Тинтин вытянул шею, оглядывая кусты на этой стороне и деревья на высоком противоположном берегу реки. – Снайперы, что ли? Нинке резко стало скучно. – Ну да, я внучка президента. Тинтин покосился на ее темную футболку, шорты, сланцы, сбитый черный лак на ногтях. – Да ладно, – усмехнулся он не очень уверенно. – Конечно, нет, – фыркнула Нина. – Молодец, что не поверил. Причина другая. На моем роду лежит проклятье. Вот уже много столетий у нас пропадают дети. Обычно удавалось сохранить одного-два, чтобы род не прервался. Но сейчас я осталась одна, и игра идет по-крупному. – Кто же у тебя пропал? Река искрилась. Народ смеялся. Тинтин был невыносим. – У меня было три брата, – гробовым голосом сообщила Нинка. – Их увел человек в черной шляпе. – Чего, так прям пришел и увел? – хохотнул Тинтин. – Они дураки, что ли? Нинка молча смотрела на Тинтина. Он еще немного посмеялся, а потом скис. – Дурак тот, кто думает, что от судьбы можно уйти, – изрекла Нинка. – А чего не так-то? – не понимал Тинтин. – Он в дверь, а ты закрылся и не выходишь. – От него нельзя закрыться. Это происходит ночью, когда все спят. Утром встают, а человека уже нет. Это простое сообщение вызвало у Тинтина бурю радости. Он коротко хохотнул, заваливаясь назад. Но совсем упасть ему не дал корень. Тинтин напоролся на него, поморщился и выпрямился. – Да ладно! – выдал он. – Я не предлагаю тебе верить или нет. – Скучно, скучно. Как же Нинке было скучно. Тинтин поерзал попой по земле, удобней устраиваясь, разрешил: – Ну ладно, расскажи, как все было. Нинка снова посмотрела на реку, на блеск ряби, на прыгающие по воде тела. – Рассказать? Рассказать я могу. Что только потом с тобой будет? – Нормально будет. – Тинтин вытер грязную ладонь и коленку, оставив грязный след. – Не тяни. Нинка прикрыла глаза. – Смотри, – заговорила, словно через силу. – Есть такое поверье, что если кто-то сделал нож и продал его, то нож теперь полностью принадлежит его хозяину. И если такой нож потом у него украсть, то на вора перейдут все болезни и несчастья хозяина. Раньше так специально делали – брали нож убитого и дарили его врагу. Через месяц враг умирал в мучениях. – Это ты к чему? – Голос Тинтина подохрип. Боль в спине от встречи с корнем дала о себе знать. – Так же бывает с рассказами. Пока не знаешь, все хорошо. Но если тебе его рассказывают, он становится твоим, со всем своим проклятьем. С косой кашлянула и отвернулась к реке. Да, ей лучше идти туда. Тинтин смотрел, не мигая. – Справимся. Начинай. А вот у него ничего с лицом не происходило. Он просто ждал. Храбрый какой! И Нинка начала. – Моя семья жила в одном старом доме. Он был старый, все двери и ставни скрипели, а на втором этаже было слышно, что происходило на первом. Они там совсем недолго прожили, когда старший сын рассказал, что слышит по ночам музыку. Словно кто-то стоит под окном и играет. И эта музыка зовет его к себе. Никто ему не поверил. Семья легла спать. Среди ночи проснулся старший сын. Что-то позвало его к окну. Он подошел, посмотрел на пустое поле перед домом. Он был уверен, что там кто-то есть, хоть никого и не видел. Утром семья проснулась, а старшего сына и след простыл. Тинтин хихикнул. – Как же они узнали, что он подходил к окну, если он пропал? Рассказывать-то было некому. Нинка легко улыбнулась. Как скучно делать паузы в тех местах, где заранее знаешь, что произойдет. Но это всегда действовало безотказно. Можно было немножко понаслаждаться превосходством. – Вот когда у тебя начнут пропадать родственники, тогда и узнаешь, можно ли рассказать, что было ночью, или нет. – Когда пропадают родственники, значит, их надо искать на кладбище, – проявил свои знания Тинтин, но все-таки вовремя заметил, что Нинка его не слушает, а, поджав губы, изучает реку, словно выбирает, кого первого сейчас задушит. – Ладно, молчу. Узнали. Там, наверное, следы остались. Прямо под окном. Дальше что было? – Дальше? – не меняя интонации, продолжила Нинка. – Его долго искали, но не нашли. И вот через какое-то время средний сын стал рассказывать, что слышит музыку. Родители заперли все окна и двери, сели сторожить, но не выдержали и уснули. Уснули и пропустили, как средний сын встал, разбуженный музыкой, и подошел к окну. На поляне никого не было. Утром среднего сына в кровати не нашли. И снова принялись его искать. Но ни следов, ни свидетелей. – А чего они так босиком и уходили? – Нет, пропадали их вещи – обувь, штаны с рубашками, кепки. – А драгоценности? Может, они еще деньги притыривали? Вы проверяли? Тинтин издевался, старательно пряча улыбку. Но лицо, плечи, спина – все ходило ходуном, выдавая повышенную радость. – Меня тогда еще не было, – холодно произнесла Нинка, и Тинтин немного подзавис. – А откуда же ты?