— Больно надо! — буркнул парнишка. Давно, в свой первый визит, Яна облюбовала себе апартаменты в центральной башне дома-замка на втором этаже. Сейчас она поднялась по лестнице и вошла в свою комнату. Радовало уже то, что хотя бы здесь ее не ждал никакой неприятный сюрприз. Большая комната неправильной формы была перегорожена на несколько зон красивыми ширмами с мозаичным стеклом в восточном стиле. Справа располагалась ее гордость — абсолютно круглая огромная кровать под покрывалом кремового цвета в мелкий цветочек и с оборочкой по кругу. Кровать была куплена Яной и ее мужем Ричардом, можно сказать, в их медовый период. А вот вместительный шкаф для одежды был старинным — тяжелым и представительным. Яне сейчас было не до разборки одежды. Чем только ни была обычно захламлена комната Яны. Впрочем, всегда, где бы она ни появлялась, все повторялось заново — она накупала абсолютно ненужные и не сочетающиеся между собой по стилю, цвету, форме и другим признакам вещи и заставляла ими пространство вокруг себя. Вот и в ее итальянских апартаментах скромно стояли сломанные напольные весы, занимающие достаточно много места, огромный цветочный горшок в ожидании своей пальмы, старинный ткацкий или прядильный станок (какой именно, Яна и сама не знала). Тут же красовались несколько пуфиков, сваленные в кучу зонтики, вешалки и полки для обуви. Поражала воображение статуя Аполлона из белого мрамора с отколотыми левой рукой и мужским достоинством. Яне буквально в руки впихнули фигуру бога в одной антикварной лавке в Риме. Зачем она приобрела его, Яна не знала, и теперь Аполлон мирно пылился в ее комнате вместе с торшером под абажуром из натянутого на железный каркас темного бархата и столиком для глажки, которой она не занималась никогда в жизни. В комнате странной планировки было целых три небольших окна, которые все равно не впускали света столько, сколько было нужно этому просторному помещению. Поэтому на каждой стене Яна велела развесить бра под старину, а в центре с потолка апартаментов свисала шикарная люстра из цветного итальянского стекла, которая значительно облегчила кредитную карточку Ричарда при ее покупке. По тому, что вещи остались на своих местах, и по затхлому воздуху в комнате Яна поняла — в ее комнате не жили, а по тому, что на полированной поверхности журнального столика с кривыми ножками отсутствовал толстый слой пыли, Яна сделала вывод, что комната все же убиралась. Яна облегченно вздохнула и направилась прямиком к чудесному трюмо девятнадцатого века, приобретенному ею на дорогой барахолке. Она даже хотела перевезти его в Москву. В этом трюмо были какие-то старые, добротные зеркала, сделанные с применением настоящего серебра, и Яне казалось, что зеркала чудесным образом преображают смотрящегося в них человека. Она подошла к своему любимому трюмо и посмотрелась в него. Крик ужаса застрял где-то в глубинах ее больных легких. На нее смотрело чудовище, отражающееся в трех зеркалах. Во-первых, она вся была одним цветом, что кожа, что некогда белые волосы, что одежда — все было цвета грязи. Одежда на ней была почему-то разорвана, а волосы напоминали свалявшуюся паклю и по форме, и по цвету. В два прыжка Яна скатилась вниз по лестнице, схватила свою сумку с банными принадлежностями и косметикой и таким же галопом вернулась обратно, чтобы ее никто не увидел в подобном виде, хотя все уже и так видели. Ванна в туалетной комнате была старинная, чугунная, на витых ножках, но с современным душем и чешским смесителем. Яна набрала полную ванну горячей воды и выдавила туда полпузырька пены с запахом лайма и грейпфрута. Целый час она просто отмокала в воде, слушая тишину и то, как в ней лопаются мыльные пузыри пены, постепенно оседающей на поверхности воды. Яна судорожно полоскала рот и чистила зубы три раза, но ей все казалось, что между зубами скрипит песок. Затем она вымыла лицо и волосы и наконец-таки вылезла из ванны, спустив воду. На дне остался песок с остатками пены. Она облачилась в короткий халатик цвета спелой вишни, который висел у нее здесь в полупустом шкафу. Мокрые волосы легли волной, доходящей до талии. Яна подошла к зеркалу и осталась довольна своим видом. Контраст по сравнению с предыдущим изображением