– Будь осторожна, – произнес я. – Если будет слишком тяжело, скажи им. Вайолет улыбнулась. – Хорошо. «Ты этого не сделаешь». Если мама Ривера была смертельно больна, Вайолет останется с ней до конца, независимо от того, сколько нервов от нее это потребует. Но самое ужасное состояло в том, что она будет ходить к Риверу дважды в неделю. Я ненавидел терзавшую меня ревность, в то время как мама бедолаги могла умереть. Но я знал, как все произойдет. Вайолет в качестве сестры милосердия еще больше очарует Ривера Уитмора, и он влюбится в ее храбрую и сострадательную душу. Да и как иначе? Со мной именно это и произошло. Вайолет заметила мое мрачное выражение. – Мне очень жаль, что меня не приставили к тебе, но я рада, что тебе тоже кто-нибудь поможет. Не доставляй хлопот своему волонтеру, ладно? – Кто, я? – Серьезно. Я за тебя переживаю. – Не стоит. Вайолет закатила глаза. – Как будто это возможно. – Она склонила голову набок и встала, шагнув ко мне поближе. Я чувствовал аромат ее духов и мыла, которым она пользовалась в душе. – Сейчас ты выглядишь немного бледным. Чувствуешь слабость? Не хочешь перекусить? – Я не хочу есть! – практически выкрикнул я, заставив ее вздрогнуть. На фоне серьезной болезни ее будущей подопечной песня, которую я собирался спеть для Вайолет, казалась глупой и невероятно эгоистичной. Да и как я мог рассказать о своих чувствах, когда Ривер занимал все ее мысли? Я вцепился в край стола так, что заболели костяшки пальцев. Во мне боролись злость на Уитморов за то, что они разрушили мой план, и глубокое сочувствие из-за ворвавшейся в их жизнь трагедии. Поэтому я поступил очень по-взрослому и выместил свою злость на Вайолет. – Миллер?.. – Я в порядке, – выдавил я сквозь зубы. – Все такой же. А вот ты меняешься. Что, черт возьми, с тобой происходит? – Со мной? – Вайолет опустилась на кровать. – Что ты имеешь в виду? – Ты стала отдаляться. Она моргнула. – Когда? – Последнюю неделю. Этим летом. Весь прошлый год. С тех самых пор, как начала общаться с Ри… Эвелин Гонсалес и ее друзьями. Значит, вот что случилось в этом году? Мы уже недостаточно крутые для тебя? Господи, мое раздражение теперь неслось со скоростью поезда, который я не мог остановить. – Ты же знаешь, что это неправда, – возмутилась Вайолет. – И кто мы? Шайло что-то сказала? Я только вчера была с ней… – Нет. – А ты? Мы же прямо сейчас вместе. – Она расстроилась. – Ты действительно думаешь, что в прошлом году я тебя избегала в школе? Это неправда. – Не надо меня жалеть, черт подери, Ви! Я просто говорю то, что я – мы – заметили. Что-то изменилось, и уже давно. – У меня появились новые друзья. Но это не значит, что я забываю о своих старых. – Ну да. Как дела с Ривером? – процедил я сквозь зубы. – Кроме того, что его мама, возможно, умирает? Нет никаких «дел». Я уже сотню раз тебе говорила. Он едва ли со мной разговаривает. Мы не встречаемся и ничего такого. – Пока. Она скрестила руки на груди. – Ревнуем, да? Я с трудом сглотнул. Ну вот. Сейчас или никогда. Исповедаться или навеки погрязнуть в страданиях. Между нами повисло напряженное молчание, и Вайолет испуганно уставилась на меня, боясь, что я вот-вот разрушу нашу дружбу. Нарушу нашу клятву на крови. Я играл желваками в борьбе с собой, как вдруг снизу, словно извержение, раздались громкие крики – один низкий, другой более высокий. Как всегда, это выбило Вайолет из колеи, омрачило ее радость. Она оторвала от меня взгляд и уставилась в пол, затем вздрогнула, так как снизу донесся звук бьющегося стекла. По лестнице загрохотали шаги. Мы оба замерли, когда голоса ее родителей стали громче. – Нет, Линн, ты не сделаешь этого, – закричал отец. – Не поступай так с ней. – Не указывай мне, что делать, – выплюнула мама. – Это касается нас всех. Я инстинктивно встал перед Вайолет, когда распахнулась дверь и в проеме появились родители. При виде меня мама Вайолет резко остановилась. Она пригладила выбившуюся из-за спешки прядь темных волос и выпрямила спину. Отец Ви был крепко сбитым мужчиной, во времена колледжа он играл в футбол. В помятой рубашке с расстегнутым воротом, он и выглядел как бывший полузащитник. У них обоих был измученный вид. – Что ты здесь делаешь так поздно? – требовательно спросила Линн Макнамара. – Линн… – Винс закатил глаза и устало улыбнулся мне. – Привет, Миллер. Я кивнул. – Здрасти. Линн смерила дочь тяжелым взглядом. – Уже почти одиннадцать. Тебе завтра в школу. – Я знаю, мам… – И вот честно, Миллер, у нас открыта входная дверь. Мне даже думать не хочется, насколько все плохо с моей шпалерой. – Ты уже много лет ничего там не сажала, – заметила Вайолет. – Конечно, нет, – ответила Линн. – Зачем, если каждый вечер там будут все вытаптывать? – Она повернулась ко мне. – Ведь каждый вечер, молодой человек? Что ты делаешь в спальне моей дочери? Вайолет покраснела. – Мама. Я тебе миллион раз говорила, Миллер – просто друг. Мой лучший друг. – Она умоляюще посмотрела на меня. – Разве не так? Сердце дрогнуло, и я скорее почувствовал, как кивнул. Горло сдавило. – Ага. Верно. Взгляд Вайолет благодарно смягчился, но потом снова стал жестким, когда она повернулась к родителям. – И вообще, что вы здесь делаете? Вы не можете вот так врываться. – Прости, милая, – произнес Винс, хмуро глядя на жену. – Ты абсолютно права. Линн фыркнула, но уже спокойнее. – Обсудим это утром. – Ее взгляд метнулся ко мне. – Все обсудим. Она вылетела из комнаты, а Винс последовал за ней, вымученно улыбнувшись. – Не сиди долго, Ви. Спокойной ночи, Миллер. Дверь захлопнулась, и Ви тут же сникла. Я обнял ее, прижал к себе. – Прости, – прошептала она мне в грудь. – Боже, это так унизительно. – Все в порядке, Ви. – Раньше все было по-другому. Мы сидели за общим столом и смеялись. Разговаривали. Они так любили друг друга. Однажды мама сказала мне, как ей повезло, что она вышла замуж за своего лучшего друга. Мы были так… счастливы. Я вздохнул, мне стоило попытаться. Осторожно. – Не все пары заканчивают так, как твои родители. «Я не позволю этому случиться с нами. Никогда».