Сначала я просунул в окно футляр с гитарой, и Ви осторожно отложила его в сторону, пока я, как обычно, заползал внутрь. И, как обычно, у меня перехватывало дыхание от ее вида. Когда мы познакомились, Вайолет Макнамара была заучкой, как она сама себя назвала, но за последние четыре года превратилась из теплой, пушистой гусеницы в настоящую бабочку – глаза глубокого синего цвета, блестящие черные волосы и тело, которое благодаря футболу было в прекрасной форме, но округлое во всех правильных местах. Для меня она само совершенство. Мне нравилось, как она в задумчивости проводила языком по брекетам или как полировала очки о футболку, серьезная и умная, словно профессор колледжа. Чертовски умная. Два года назад она сняла брекеты. Вскоре после этого ей попали по лицу во время игры в футбол. Думаю, ей выписали дерьмовые контактные линзы, потому что она до сих пор не видела, насколько красива. А может, и видела, хотя никогда не говорила об этом. Но ее уверенность росла вместе с ней. Теперь она общалась не только со мной и Шайло, а еще и с подругами по учебной группе, девушками из футбольной команды, участвовала в дебатах и вступила в клуб математики и науки. Ее все любили, в том числе и популярные ученики. Такие, как чертов Уитмор. Я кашлянул и переключил свое внимание на конверт в ее руке. – Ну что, получила? – Да! – воскликнула она и смерила меня взглядом. – Какие показатели? – Я… что? Все в порядке. – Когда ты в последний раз ел? Я закатил глаза, но от ее заботы по телу разлилось тепло. – После работы. Перед тем, как сесть в автобус. Вайолет сузила свои большие, невероятно темные синие глаза, внимательно рассматривая меня, словно своего будущего пациента. – Могу я?.. Я усмехнулся, когда она схватила меня за запястье, чтобы посмотреть данные на умных часах, подключенных к устройству непрерывного мониторинга глюкозы. Маленький датчик CGM с вставленной под кожу иглой крепился к моему животу. Он постоянно контролировал уровень глюкозы в крови, а показатели высвечивались на часах. Если они становились слишком низкими или слишком высокими, часы издавали сигнал. Подарок от штата Калифорния, поскольку мы были слишком бедны, чтобы позволить себе такую роскошь. – Хорошо, – протянула Вайолет, отпуская мою руку. – Показатели хорошие, но, если захочешь есть или что-нибудь еще, говори. – Хватит тянуть время и давай, рассказывай. Тебя взяли или нет? – Я еще не открывала. Ждала тебя. – Она начала было вскрывать конверт с логотипом Медицинского центра Калифорнийского университета, но остановилась. – А что, если я им не нужна? – Как это ты можешь быть им не нужна? «Вообще кому-либо?» – В Волонтерской программе по уходу за пациентами большая конкуренция, – начала было она, но я отмахнулся от ее слов. – У тебя результат GPA – один на миллион, и ты отлично прошла собеседование. Не говоря уже о том, что это твое призвание. Так что открывай уже конверт и получи свое направление. – Верно. Ладно. Вайолет открыла конверт. Улыбка, озарившая ее лицо, вошла в мою следующую песню. – Ох, ни фига ж… – выдохнула она и прикрыла рот рукой. Она пробежала глазами первую страницу. – Меня взяли. Взяли! Она бросилась мне на шею. Ее тело дрожало от возбуждения, и я обнял ее так крепко, как только осмелился. Вдохнул ее свежий цветочный аромат и позволил себе на мгновение коснуться пальцами шелка ее волос. Она грудью прижалась к моей груди, и я с трудом сдержался, чтобы не скользнуть ладонями по ее стройной талии ниже, к широким бедрам и округлой попке. Она была не просто красива, но еще и соблазнительна… о чем мне частенько напоминало мое семнадцатилетнее