— Тупые мелкие говнюки! — Эти слова он выплюнул вместе с потянувшейся к полу слюной. — Спрячься за мной, Эдди, — приказал Маршалл. Мистер Трауст шагнул вперед. Его футболку покрывали пятна пота. Не отводя от него взгляда, Маршалл слегка развернулся, протянул руку и, нащупав плечо Эдди, подтолкнул его к двери. — Больше я такого не потерплю, — прошипел мистер Трауст. — Дом ваш, и я старался учитывать этот факт. Но сейчас, ребята, вы сваливаете. Сейчас, ребята, я вас отсюда выставлю. — Иди, Эдди, — скомандовал Маршалл. — Уходи. Убирайся отсюда. И звони 911. — Не поможет, — ухмыльнулся мистер Трауст. Эдди попятился в коридор. Он заметил, что брат полез в карман за ножом, но не удержал его в дрожащей руке, и лезвие со звоном упало на пол. Мистер Трауст приблизился к Маршаллу, отмахнувшись от его кулаков с такой легкостью, будто сражался с податливой куклой. Мужчина схватил его за запястье и заломил руку за спину. Эдди пулей влетел в кабинет — на отцовском столе стоял беспроводной телефон. Он захлопнул дверь, повернул маленький замок, пересек комнату, обеими руками вцепился в трубку и набрал номер. Эдди крепко, до боли прижал телефон к саднящему лицу. — Звоню! — крикнул он так, чтобы услышал мистер Трауст. Один звонок — и он уйдет. Ему придется. Приедет полиция — и выгонит его из их дома. Эдди не представлял, что именно скажет оператору, когда дозвонится. Пока трубка отвечала лишь тишиной, и Эдди ждал. Он не представлял, что скажет, но знал, что, если это поможет, станет кричать и плакать. — Просто приезжайте, — прорыдал бы он в трубку оператору. — Приезжайте и спасите нас. — Звоню! — Эй, ты, там, — отозвался мистер Трауст. Он стоял прямо за дверью. — И как ты собрался это сделать? — утробно пробасил он. Послышались звуки борьбы. Судя по всему, мужчина скрутил Маршалла. Брат пытался вырваться, но он не отпускал. — Малыш, открывай дверь и выходи. Я давно перерезал телефонную линию. Девочка из стен Элиза через подпол протиснулась на чердак и вынырнула из-под фанерной доски. Она втянула в себя теплый, свежий воздух — и снова закашлялась. Глаза и ноздри все еще жгло. То, чем этот человек пропитал ее дом, битым стеклом царапало горло. Элизе хотелось отхаркаться, но это причинило бы ей слишком сильную боль. Она бросилась к своему убежищу, выудила оттуда наполненную бутылку и, не закрывая глаз, облила лицо. Голова гудела пчелиным ульем. И кружилась. Она погоняла теплую воду во рту, позволяя ей стечь по подбородку на пол. Лужу она вытирать не собиралась. Это уже не имело значения. За ней пришел Пожиратель мертвых. Нидхегг, грызущий корневище Мирового Древа. Носитель всех имен из прочитанных ей книг. Хель. Бармаглот. Сатана. Он пришел за ней, пришел мучить ее. Пришел забрать ее. Он напустил на ее стены смог, чтобы задушить ее. Задушить и найти. И как ей теперь быть? Он окурил ее дом ядом. Когда он в первый раз ударил кулаком по стене, он попал прямо по ее бедру — она отшатнулась и сорвалась с опоры, повиснув на руках, будто паук на разорванной паутине. Он пришел забрать ее, как забрали ее родителей. В черном столбе дыма, поднимающемся к небу. Элизе нужно было найти новое убежище. Элиза ополоснула лицо остатками воды. Чердак не сможет ее защитить. Если она спрячется здесь, он просто разнесет комнату — и найдет ее. Нужно было выдохнуть. В голове зазвучал папин голос: Давай подумаем. Не считая стены, вниз вел лишь один путь — через чердачную дверь. Путь в лапы Трауста. Он наверняка ждал ее, широко раскинув огромные ручищи, словно готовый сцапать жертву, растопыривший крылья филин. Может, забаррикадировать дверь? Снизу