал кулак – никаких драк и синяков. Но понимал, что к концу этого гребаного дерьмового дня без них не обойтись. – Фрэнки, – окликнула мисс Сандерс. – Раз уж ты такой разговорчивый, может быть, ответишь мне? В этом романе Фицджеральд неоднократно упоминает про пепел и пыль. Мужчины с пепельно-серыми волосами, пыль, покрывающая все вокруг, – от автомобилей до самих персонажей. Как думаешь, что это символизирует? – Э-э… наверное, это намекает на что-то старое или… ну типа того. Несколько студентов засмеялись, а Фрэнки торжествующе стукнулся кулаками с другом. Мисс Сандерс поджала губы. – В следующий раз постарайся хоть немного подумать, ладно? – Она взглянула на меня. – Миллер? Не хочешь попытаться? Несколько пар глаз с любопытством повернулись ко мне. Фрэнки явно насмехался. Я никогда не вписывался сюда. Все четыре года. Я так и остался мальчишкой, который жил в машине и чуть не умер после того, как описался на заднем дворе Макнамары. – Он пишет, что повсюду оседает пыль, – произнес я. – Потому что так и есть. Она оседает на всем гребаном городе. На школе. Даже залетает в дом. И от нее невозможно избавиться. Мисс Сандерс кивнула, проигнорировав бранное слово и раздавшееся следом хихиканье. – И что, по-твоему, это значит? – Что нет никакой надежды. Меня подкараулили во время физкультуры, когда я шел к своему шкафчику. Несмотря на все расчеты и предосторожности, после пробежки показатели упали. Я все еще как придурок был одет в спортивную одежду – белую футболку и желтые шорты. Мой шкафчик маячил в десяти футах, когда из-за угла появились Фрэнки и двое его приятелей. – Черт бы все побрал, – пробормотал я. У меня дрожали руки и голос, а часы тревожно пищали. – Ну-ка, кто это тут у нас? А тренер Мейсон знает, что ты забиваешь на физкультуру, чтобы кольнуться, Стрэттон? – поинтересовался Фрэнки, преграждая мне путь. Двое его друзей, Майки Гримальди и Тэд Бреннер, встали позади меня. – Отвали, Дауд, – бросил я и попробовал протиснуться мимо него. Он оттолкнул меня, и я споткнулся. – Твоя мамаша все еще кувыркается с клиентами? – спросил Фрэнки, хихикая, и со всех сторон раздались грязные смешки. – Не знаю, – закипал я, сердце бешено колотилось, а руки тряслись так сильно, что мне пришлось засунуть их под мышки. – Почему бы не спросить у твоего отца? Глаза Фрэнки на мгновение вспыхнули, но потом он рассмеялся. – Ты прав. Он должен знать, ведь это часть его работы – убирать с улиц проституток. Перед глазами помутнело от ярости, но меня уже пошатывало. – Ты неважно выглядишь. Вот-вот опять обоссышься? Часы непрерывно пищали, а мышцы ног словно превратились в вату. Я снова попытался пройти мимо, зная, что это бесполезно. Обычно в драке с Фрэнки Даудом я сторицей возвращал все удары, но сейчас я едва держался на ногах. – Убирайся к чертовой матери с дороги. – Мне и здесь хорошо, – заявил Фрэнки, скрестив руки на груди. – Немного любопытно, что произойдет дальше. Его друзья заерзали и огляделись. – Эй, Фрэнки, он действительно хреново выглядит, – заметил Майки. Тэд кивнул. – Ага, и у него эта пищалка… – Нет, с ним все в порядке, не так ли, Стрэттон? – Фрэнки обхватил меня за шею. – Все еще ходишь с этой маленькой штуковиной в кишках? Что будет, если ее вытащить? Ну просто разглядеть поближе. – Чувак, – снова окликнул Майки. – Приятель, хреновые дела, – добавил Тэд, хотя ни один из них не двинулся, чтобы помочь мне. Собрав все силы, я сжал руку в кулак и ударил Фрэнки под подбородок. Челюсть со стуком захлопнулась, и он отпрянул от