тело. Я отстранился от нее прежде, чем мой член возьмет на себя смелость сообщить о пошлых мыслях. Я хотел ее, отчаянно, но сначала она должна узнать, как сильно я ее люблю. Она вцепилась в листок обеими руками. – Поверить не могу. Мне просто необходима эта Волонтерская программа. Вишенка на торте к моим шансам поступления в медицинский колледж. Я ухмыльнулся. – Ты уже упоминала об этом не раз и не два. – Не умничай. – Она дружески ткнула меня кулаком в плечо и открыла вторую страницу. – Давай посмотрим, к кому меня прикрепили. Надеюсь, это ты. Я небрежно прислонился к ее столу, не позволяя показать, как сильно мне этого хочется. Мне не нужен волонтер, если им окажется не Вайолет, но мой эндокринолог рекомендовал воспользоваться этой программой. Справляться с моим видом диабета трудно, труднее, чем с остальными. Будь Вселенная ко мне благосклонна, Вайолет прочла бы мое имя и адрес. Тогда она бы приходила ко мне два раза в неделю, помогая измерять глюкозу, колоть инсулин, проверять наличие игл и шприцов, правильных продуктов в холодильнике. Вайолет и так почти все это делала, просил я ее или нет, но, если бы ее официально ко мне прикрепили, ей пришлось бы два раза в неделю бросать бесконечную учебу и новых популярных друзей. Она была бы в моем полном распоряжении. Но Вселенная оказалась не только не благосклонна, но и откровенно жестока. – О боже, – выдохнула Вайолет, опускаясь на кровать. Она подняла на меня свои темно-синие глаза, в которых промелькнул страх. – Что там? Кто? – Может, мне не стоит тебе говорить. Врачебная тайна. – Да брось, Ви. Это же я. Ты же знаешь, что я никому не проболтаюсь. Вайолет закусила губу. – Поклянись, что не расскажешь. Потому что это серьезно. Серьезнее, чем я ожидала. – Клянусь. Она понизила голос: – Меня прикрепили к Нэнси Уитмор. Маме Ривера. «Ривер, мать его, Уитмор. Ну конечно». Я прокашлялся. – Она больна? Вайолет кивнула. – Здесь не указаны подробности, но буквально на днях папа отвозил свою машину в уитморскую автомастерскую. Когда он вернулся, они с мамой тихо разговаривали. Я больше одного раза услышала слово «рак». – Она опустила руку. – Господи, бедный Ривер. Наверное, поэтому он этим летом не веселился с нами. «Нами» было относительным понятием, но я пропустил это мимо ушей. Никогда не общался с популярными друзьями Ви, но эгоистично радовался, что летом она была практически свободна от общества Ривера. И все из-за болезни его мамы. «Вселенная та еще стерва». Себя я ощущал не лучше. Вайолет испуганно посмотрела на меня. – Господи, а что, если все совсем плохо? – А чего они от тебя ждут? – спросил я, чувствуя растущее желание защитить ее. – Не что-нибудь трудное? – Нет-нет, простые вещи. Поменять постельное белье, принести поесть, почитать ей, заботиться, чтобы ей было удобно. Я нахмурился. – По мне, очень похоже на заботу об умирающем. – Но так и есть, разве нет? – Ты готова к этому? Вайолет кивнула и выпрямила спину, на ее лице заиграло фирменное упрямое и решительное выражение. – Я могу это сделать. Я хочу помочь. И если собираюсь стать врачом, то это тоже будет частью моей работы, верно? Как хорошей, так и плохой. – Наверное. Следить за тем, чтобы семнадцатилетний диабетик ел овощи, и ухаживать за умирающей женщиной – не одно и то же. Вайолет махнула рукой. – Но все может оказаться не таким серьезным, как мы думаем. Вдруг ее смогут вылечить, и она выздоровеет. Мы не должны предполагать худший сценарий. Я промолчал. По моему опыту, единственный способ к чему-то подготовиться – это предположить худшее. В тот вечер мне следовало прислушаться к собственному совету.