был очень резким. Все бы хорошо, да только глаза ее были несколько красноватыми от попавшего в них песка и возникшего оттого раздражения. Яна распахнула створки всех трех окон в комнате и еще включила свет. Плюхнувшись на кровать, она позвонила в местный ресторан (телефон она знала наизусть), располагавшийся у подножия холма, на котором расположен ее дом, и предлагающий всегда хорошую пиццу. На плохом итальянском заказала в свой дом три пиццы с грибами, ветчиной и болгарским перцем. — Сеньора Яна? Вы вернулись? — уточнил хозяин ресторанчика, узнав ее голос. — С удовольствием выполним ваш заказ! Затем Яна позвонила по местному телефону в холл дома, на первый этаж. Трубку взял Фабрицио. — Сеньора Яна, очень рад! Жена уже сообщила о вашем приезде. — Я бы хотела поговорить с вами, или с Барбарой, или с вами обоими одновременно о том, что происходит рядом с моим домом. В трубке возникло минутное замешательство, затем Фабрицио сказал: — Хорошо, я сообщу жене, она придет к вам. Настроение Яны улучшалось с каждой минутой. Через десять минут в дверь ее комнаты постучали. Яна соскочила с кровати и распахнула створку настежь. Ее ждал неприятный сюрприз в виде мужчины, которого привела Барбара. Того самого, бандану. Правда, за прошедшее время в нем успели произойти перемены: по всей видимости, он тоже успел принять душ и переодеться. Обычные джинсы, сабо из плетеных кожаных широких ремешков на босу ногу и белоснежная трикотажная кофта, обтягивающая его торс, — таким предстал он сейчас. Бандану мужчина снял, освободив шелковистые черные волосы современной полудлинной стрижки. На вид ему можно было дать от тридцати пяти до сорока лет. Почему-то, стоя на пороге, он смотрел на длинные ноги Яны, торчащие из-под короткого халата. — Яна, я привела нашего ученого, доктора археологии. Знакомьтесь, Иван Соло, Яна, — представила их друг другу Барбара. — Я не просила его приводить, — ответила Яна, почесав пяткой одной ноги другую ногу. — Я просто подумала, что он лучше объяснит вам все, — ответила Барбара и, ловко юркнув под локоть достаточно высокого Ивана, исчезла из вида. «Просто как в «Неуловимых мстителях», — определила про себя поведение дамы Яна и почувствовала какое-то неудобство, оставшись с посторонним мужчиной наедине. А тот наконец-то соизволил прекратить созерцание ее ног и, подняв насмешливые глаза, спросил на русском языке с акцентом: — Значит, вы на самом деле хозяйка этого дома? — А вы на самом деле доктор археологии? — отреагировала Яна, поворачиваясь к нему спиной и проходя в комнату. — И что же такого научного вы готовы сообщить мне? — А вы совсем не в курсе? — Сегодня вечер вопросов? Тогда я еще спрошу: почему вас так зовут — Иван Соло? — Я хорват, но много лет живу в Италии, преподаю в университете, заведую кафедрой и участвую в археологических раскопках мирового масштаба по всему свету. — Понятно. — Яна расположилась в плетеном кресле, закинула ногу на ногу, но тут же, спохватившись, одернула халат. — А вы здесь не живете? — спросил Иван. — Нет, я — русская, как вы уже подметили, и живу в России, — ответила Яна. — Поэтому котлован рядом с замком явился для меня полной неожиданностью. Иван увидел мраморную статую Аполлона с отколотым достоинством и улыбнулся. — Вы на нем учились наносить точные удары, а потом испробовали на мне? — А вы все никак не отойдете? — усмехнулась Яна. — Видимо, я должна извиниться перед вами и поблагодарить за чудесное спасение? Но делать этого я не буду, так как не понимаю, что здесь вообще происходит, на моей земле. — Хорошо, я объясню. С полгода назад сын пары, присматривающей за домом, Пабло Кубер, вызвал на территорию бульдозер. — Не знала даже, что у Барбары и Фабрицио есть сын, — произнесла Яна. — А зачем ему понадобился бульдозер? — Насколько я понял, Пабло выполнял роль охранника, рабочего по дому и садовника. «Понятно, старики экономили, и все деньги, что я давала на содержание дома, шли в семью», — подумала Яна. — Так вот, подробностей я не знаю, но Пабло вызвал бульдозериста, чтобы он выкопал один огромный кипарис, который засох и портил картину в саду. И при работах бульдозерист наткнулся на очень интересные вещи в грунте. — Сокровища? — оживилась Яна. — Да, сокровища. Но