— Здравствуй, Том, — откликнулся второй, неимоверно длинный и костлявый. Рот у него был такой же огромный, только углы загнуты книзу. — У-у-у! Из глаз худого брызнули две струйки. Публика так и покатилась со смеху. — Что ты плачешь? — спросил веселый Том. — У меня померла теща. У-у-у! Снова взрыв смеха. — Ай-я-яй. Но ведь она была богата. Должно быть, оставила тебя с наследством. — Да-а-а, — кивнул Тим и заревел еще горше. Зал слегка притих, только один кто-то громко гыгыкнул, предвкушая шутку. — С большим? — допытывался Том. — С о-очень большим. Вот с таким. Тим взял себя за красный картонный нос и оттянул его на добрых полметра. Оглушительный хохот в зале. Кто-то втолковывал тупому соседу, заикаясь от смеха: — Это т-теща его с носом оставила, понял? Ну и юмор, покачал головой Ластик. У нас по телевизору и то смешней. И не стал дальше слушать, хотя клоуны продолжали нести какую-то белиберду и публика радостно смеялась. Чем дольше затягивались поиски, тем муторней делалось на душе. Как показаться на глаза профессору? Ведь если вернуться без унибука, пиши пропало. Он навсегда сгинет в Несбывшемся, как бейсболка. Снова ударили барабаны, грянул оркестр, и крикун в красном фраке объявил такое, что Ластик обмер: — Великий маг и чародей! Любимый ученик всемирно известного искейписта Гарри Гудини! Синьор Дьяболо Дьяболини! Ассистирует итальянский мальчик Пьетро! Па-а-прашу аплодисменты! Зрители громко захлопали, а Ластик был вынужден схватиться обеими руками за спинку кресла — так задрожали колени. Неспешной пружинистой походкой на арену вышел высокий мужчина с матово-белым лицом, с которым эффектно контрастировали подкрученные черные усы и остроконечная бородка. Великий маг и чародей был сплошь в черном: трико, цилиндр, перчатки, широкий плащ до земли. Но вот Дьяболо Дьяболини элегантно взмахнул рукой, приветствуя публику, плащ распахнулся, и стало видно, что изнутри он ярко-алый. Тот самый! Ластик не мог опомниться. Тот самый итальянец, что похитил Райское Яблоко! Но главное потрясение было еще впереди. Взгляд Ластика наконец упал на мальчика-ассистента, скромно державшегося подле самых кулис. Несмотря на черный с блестками костюмчик, несмотря на берет с пером, ошибиться было невозможно. Эти пронырливые глаза, эта смуглая физиономия! «Итальянским мальчиком Пьетро» оказался подлый ворюга и вероломный обманщик по кличке Петух. В огне не горит и в воде не тонет — Папенька, а что такое «скипист»? — спросил детский голос, и Ластик навострил уши — ему тоже хотелось это знать. (Эх, был бы унибук!) — Не «скипист», а «искейпист», — ответил папенька. — Это такой фокусник, который умеет исчезать из запертого ящика, или его всего закуют в цепи, а он раз — и освободился. Тсс, не мешай слушать шпрехшталмейстера. А распорядитель в красном фраке (вот как, оказывается, он назывался) тем временем продолжал превозносить невероятные способности иллюзиониста: — Такой человек рождается раз в сто лет! Некоторые газеты даже пишут, что маэстро, может быть, вовсе и не человек, — здесь шпрехшталмейстер понизил голос, а оркестр тихонько заиграл арию «Сатана там правит бал». — Несомненно одно: синьор Дьяболини в воде не тонет и в огне не горит! Сейчас вы сами в этом убедитесь! Прего, маэстро! Поклонившись, он попятился за кулисы. Свет прожекторов потускнел, музыка стихла. Горит маэстро в огне или не горит, но унибук нужно было вернуть, а для этого следовало держаться поближе к «итальянскому мальчику». Ластик пробрался к оркестру и спустился вниз, к самому барьеру. Отсюда до кулис было рукой подать. Вот закончится выступление, и он поймает