– Володя, что у вас за шум? – На пороге комнаты стоял высокий худой мужчина в очках, чем-то похожий на Маркова. – Папа! – Марков как-то сразу встряхнулся и ожил. – Это мальчик из нашей школы, – кивнул он на Маркина. – Его тоже Володей зовут. – Тоже, – проворчал Маркин себе под нос. – Это еще неизвестно, кого «тоже» так зовут! – Это хорошо, что у тебя появился друг! – Папа сделал шаг и удивленно посмотрел себе под ноги. – Что это вы кольцами бросаетесь? – Он поднял брошенный Вовкой перстень. – Так, так… – Он подошел к столу, развернул в свою сторону лампу. – Откуда у вас это? Очень интересный экземпляр! – На улице нашли, – соврал Маркин. – И давно у нас мостовые стали устилать такими предметами? – Папа глянул на Вовку поверх очков. – Ну там еще какие-то железки были… – промямлил Маркин. – Хорошо бы взглянуть. – Папа уже смотрел на Вовку. – А почему сразу я? – Маркин попятился. – Это не я нашел, а Анька Хрустикова. – Девочка из параллельного класса? – Папа перевел взгляд на Маркова. – Папа, сколько этому кольцу может быть лет? – задал встречный вопрос Володя. Мужчина снова поднес колечко к лампе, повертел его в руках. – Оригиналу вполне может быть лет пятьсот, – наконец произнес он. – А этому… Года два. – Как два года? – ахнул Вовка. – Подделка, – вынес свой приговор папа. – Причем довольно изящная. Если дадите проверить, скажу точнее. Знаете, что означают эти три буквы? «Т», «С», «И»? – Имя хозяина? – наугад ответил Маркин. Папа поднял на него глаза. – А если так? Он вышел в коридор и поднес перстень к зеркалу. Отчетливо отразились те же буквы, только наоборот: «ИСТ»… – Фирма какая-то, – продолжал гадать Маркин. Марков участия в разговоре не принимал. – Не фирма, а первые три буквы в слове «истина». – Папа надел колечко на мизинец. – Подобную печатку носили судьи в древние века и, когда подтверждали приговор, оттискивали эти буквы на сургучной печати. Считалось, что человек, носящий это кольцо, не сможет соврать – он будет говорить только правду. Такое украшение можно увидеть в музее. Помнишь, Вова, мы с тобой ходили? – А это зачем тогда сделали? – прервал родственные воспоминания Маркин. – Сейчас же такие печати не ставят. – Бутафорская подделка, для какой-нибудь игры. – И все? – Вовка ожидал душещипательного рассказа, леденящей кровь истории, а вышла всего-то какая-то бутафория! Он растерянно посмотрел на тезку. Володя Марков был все так же спокоен. Он взял из рук отца колечко, повертел его и спросил: – Ты уверен, что кольцу два года? – Посмотри на четкие края букв и печатку без зазубрин. – Папа потер пальцем бугристый ободок колечка. – Я даже могу сказать, что после того, как это кольцо сделали, им почти не пользовались. Оно новое. – Значит, никакого колдовства? – расстроился Маркин. – А как же все эти голоса и призраки? С кем воевала Дуся? – С кем воевала Дуся, я не знаю, – усмехнулся папа. – А вот колдовства здесь действительно никакого не должно быть. Копии весьма редко принимают на себя свойства оригинала, только если они сделаны очень искусным мастером. Я не думаю, что, изготавливая эту печатку, кто-то так уж старался. Ну что, отдаете мне колечко? – Папа протянул Маркину руку с кольцом. Вовка сжал перстень в кулаке. – Я еще приду к вам, – пообещал он. – Приходи, буду рад помочь. – Марков-старший внимательно посмотрел на Вовку, словно собирался в его испуганных глазах прочитать все события прошедшей недели. – Что же, если больше причин для криков нет, то я пойду. И он ушел, закрыв за собой дверь. Вовка почесал в затылке. – Кем работает твой папахен? – спросил он. – Оценщиком в ломбарде, – сухо ответил Марков, подходя к своему столу. – Я был не прав. Анькин клад действительно ничего собой не представляет. То-то, я смотрю, все спокойно. – Где это спокойно? – пошел на него Маркин. – Да у нас в классе уже всех Владимиров извели! И это ты называешь «спокойно»? – Он бросил на стол записку Маркушина. – Откуда это у тебя? – удивленно вздернул брови Марков. – От верблюда! Володя потер пальцами лоб. – Во всем этом есть какая-то странность, – наконец произнес он. – Почему проклятье Хрустиковой не действует? – Ты-то тут при