Он понуро развернулся, собираясь спуститься по ступенькам, но дверь вдруг взяла и отворилась. На Ластика смотрел невысокий, крепко сбитый человек с раскосыми глазами. Коротко стриженные волосы, черные с проседью, торчали, как иголки у ежа. — Сево тортишь перед дверью, марьтик реарист? — спросил азиат с мягким акцентом, черные глазки подозрительно сощурились. — Минуту тортишь, две тортишь, пять тортишь. Кто такой? Сево надо? Это же японец Маса, верный помощник Эраста Петровича, догадался Ластик. Он «л» не выговаривает, как и половину остальных букв. — Вы — Маса? — пролепетал Ластик. — Кому Маса, а кому Масаир Мицуевич, — строго поправил японец и прищурился еще больше. — Чебя кто присырар? Эх, была не была, решился Ластик. В конце концов, если не поверят, можно будет заявиться снова. Из будущего-то? Да хоть тысячу раз. — Мне бы Эраста Петровича Фандорина. Он дома? Маса молчал, цепко разглядывая реалиста. Выражение лица постепенно смягчалось — кажется, мальчик ему чем-то понравился. — Господзина нету. Уехар. Ластик не очень-то и расстроился. Все равно за письмом возвращаться. — Скоро вернется? — Терез две недери. Как через две недели?! Но это же… Это поздно! Камень уже украдут! — Как через две недели?! — в голос закричал Ластик. — Но это же поздно! Ка… — Он поперхнулся. — Как его разыскать? Он мне очень-очень нужен! — Когда господзин уезяет одзин и дазе меня не берет, разыскачь его нерьзя. Совсем нерьзя, — покачал головой Маса и тяжко вздохнул. — Приходи терез две недери, марьтик реарист. И закрыл дверь, уныло сверкнувшую медной табличкой. Совсем караул Обратно Ластик брел, не глядя по сторонам, и думал только об одном: это крах, полный крах. Должно быть, Эраст Петрович занят каким-нибудь важным расследованием, до того секретным, что даже верного помощника с собой не взял. Как это некстати! Без великого сыщика Райское Яблоко добыть не удастся. Значит, с 1914 годом ничего не выходит. Неужто профессор заставит отправиться во времена Ивана Грозного, да еще через могилу? Бр-р-р… Весь во власти печальных мыслей, Ластик сам не заметил, как вышел на Маросейку. Перебежал на другую сторону, благо никакого светофора на перекрестке не было, и собирался нырнуть в переулок, как вдруг услышал, совсем близко, визгливый крик: — Вор! Держи вора! Сударь, он у вас часы вытащил! Пузатый господин в белом полотняном пиджаке обернулся, захлопал себя по карманам. А кричал другой — долговязый, в темно-синей форме без погон и фуражке с кокардой (чиновник, догадался Ластик). Чиновник показывал пальцем на мальчишку, топтавшегося подле толстяка. Это был смуглолицый, кудрявый паренек в красной рубашке из переливчатого шелка. Он запросто мог бы убежать, но вместо этого скорчил плаксивую физиономию и закрестился: — Брешете, дяденька! Не брал я, вот те крест святой! — Нету часов! — ахнул пузатый. — Золотых! С боем! «Павел Буре»! Держи его! И крепко схватил черноволосого мальчишку за ворот. — Не брал я! — надрывался тот. — Как можно — чужое брать! — Да они у него в кулаке зажаты! — показал синий. — Я видел! Вокруг собралась кучка зевак, но почти сразу же и рассосалась. Похоже, поимка воришки здесь была делом обычным и неинтересным. А Ластик задержался — он такое раньше только в кино видал. Предполагаемый карманник разжал кулак — в нем ничего не было. Показал второй — тоже пусто. — Но… Но я собственными глазами видел! — растерялся чиновник. — Клянусь вам! Толстяк заозирался по сторонам, крикнул: — Полиция! Полиция! Вот черти, когда надо — не дозовешься. Но это он ошибся. От церкви, придерживая саблю, бежал милиционер, то есть городовой. Не тот, которого Ластик видел во дворе своего дома, — другой. Пострадавший и свидетель, перебивая друг друга, принялись излагать, как было дело. Мальчишка помалкивал — только всхлипывал и размазывал по лицу слезы. Ластику стало его жалко. Может, синий ошибся? — Обыскать его, мерзавца! — потребовал владелец часов. — Запрятал куда-нибудь. Городовой кивнул: — Это мы мигом! И взялся за дело. Присел на корточки, принялся ощупывать паренька. Тот бубнил, давясь рыданиями: — Грех вам, господа, сироту обижать. Слезы из его глаз лились прямо ручьем. Страдалец встретился с Ластиком взглядом и вдруг отчебучил: оскалил зубы, между которыми блеснул кончик золотой цепочки, да еще подмигнул, но слезы при этом течь не перестали. — Нету, господа, — объявил городовой. — У меня рука хваткая. Были бы — сыскал бы. — В участок его. Тряхнуть как следует, — потребовал толстяк. И чиновник тоже не унимался: — Я, слава богу, в здравом уме и на зрение не жалуюсь. Может, он за щеку сунул? — А ну, разинь рот! — велел мальчишке полицейский. Сам раздвинул ему губы, полез своими толстыми пальцами. Всё, пропал, подумал Ластик, морщась. — И во рту нету. — Городовой развел руками. — Прощения прошу, господа, но, похоже, обмишурились вы. В участок сопроводить не могу, потому против закону. За отсутствием присутствия покраденного предмета. Взял под козырек и воришку выпустил. Тот, не дожидаясь конца препирательств, дунул за угол Петроверигского переулка. И только теперь, глядя в спину убегающему, Ластик сообразил. Цыганенок! Красная рубашка! Кудлатый! Уж не за этого ли жулика принял его дворник Рашид? Бросился следом за ловкачом. Во-первых, через Петроверигский тоже можно было попасть к Солянке. А во-вторых, любопытно — куда ж он часы-то дел? В переулке мальчишки не было. Как это он взял да исчез? Ластик растерянно прошел несколько шагов, и вдруг из-за водосточной трубы навстречу ему выскочила фигурка в красной рубашке. — Ты чего за мной ушился? Черные глаза смотрели угрожающе. Парнишка оказался одного с Ластиком роста, но, пожалуй, года на два постарше. — Ты куда часы дел? — шепотом спросил Ластик и оглянулся. — Они ж у тебя во рту были! — Сглотил, — могильным голосом ответил мальчишка. — Теперя вот помираю. Все кишки цепкой перемотало. Слышь, как из брюха тикает? Прощай, белый свет. Прощайте, люди добрые. Не поминайте лихом бедного сиротку. Ой, ой! Согнулся пополам, жалостно застонал. — Врача надо! — вскинулся Ластик. — «Скорую помощь» или как она тут у вас называется! Я сейчас! Повернулся бежать на Маросейку, но воришка схватил его за рукав. — Куды, скаженный? Глянь, чего покажу. Он засунул себе пальцы в рот — глубоко, по самое запястье. Вытащил — между большим и указательным была зажата цепочка. Потянул — и между зубов появилась золотая луковица, влажно заблестела на солнце.