… – начал он и вместо слов пошевелил рукой. Тонкое запястье. Широкая ладонь с узловатыми пальцами. Они были длинными и, наверное, сильными. Еще и выгибались странно. Удивительная рука. Нинка потянула воздух, заставив Тинтина собрать свои конечности. – Младший сын очень боялся, что тоже исчезнет, поэтому лег спать вместе с папой и мамой. Все крепко уснули. Среди ночи тихая музыка разбудила мальчика. Он открыл глаза и сразу повернул голову к окну. За ним не было видно поля. Там стоял человек с черными глазами и смотрел на мальчика. Когда родители проснулись, сына в кровати не оказалось. Кинулись они искать – а ночью как раз снег выпал – и увидели, что от окна к темному лесу ведут четыре пары следов. – Это, значит, три брата и неизвестный? – загнул свои чертовы пальцы Тинтин – мизинец, безымянный, средний, указательный. – Четыре пары? – А дело зимой было, да? – неожиданно встряла с косой. Про нее все уже забыли, а она сидела, слушала. – Ты говорила, у них кепки были. Как же кепки – зимой? Тинтин посмотрел на свои согнутые пальцы, на оттопыренный большой. – Во история! – развернул он руку, поднимая большой палец вверх. – Треш. – А через год у родителей родилась дочка, – Нинка пропустила все вопросы и восторги. Аплодисменты, гонорары и поцелуи – потом. – И перестали они думать о своих сыновьях. – Ты что, та самая дочка? – Тинтин развернул вспотевшую от стараний ладонь и теперь равнодушно чесал ее. – Все знают, что у меня были братья, но сейчас они не с нами, – призналась Нинка. – А они у тебя были? – подалась вперед с косой. Вот кто просил ее лезть? Никто же не звал. Шла бы уже купаться. – Да! Сначала пропал старший брат, потом средний, потом младший. И тогда родилась я. С косой недовольно поерзала на полотенце, покосилась на Тинтина. Среди общей тишины особенно стали слышны крики на реке. Было странно, что не холодно и что не ночь. Ведь такие истории обычно слушаешь в сыром подвале или за полночь. – И кто это их увел? – спросил Тинтин. – Не важно, кто увел. Важно, что сейчас мы снова живем в том самом доме. И по ночам я слышу музыку. – Так тебя скоро уведут? – резвился Тинтин. С косой хихикнула. М-да… компания. Ни сострадания, ни печеньки. – Нет! Я скоро поймаю того, кто увел моих братьев. Я его видела. Он в черной шляпе с черными глазами. Когда он улыбается, кожа на его щеках трескается. Когда он улыбается, зубы шатаются и клацают и сквозь них виден зеленый язык. – Какой? – подалась вперед с косой. – Зеленый. Потому что у него зеленые кишки. – Ты и кишки видела? – восхитился Тинтин. Он уже представлял себя королем сплетен и новостей. Это же такую бомбу можно зарядить! Весь лагерь ржать будет. Ну ничего, Нинка ему попортит праздник жизни. – Нет, – легко ответила Нинка. Всегда было приятно общаться с людьми, которыми так легко манипулировать. – Но непременно увижу, потому что выпущу ему кишки и буду спокойно смотреть, как он подыхает. – Разве такие дохнут? – Тинтин уже не скрывал улыбки. – Они должны растворяться в темноте. Рассыпаться в прах. Гореть при свете дня. Чего там еще? Помнишь, как в фильме… – Он даже в твоей дурной темной башке не растворится. – Нинка наградила Тинтина тяжелым взглядом. – И не уведет тебя никуда никто. – Почему? – Зачем ему ты? Пустота. Голова звенит от сквозняка. Для этого нужен дар. Проклятье. Тебя проклясть не за что. Пока же этот рассказ останется с тобой, и когда-нибудь ты его вспомнишь. Тинтин булькнул. Неожиданно так. Всем телом дернулся. Его даже от места оторвало. Подпрыгнул, завалился на бок и стал ржать, перебирая по земле неуклюжими тощими ногами. Нинка машинально посмотрела на с косой. Та робко улыбалась. Ей тоже хотелось смеяться, но было неудобно. А еще немного пугали последствия знания рассказа.