доносились громкие голоса, по коридору прогромыхали тяжелые шаги — в противоположную от чердака сторону. Они должны были догадаться, где она спрячется. Но почему-то не шли за ней. А значит, у нее была фора. Элиза подошла к своему убежищу и схватилась за широкую фанерную доску по соседству с той, которая охраняла ее скромное имущество. В отличие от последней, эта половица была прибита гвоздями — по одному тощему металлическому столбцу в каждом углу. Она встала на служившее ей постелью перекрытие, ухватилась за край доски и потянула. Непомерное напряжение обожгло спину, древесина болезненно впивалась в пальцы, но она не остановилась, пока гвозди с обеих сторон не вылезли наружу хотя бы наполовину. Она опустилась на колени и исподнизу надавила ладонями на противоположную сторону половицы, полностью ее высвободив. Элиза перевернулась и с грохотом рухнула на пол. Потом подошла к следующей доске и снова взялась за дело. Гвозди были приколочены кое-как — мама с папой делали чердачный пол на скорую руку. Когда они только переехали сюда, мансардный этаж был по большей части непригоден для использования — голые ребра поперечных балок от самой лестницы. Родители даже позволили Элизе самостоятельно прибить несколько тонких фанерных листов — правда, отец направлял ее руки, сжимающие пневмомолоток. Но Элиза все еще была ребенком. Бесконечное карабканье по стенам закалило ее силу, но кости оставались слишком маленькими. Суставы пальцев невыносимо ныли. Бедра и икры горели огнем. Наконец поддалась и вторая доска. Там, внизу, по полу волокли что-то большое. Она отбросила вторую половицу в сторону — темная щель, ведущая в стены дома, разверзлась рассекающей дом глубоководной впадиной. Элизе казалось, что в свете чердачного окна она видит, как лопасти вентиляционного отверстия над головой выплевывают слабый дымок. Нужно было выпустить его из стен. Этого должно было хватить. Ее убежище перестало быть тайным. Теперь им даже искать не придется ее вещи: куртки, заменявшие ей постель, съестные запасы, карандаши и рисунки, вещи ее родителей и ее собственная одежда, книги и все подарки Броуди. Элиза схватила его старые плавательные очки и обернула вокруг рта маленькое полотенце для рук, заправив его концы за воротник. Из коридора снова донеслись шаги. На этот раз они направлялись в сторону чердака. Элиза заглянула в раскрытую пасть стен и прикинула маршрут. Затем, нащупав ногами опору, она снова нырнула туда. Она спускалась обратно в стены, все ниже и ниже, чувствуя на щеках обжигающие поцелуи дыма. Мальчики Наверху что-то загрохотало — дом будто трещал по швам. Руки мистера Трауста выдавали его волнение. Горячие, влажные ладони подергивались, пока он вел мальчиков в родительскую ванную, крепко ухватив за загривки. Он затолкал их внутрь, одного за другим, и закрыл дверь. Они слышали, как он кряхтит, толкая кровать, как ее медные ножки цепляют и рвут ковер, как затем одна из них лязгает о косяк — он баррикадировал дверь. — Сидите здесь, — раздался его голос по ту сторону, и он ушел. Как только в коридоре стихли его шаги, Маршалл повернул ручку и уперся бедром в дверь. — Помогай толкать! — выдавил он, и Эдди послушно встал рядом, снова и снова наваливаясь плечом на тяжелую дубовую дверь, пока весь бок не начал болеть, но та лишь со стуком врезалась в свою металлическую раму. Никаких подвижек. Маршалл тяжело вздохнул и, глянув на Эдди, скривился: — Эдди, ты что вообще затеял? Что ты пытался сделать? — Не знаю. — Не знаешь, — буркнул Маршалл. — Конечно. О чем ты только думал? Я видел, как ты напал на него. Набросился как