— Насовсем? — Я пока не знаю, разрешат ли нам жить вместе. Но я постараюсь. — Тогда я буду тебя ждать, — сказал Лу. — Ты придешь завтра? — И завтра, и послезавтра, — пообещала я. — А теперь беги. Тебе пора на ужин. Выйдя из детской больницы, я перешла в другой корпус. Там, в отделении кардиологии, поправлялся адвокат Сташевич. Часы были неприемные. Но я тряхнула стариной и проскользнула в отделение незамеченной. Иосиф Леонидович сидел на постели и скользил карандашом по клеткам кроссворда. Увидев меня, он схватился за сердце. — Да бросьте, господин Сташевич, — усмехнулась я. — Я ведь знаю, что у вас уже все в порядке. Не бойтесь. Я пришла поговорить. — Нам не о чем разговаривать, — дернул головой пожилой юрист. — А как же Лу? Я присела на соседнюю незанятую кровать. Сташевич слегка расслабился и миролюбиво произнес: — Что ж, насколько я знаю, у девочки все в порядке. — Неправда, — прищурилась я. — У девочки далеко не все в порядке. Она лишилась дома, потеряла мать. Ее похитили, накачали снотворным, едва не убили… давайте оставим в стороне вопрос, кто в этом виноват. Сташевич отвел глаза. — Мы оба наделали ошибок. Я виню вас, вы, естественно, меня. Это все в прошлом. Давайте побеспокоимся о будущем Луизы. Адвокат окинул меня оценивающим взглядом. — До меня дошли слухи, Евгения, что вы собираете документы… хлопочете об удочерении. — Надо же Луизе с кем-то жить. Буду признательна, если вы мне поможете. — Я подумаю, — уклонился от ответа Сташевич. — Однако на вашем месте, Евгения, я не стал бы так уж на этом настаивать. — Что, черт вас дери, вы имеете в виду?! — Ну как же… ваш образ жизни. Ваша работа. Ваша привычка, — тут старик покосился на меня с опаской, — встревать во всяческие неприятности. Не уверен, что это полезно и безопасно для ребенка. Я почувствовала себя так, будто меня в нокаут отправили. Самое ужасное, что Сташевич прав. Ну разве гожусь я на роль матери, путь даже приемной? — К тому же то, что девочка одна на свете, не вполне правда. Вы знаете, что у нее есть тетка в Казани? Точнее, тетя ее матери. Она тоже не прочь удочерить малышку. Там у девочки будет нормальная семья. — Я тоже подумаю, — жестко сказала я, — а пока давайте сосредоточимся вот на чем. Надеюсь, нас здесь никто не слышит? Так вот, вы в курсе, что господин Мишаков был найден мертвым в Бангкоке? — Да, я просматриваю новости, — поморщился Сташевич. — Основная версия — самоубийство. Он отравился. Принял большую дозу снотворного. — Меня не интересуют его дела и тем более его мотивы, — поморщилась я. — Может быть, он просто устал. Устал бегать. Или устал жить. Главное — какое отношение это имеет к Лу. Сташевич непонимающе смотрел на меня. — Иосиф Леонидович, вы ее опекун. Надеюсь, вы будете действовать в интересах девочки и сохраните в тайне то, что я вам сейчас скажу. Сташевич придвинулся ближе. — Дело в том, что я получила письмо. Я уже уничтожила его, так что вам придется поверить мне на слово. Это было письмо от Мишакова. — Что?! — вскричал Сташевич. — Не пугайтесь так. Это было электронное письмо. Очень короткое. Он пишет, что у него есть деньги на анонимных счетах. Утверждает, что получены законным путем. Хочет оставить их Луизе Лазаревой. Поскольку он разыскиваемый преступник, то не может сделать этого никак, кроме как через нас с вами. Там указаны номера счетов, реквизиты. Осталось эти средства… так сказать, легализовать. Сделать так, чтобы они оказались на счетах девочки. Вы уважаемый пожилой юрист. Вас никто не заподозрит и не станет проверять. Не забывайте, вы в долгу перед этой девочкой. — Через нас с вами? — с расстановкой произнес Сташевич. — Именно, Иосиф Леонидович. Вы опекун девочки. А я самый близкий ей человек. Сташевич молчал. — Письмо заканчивается так, — мягко произнесла я. — «Позаботьтесь о малышке. Я искренне ее любил». Сташевич выполнил просьбу покойного Мишакова. И теперь Лу Лазарева — очень богатая девочка. Но хеппи-энда не получилось. И с удочерением у меня ничего не вышло. Слова Сташевича о том, что ребенку нужна нормальная семья, что-то сломали во мне. Я отказалась от попыток оформить удочерение. Спустя неделю приехала тетка из Казани и увезла Лу к себе. Мне посоветовали не травмировать ребенка. Не пытаться увидеться с Луизой, не напоминать о себе. Но я послала подальше всех, кто дает такие рекомендации. Каждый день я звоню Луизе. Кажется, жизнь у малышки налаживается. Я не устаю повторять: если тебя кто-то обидит, только скажи. Пока Луиза справляется сама. Но если что — я рядом. Я ведь дала обещание присматривать за девочкой. А я всегда говорю правду. Ну, почти всегда.