Заведя кошек, ты стала оставаться здесь чаще, иногда по несколько дней не возвращаясь к себе. Я стал замечать кучки одежды в комоде, зубную щетку в ванной, пакетики с шампунем, белье, сохнущее на перилах балкона. Если у меня на работе был трудный день, я приходил в квартиру, и мы засыпали вместе, обнявшись. Я держал тебя крепко, крепко. Потому что знал, что, как бы я ни притворялся, это не будет, не может длиться долго. Как такое возможно? Я, привязавшийся к тебе старик, и ты, такая как есть. В твоих руках было столько власти. Уйти от всего этого, когда только ты пожелаешь. Тогда как я мог всего лишь наблюдать за этим волшебным пузырем, изо всех сил молясь в своем одиночестве, чтобы он продержался еще немного. Всю зиму я проводил в квартире больше времени, чем в собственном доме. В городе без реки было холодно. Короткие дни, долгие ночи. Я принес шали и одеяла, и мы сидели возле радиатора, как дети, стараясь согреться. Я уже очень давно не встречал такой… неформальности. Ты ставила ножки в носках мне на грудь, засовывала их мне между ног, прижимала к спине. А я в это время старательно раздевал тебя. Мне хотелось не просто увидеть тебя обнаженной, но убедиться, что ты тут вся целиком, что красноватое родимое пятнышко на животе, справа, все еще на месте, и то, которое было на спине, прямо между лопатками, тоже не сдвинулось. – Но тут же холодина… Что ты делаешь? – спрашивала ты, полусмеясь, полусердито. – Проверяю, чтобы убедиться, что это все еще ты. Совершенно серьезно ты отвечала мне: – Балда, это всегда буду я. Как может кто-то, думал я, глядя на тебя, распростертую подо мной, быть таким молодым? Нет, это не то слово. Юным. Да, юным. Мне думалось: все, что я видел до сих пор, были человеческие тела, нуждающиеся в починке. А ты была совершенна. – Тебе когда-нибудь делали операции? – как-то спросил я тебя. Ты покачала головой. – Никаких? Ни аппендицит?.. Ни гланды? На твоем теле, ответила ты, нет швов. Конечно, ты царапалась и разбивала коленки – вот, на ладони, шрам от укуса домашней собаки, а вот тут, на коленке, была ранка, которая воспалилась, – но скальпель никогда не касался тебя. Игле с нитью не было нужды сшивать твою кожу. Про себя я взмолился, чтобы ты осталась такой навсегда, чтобы была невредимой. Однажды днем я обнаружил тебя бродящей по улицам вокруг дома. – Китай, – сказала ты. – Китай пропал. Мне потребовалось какое-то время, чтобы понять, что ты говоришь о рыжем коте. (А полосатая кошка была Индия.) Китай выбрался на балкон, заметил птицу и, не удержавшись от соблазна, перескочил через перила, упал на нижний балкон, а оттуда, перепугавшись, удрал на улицу. К тому моменту, когда я встретил тебя, ты прошла уже кругов двадцать. Китай не показывался. Ты не впала, как можно было ожидать, в истерику или в отчаяние, просто была очень взвинченна, не могла ни сидеть, ни стоять на месте. Я присоединился к тебе в поисках. В глазах случайного зрителя мы вдвоем выглядели как взволнованные отец с дочерью в поисках пропавшего питомца. – Он наверняка испугался и прячется, – сказал я тебе. – Он потом вернется. Но он не вернулся, ни той ночью, ни следующей. Ты оставила все окна открытыми; в квартире было так холодно, что мы легли спать в пальто. Ты выставила на балкон миски с едой. «Но как он сможет сюда забраться?» – переживала ты. Сперва я, измученный поисками, старался составлять тебе компанию. Потом попытался убедить тебя, что это бесполезно. Когда Китай исчез, я понял, что тела без шрамов не существует. Ты перестала ходить искать его, но продолжала держать окна открытыми. Однажды утром мы обнаружили, что Индия тоже сбежала. Мы оставили открытой дверь в спальню, и она, должно быть, тихонько выскользнула, пока мы спали. Тогда ты расплакалась и никак не могла остановиться. Такое горе я видел только на похоронах. После этого я почувствовал некое отчуждение, словно бы ты винила во всем меня. Я знал, что так должно было случиться, что это было неизбежно, если смотреть на ситуацию в целом. Я ничего не мог поделать. Что бы я ни делал, этого было недостаточно. – Почему бы нам не завести другую кошку? – как-то спросил я, и ты поглядела на меня, словно я спятил. До исчезновения Индии и Китая ты позволяла мне обнимать тебя всю ночь. Теперь между нами в постели было пустое пространство, которое редко заполнялось. Когда это происходило, я гладил твои волосы. Твои бока, изогнутые, словно холмы. В одну из таких ночей я сказал, что ты научишься сживаться с пропажами, но тут же, поскольку хотел остаться честным, добавил, что они будут случаться снова. – Что ты имеешь в виду? – спросила ты, дыша теплом в мою шею. – Ничего. – Ну скажи. Я уже сожалел об этом. Кто я такой, чтобы предупреждать тебя о подобных вещах? Да и разве можно кого-то предупредить? Ну просто, пояснил я, такое может случиться снова, и ты удивишься, узнав, на что только не способны люди ради того, чтобы не чувствовать себя покинутыми или покинуть. Ты долго молчала. Потом сказала: «Я знаю». Я хотел рассмеяться и сказать, что ты слишком молода, чтобы знать о таком, но выражение твоего лица остановило меня. Я подождал, чтобы ты заговорила, и ты начала говорить, медленно и запинаясь. – Я как-то была с одним парнем… И под конец это было ужасно… – Почему? – Мы ссорились… все время… Но все равно оставались вместе, несмотря… Возможно, именно из-за этого… – Это самое трудное, – сказал я. – Довести до конца. – А ты сам? Мы никогда раньше не говорили о моем браке. – У тебя же были и другие, почему ты все еще женат? Мне нечего было ответить, кроме жалкого: – Я не из тех, кто уходит. Ты откинулась на спину, устави

Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Купить недорого с доставкой можно здесь.