ненормальный. Ненормальный, потому что мужик — амбал. И гребаный псих. И еще там была женщина. Прямо там, черт возьми, в его руках… Эдди, что случилось? — Это ребенок, — ответил Эдди. — Судя по голосу, маленькая девочка. — Девочка? — повторил Маршалл и закатил глаза. Судя по выражению его лица, особой разницы он не видел. — Он хотел сделать ей больно. Маршалл с недоверием уставился на него. На секунду Эдди почудилось, будто брат сейчас поднимется и, вцепившись пальцами ему в горло, в гневе придушит его. Но ничего такого Маршалл не сделал — только стоял и смотрел на Эдди так, словно он был кем — или чем — угодно, только не его братом. Наконец Маршалл устало провел рукой по лицу. — Я во всем виноват, — вздохнул он. — Плохо дело. Мы в реальной опасности. И ты уже ранен. Неподалеку послышались шаги мистера Трауста. Он поднимался по чердачной лестнице, что-то бормоча своим низким голосом. Что именно, они разобрать не смогли. — Что он собирается с ней сделать? — спросил Эдди. — Эдди, — процедил Маршалл и, не отрывая от него взгляда, мотнул головой. — Мне плевать. Доносившиеся сверху твердые, размеренные шаги казались неимоверно тяжелыми — слишком, нечеловечески тяжелыми. Что бы девочка там ни делала, она остановилась. Теперь она пряталась. В ванной зажужжала вентиляция. Маршалл ходил из стороны в сторону и грыз ногти. Его широко раскрытые глаза начали краснеть. — Когда он найдет ее, — не унимался Эдди, — что он с ней сделает? А с нами? — Не знаю. Стены задрожали. Мистер Трауст уже топал вниз по лестнице — очевидно, поиски на чердаке оказались бесплодными. Они были одни, но Эдди чувствовал чье-то присутствие. Чувствовал взгляды, устремленные на него со всех сторон, и даже, казалось, слышал, как движутся, преследуя его, невидимые зрачки. Расквашенный сапогом мистера Трауста нос пульсировал болью. В голове тяжело, медлительно, но настойчиво взбухали разные мысли. Скоро мистер Трауст найдет девочку и клоками станет выдирать ее волосы. Чувства настолько переполнили Эдди, что он поднес к голове кулаки и с силой вжал их в виски. — Эдди, — окликнул его Маршалл. — Убери руки. Ты себе только хуже делаешь. Эдди сжал зубы. Давление в висках нарастало, сползало вниз — на шею и плечи. Он еще сильнее вдавил костяшки пальцев в лоб. Маршалл схватил Эдди за запястья, отдернул его кулаки от лица и, не отпуская, заговорил: — Хватит уже, ради бога! Тебе и так досталось. Старший брат крепко держал его руки, потные, горячие ладони Маршалла впечатывались в его запястья, он чувствовал каждый его палец — и испытал огромное облегчение, когда тот наконец разжал хватку. Казалось, что вместе с Маршаллом Эдди отпустили и терзавшие его мысли — будто оставленные ядовитым плющом волдыри обдала ледяная вода. Маршалл оторвал от рулона немного туалетной бумаги и, скомкав ее, поднес к носу Эдди. — Сломан? — спросил Эдди. — Нет. — Большим пальцем Маршалл слегка надавил Эдди на лоб, чтобы запрокинуть ему голову. — Что будем делать? Маршалл дышал, широко раздувая ноздри. На шее, там, где его ухватил мистер Трауст, появились красные отметины. Как и на руках. Маршалл стоял совсем близко, и Эдди видел, как дрожит его подбородок — единственная часть тела, которую он не напрягал в попытке сдержать тремор. — Выбираться из этого дома, — ответил он. Кто ищет — тот найдет Мужчина ходил по комнатам и прислушивался. Элиза слышала, как он это делал. Тело разрывало изнутри, горло распухло и болело, бедра пульсировали, икры и пальцы ног дрожали от напряжения. Здесь, внизу, задымление было все еще сильным. Смог тянулся к ней тысячами цепких бестелесных рук, раздирающих ее на части.