не в меркантильном смысле, а общемировом и историческом, — ответил Иван со снисходительной улыбочкой и подошел к одному из окон комнаты Яны. — Вон, видите ту гору… Яна ответила, не оборачивая головы: — Вы думаете, что я совсем тупая и что, если я здесь не живу, так ничего и не знаю? Мне известно, что это не гора, а вулкан Везувий. — Совершенно верно, и в далеком прошлом, на заре Рождества Христова, его лава поглотила тысячи людей. — Два города, Помпею и Геркуланум, — кивнула Яна. — Они расположены по другую сторону от вулкана, теперь фактически целиком раскопаны и привлекают толпы туристов. Я, кстати, не могла не воспользоваться возможностью, находясь столь близко от них, и побывала там на экскурсии. — Не думал, что у некоторых блондинок бывает такая тяга к знаниям, — улыбнулся Иван. Яна про себя отметила со змеиной улыбкой на устах: «А вот за это ты мне еще ответишь!» — а вслух произнесла: — И могу я поинтересоваться у вас, о великий знаток женского ума, что вы нашли на моей земле? — Древний город, основанный за сотню лет до Рождества Христова. — Помпею? — тупо переспросила Яна. — Никак нет. Это обособленный город, названия его мы еще не знаем, но предполагаем, что он был богаче Помпеи, крупнее и более развитым. — Почему так решили? — По тем вещам, что уже найдены. По большой площади домов, огромному количеству статуй, фонтанов, посуды и по богатой мозаике, выложенной фактически в каждом доме по полу и по стенам. — Еще один город? — наконец-таки дошло до Яны. — Так это же сенсация! — Совершенно верно. Объект исторической ценности. Вот поэтому меня и моих рабочих вызвали сюда. Предстоит колоссальный труд и очень кропотливый. Яна с ужасом посмотрела в красивое лицо мужчины с загорелой кожей и несколько обветренными губами от постоянной работы на свежем воздухе. — Так, значит, вы здесь надолго обосновались? — Боюсь, что навсегда. Каковы размеры нашего открытия, сейчас даже приблизительно нельзя сказать. Понадобятся десятки лет… не знаю, сколько, но это очень важно для потомков… — Глаза Ивана загорелись, как у настоящего фанатика своего дела. — Ага! Главное, что вы, археологи, на несколько поколений без работы не останетесь. — А потом здесь, так же как в Помпеях, организуют экскурсионную зону со своей картой и пойдут экскурсии за экскурсией. Здорово? — Иван на самом деле радовался, как ребенок, своей причастности к чему-то великому. Яна, однако, не разделяла его энтузиазма. — Легко вам говорить! Здесь, между прочим, мой дом. Я ехала сюда за тишиной и покоем, а попала в строительный ад. Может быть, я планировала здесь жить на пенсии в уюте и хорошем климате. — Ничем не могу помочь, — пожал плечами Иван. — Я хозяйка этого дома, и… я прекращу раскопки. — Объект зарегистрирован государством как историческая ценность, и боюсь, что вы не сможете запретить раскапывать «Город печали», как его первоначально, неофициально назвали. На то есть распоряжение итальянских властей. — Иван помахал у нее перед лицом какой-то бумажкой с печатями. Яне было все равно, что в ней говорится, она не понимала сухой, юридический тон. И вообще в данный момент ей было все равно, что за бумажкой размахивает собеседник — приговором о ее помиловании или местным журналом «Мурзилка». — Значит, я не могу вас с вашими рабочими и машинами прогнать? — уныло спросила Яна. Иван неожиданно рассмеялся, явив миру самую обаятельную улыбку. — Я не совсем понимаю: вы хотите выгнать именно меня или всех нас? — Понятливость не самая главная ваша черта, так ведь? — уточнила Яна, раздраженно раскачивая ногой, покрытой ровным загаром после полугодового посещения солярия. Словно на ней были надеты тонкие колготки с легким эффектом загара. — Почему я вообще должна думать о вас лично? Не велика ли честь? — Вы так заносчивы, потому что богаты? — Я не понимаю, почему вас что-то вообще интересует во мне? — вопросом на вопрос ответила Яна. — И почему вы все время смотрите мне на ноги? — Они очень красивые. — Я и сама ничего! — фыркнула Яна и слегка задумалась. — Что это сейчас было? Я должна была растаять от счастья, услышав комплимент? — Вы не растаете. Вы — кремень! Наверное, вы слышали много комплиментов за свою жизнь. — А вы растопили много женских сердец?