Петуха, когда тот будет уходить с арены. Дьяболо Дьяболини оглянулся на ассистента и громовым голосом крикнул: — Аллегро! Темпо, темпо, шорт дери! Публика ждать нельзя! Липовый Пьетро кинулся к своему шефу, но споткнулся и растянулся во весь рост. — Ассасино! — взревел Дьяболини. — Ступидо! Идиото! Я тебя уничтожать! Сжигать! Петух, то есть Пьетро, вскочил на ноги и весь съежился от ужаса. — Пер фаворе, синьор! — жалобно пискнул он. Но кудесник махнул рукой, с пальцев посыпались искры, а у Пьетро под ногами полыхнула ослепительная вспышка, повалил дым. Ластик поневоле зажмурился — как и все в зале. Открыл глаза — пусто. Ассистент исчез. Ах! — пронеслось по цирку. Ластик же только усмехнулся. Этот нехитрый фокус ему сегодня уже демонстрировали. Ничего особенного: ослепление вспышкой плюс резвость ног. Он не мог бы поручиться на все сто процентов, но, кажется, в ту секунду, когда его глаза были закрыты, по проходу мимо что-то прошелестело, и колыхнулся воздух. — Серениссима публика! — взмахнул своим черно-красным плащом итальянец. — Я буду вам монтраре — э-э-э… показывать — эксперименто молто периколозо! Оччень опасно! Сеньори и бамбини прего не смотреть! — Что с мальчиком? — крикнул из зала женский голос. — С ним все в порядке? — Да, что с Пьетро? — зашумели и другие. — Он жив? Детский сад, ей-богу, покачал головой Ластик. — Если публика хотеть — мальчик жив, — милостиво объявил Дьяболини. — Пьетро! Риторно! Назад! Где он, инферно фуриозо? Публика не будет андаре! О, пикколо бандито, сейчас ты будешь тут! Эй! Коробка! Ливрейный служитель внес на арену картонный ящик: огромный, метра полтора шириной и столько же в высоту, но, видно, совсем легкий — человек без труда удерживал его на голове. Крышка у ящика отсутствовала, и было видно, что внутри он пуст. Сомнений в этом и вовсе не осталось, когда служитель бросил свою ношу на пол — коробка подпрыгнула. Маэстро вытащил ее на середину. Начал делать пассы руками: — Крамба-румба-штрек! Уно, дуэ, тре! Ударила барабанная дробь, все прожекторы и лампы погасли, и воцарилась темнота, но не более чем на одну-две секунды. Потом свет вспыхнул снова, и из коробки, как ни в чем не бывало, поднялся Пьетро. Зал взвыл. Да и Ластик, признаться, был впечатлен. Откуда в ящике мог взяться мальчик? Ластик специально прислушивался, ожидая новой нехитрой уловки, но на сей раз ничего не услышал. Да и не успел бы Петух за две секунды добежать до середины арены. А из оркестра высунулся шпрехшталмейстер: — Прошу, маэстро! Покажите публике, что вы не тонете в воде! Двое силачей в полосатых майках, обнажавших раздутые мускулы, выкатили низенькую тележку, на которой был установлен большой аквариум. В нем плескалась голубоватая вода и даже плавали рыбки. Дьяболини скинул на руки ассистенту плащ, отдал цилиндр. Остался в обтягивающем черном трико. Надел маску-капюшон с прорезями для глаз, тоже черную. Ловко поднялся по лесенке, уселся на дно, целиком оказавшись под водой. Аквариум переполнился, по стенкам потекли струи. Некоторое время фокусник ворочался, устраиваясь поудобнее. Потом застыл неподвижно. Вода успокоилась, рябь на ней исчезла. — Минута! — объявил сверху распорядитель. В руках он держал огромные песочные часы с делениями. — Полторы… Две! Время шло. Сначала зал сидел тихо. Потом зашушукался. — Три! — выкрикнул шпрехшталмейстер. Маэстро быстрым движением поймал золотую рыбку, выкинул ее наружу. Она затрепыхалась на песке, раздувая жабры. Пьетро подобрал бедняжку, опустил в банку с водой. — Господа, у Дьяболини у самого жабры! — доказывал кто-то. — Я читал! — Четыре минуты! Пошла пятая!