чем? – искренне возмутился Вовка. С чего вдруг этот невыразительный сморчок решил, что все происходит из-за него? Марков не удостоил Вовку даже взглядом. – Если в этой шкатулке и хранилось проклятье, оно должно было быть направлено на меня. Меня все ненавидят. – Не затевал бы всю эту историю с тетрадкой, никто бы тебя не трогал, – с презрением в голосе произнес Вовка. – Зачем ты ее учителям показываешь? – Они сами выдумали – и про ксерокс, и по учителей. – Володя сел за стол, задумчиво перелистал свой дневник. – Я для себя пишу и никому не показываю. У меня привычка такая, еще с больницы. Я год пролежал в больнице, у меня ноги не ходили. Очень редкая болезнь, она поражает клетки спинного мозга. Я никуда не ходил, только в окно смотрел. И как-то стал записывать то, что вижу. С тех пор и пишу. А все почему-то боятся, когда их начинают описывать. – Ну да, – растерялся Вовка. – Как-то это не очень… – Я про тебя тоже напишу. Можно? – Да я как-то… – замялся Маркин. – А меня в театральную студию пригласили завтра прийти, – зачем-то признался Вовка. – Они там «Отелло» играют, «Макбета». – Я это тоже запишу, – пообещал Володя, беря ручку. Вовка потоптался еще немного у двери и вышел. – Ты заходи еще! – Марков-старший поджидал Маркина. – У Вовы мало друзей. Было бы замечательно, если бы вы подружились. Может, еще какие вопросы с кольцом возникнут… Приходи к нему. Хорошо? – Папа, я все слышу, – раздалось из комнаты, и Вовка закрыл за собой входную дверь. М-да, история… За всеми этими разговорами о кольцах и болезнях Вовка совсем забыл спросить, где живет Анька Хрустикова. Он уже подумывал, а не вернуться ли ему обратно и не спросить ли, когда Анька Хрустикова собственной персоной протопала мимо него. В руках у нее был пакет. Вовка ни секунды не сомневался, что идет она к гаражам, а в пакете лежит пресловутая коробка с украшениями. Аньке порядком надоела ее странная находка. С того дня как она принесла домой клад, стали происходить какие-то дикие вещи. По ночам Хрустикова начала слышать голоса. А когда она забывалась коротким тревожным сном, ей почему-то снился Марков, сидевший за столом и что-то строчивший в своем дневнике. С каждой секундой она ненавидела его все больше и больше. Она посылала в его адрес всяческие проклятья, но они не достигали цели. Марков отсиживался дома и, судя по слухам, был жив и здоров. Вконец измучившись со своей находкой, Хрустикова решила закопать все обратно. Чем ближе она подходила к гаражам, тем тяжелее было идти. Пакет оттягивал руку. – У-у! Надоела ты мне, – в сердцах прошептала Хрустикова, пиная ногой пакет. В спину ее кто-то толкнул. Она испуганно обернулась. «Сестры, в круг!» – захохотали над Анькиной головой. – Убирайтесь! – Хрустикова погрозила темному небу кулаком. – Катитесь отсюда! С громким хлопком лопнула лампа в фонаре, и двор погрузился во тьму. Завозились, забеспокоились на деревьях вороны. – Гады, – прошептала Анька, снова хватаясь за пакет. Но теперь он стал совершенно неподъемным. Хрустикова оборвала на нем ручки, но с места не сдвинула. – Все равно я от вас избавлюсь! Руками она разорвала пакет, открыла шкатулку и по одному предмету стала перетаскивать за гаражи. – Вы до меня больше не доберетесь! – снова погрозила она кулаком неизвестно кому и растянулась на ровном месте. Удивленно каркнула наблюдавшая за девчонкой ворона. – Смейтесь, смейтесь! Не подавитесь только! Ах ты, Маркуша, гад! – запричитала она. – Все ты со своей тетрадкой! Чтоб тебе провалиться, Марков, сквозь землю! Вовка с ужасом смотрел на Анькины метания туда-сюда, на ее бесконечные падения и крики. Под конец она уже на четвереньках уползла за гаражи и там затихла. Маркин решил посмотреть, что там происходит, а может быть, даже и помочь. Но шагу сделать не смог. В первую секунду он подумал, что его тоже околдовали, от этого ноги больше не слушаются. Но это был всего-навсего испуг. Потому что пойти за гаражи ему помешала Дуся. – Кошарина! – радостно зашептал Вовка, подхватывая мохнатого зверя на руки. – Где ты все время пропадаешь? Там, наверное, мать с ума сошла, ищет тебя, а ты на улице прохлаждаешься. Пойдем домой!