меня, брызгая слюной и матерясь. – Ах ты уфлюдок! – Он сплюнул красный сгусток. – Я на хрен прикуфил фебе яфык. Через секунду он бросился на меня с ударом, от которого у меня не было сил увернуться. Внезапно кто-то бесцеремонно оттолкнул меня в сторону и вмазал кулаком Фрэнки прямо в нос. Раздался громкий хруст. Повисло молчание, прерываемое отфыркиванием и руганью Фрэнки. Все уставились на появившегося из ниоткуда крупного темноволосого парня. На нем были рваные джинсы, потертые армейские ботинки, и он возвышался над всеми нами на добрых три дюйма. Выцветшая футболка открывала татуировки на бицепсах и на одном предплечье. Он был похож на беглого заключенного, а не на старшеклассника. «Может, так оно и есть. Вернулся отомстить за то, что отец Френки посадил его за решетку». Но под мышцами и татуировками, за холодным взглядом серых глаз, обращенных на Фрэнки, я видел юношу. Его переполняла сила, готовая выплеснуться через край… У вице-президента Чаудера срабатывало шестое чувство на неприятности в его кампусе; он словно призрак материализовался позади нас. – Что все это значит? – Уфлюдок фломал мне нос, – гнусаво пропыхтел из-под ладони Фрэнки. Чаудер презрительно поджал губы, глядя на сочившуюся сквозь пальцы Фрэнки кровь. – Сходи к медсестре, Дауд. – Он пристально посмотрел на новенького. – Мистер Венц, в мой кабинет. Остальные возвращайтесь в класс. Наконец его внимание привлек писк моих часов. Он окинул меня взглядом с головы до ног. – С тобой все в порядке? – Да, конечно. Лучше не бывает. Я оттолкнулся от стены и сумел-таки добраться до своего шкафчика и поднять уровень сахара в крови, прежде чем впасть в гребаную диабетическую кому. Я задавался вопросом, откуда, черт возьми, взялся этот парень. Долго гадать не пришлось. Быстро распространились слухи, что какой-то новенький ударил Фрэнки по лицу. К концу дня я узнал, что Ронан Венц переехал сюда из Висконсина две недели назад. Он прогулял первые дни в школе, и теперь его отстранили. Я тоже забил на оставшиеся занятия, чтобы дождаться, когда он выйдет из кабинета Чаудера. – Тебе не стоило делать это для меня, – произнес я, шагая рядом с ним, когда он шел по центральной дороге школы. – Я сделал это не для тебя, – ответил Ронан. Его голос был низким и глубоким, а взгляд прикован к дороге под ногами. – Тогда зачем? Он пожал плечами в своей поношенной джинсовой куртке, с искусственной овечьей шерстью внутри. У него была такая же потрепанная одежда, как и у меня. Она не была намеренно потерта или порвана по задумке дизайнера. Я не понимал, почему богатые дети хотят одеваться как бедные и при этом издеваются над ними только за то, что они бедные. Но такова школа жизни. Мы продолжали вместе идти по улице, он направлялся в сторону моего района, и я догадывался, что мы соседи. Ронан мельком на меня взглянул. – Это правда, что ты жил в машине? Меня обдало жаром, и я отвел взгляд. – Ты пробыл в кампусе всего десять минут и уже услышал об этом? Новый рекорд. Да. Давно. Но, кажется, никто не может об этом забыть. – Тогда заставь их забыть. – Как? Он снова пожал плечами. – У того парня, которого ты ударил, отец – коп. Ронан скривил губы в улыбке, которая больше походила на оскал. – Да пошли они оба. – Что-то имеешь против копов? Он ничего не сказал, и мы пошли дальше. Мы оказались в моем районе ветхих цементных коробок с ржавыми железными решетками на каждом окне. Ронан остановился и уставился на угловую квартиру на втором этаже. Сквозь драную сетку на окне слышался рев телевизора.