Петька закатил глаза. Нечего сказать, хорошая идея родилась в голове его друга. Сейчас их засыплют вопросами, а потом еще и фотографию отберут. – Не видели, так и скажите! – Гришка тоже почуял неладное и протянул руку за фотографией. – Что за шум? Полухин мгновенно убрал руку и спрятался за тощего Петьку. – А ты что здесь делаешь? Высокая врач в белом халате с удивлением смотрела на Петьку. Петька испуганно приложил ладошку к груди, словно говоря: «Это вы мне?» – Да, да, – кивнула врач, отчего у Петьки сердце успело совершить путешествие в пятки и обратно. – Я тебе говорю. Григорий! У тебя бронхит, температура! Хочешь воспаление легких получить? – Ну, я пошел, – еле слышно пробормотал Полухин, и Петька почувствовал, как его спине мгновенно стало холодно – только что Гришка со всеми своими теплыми одежками прижимался к нему, а теперь его там не было. Врач строго проводила взглядом Гришку до двери и снова посмотрела на Петьку. – Что они там искали? – спросила она, все еще изучая склоненную Петькину макушку. От старания медсестра чуть ли не целиком высунулась в окошко регистратуры. – Тот, что ушел, сестру искал, – доложила она. – Говорил, потерялась. – Какую сестру? – только сейчас врач перевела взгляд с Петьки на медсестру. – Нет у этого обормота сестры. Она взяла фотографию, и брови у нее встали дугой. – Откуда у тебя это? Петька уже устал чертыхаться в адрес своего друга и тяжело вздохнул. Потом вздохнул еще раз и развел руками. – Где ты взял эту фотографию? От испуга в Петькина мог только вздыхать. – Ничего не понимаю, – пробормотала врач. – Я ее помню. Это Вера… Вера… – Она потерла длинными тонкими пальцами свой белый лоб. – Фамилию не вспомню. Но она умерла. Ну да, лет пять назад… И тут Петька все понял. Не было никаких случайностей и совпадений. Все было правильно – его хотела угробить эта загадочная Вера. Вот откуда такая странная роспись – крест на холме. Она, мертвая, звала его к себе. И не просто звала, а делала все, чтобы он там оказался. С аквариумом не получилось. Действительно, что ему могут сделать рыбки и пара осколков? В яме он шею не сломал. Шкаф упал, но не на него, а на кровать. А все эти бормоталки? Это же все специально сделано, чтобы он свихнулся и от страха сам что-нибудь натворил. «Всегда твоя, до гробовой доски. И после». Нет! Никогда! «Мама!» – мысленно заорал Петька, поворачиваясь к выходу. – Димка! – крикнул он вслух, уже вылетая на крыльцо. – Димка! Адресат выбыл Петька пулей промчался по дворам. От его топота во все стороны летели голуби и сбегались собаки. Он ворвался в школу, даже не заметив, что здание замерло в ожидании звонка с урока. Спотыкаясь, Петька взобрался на четвертый этаж и заметался по коридору. Он не представлял, сколько сейчас времени, какой день недели и какой вообще урок может быть. Он сунулся в одну дверь, в другую. В классах сидели незнакомые люди и с удивлением смотрели на перекошенное Петькино лицо. Он добежал до конца коридора и остановился. Только сейчас в голове у него стало что-то проясняться. Первым делом он глянул на часы. До перемены еще десять минут. Шел первый урок. Сегодня была среда, а значит у Димки физика, и проходит она на пятом этаже. Петька глубоко вдохнул, успокаивая выпрыгивающее из горла сердце, и пошел к лестнице. Он успел ступить на первую ступеньку, как снизу послышались неспешные шаги. Петька перегнулся через перила. В лестничном пролете мелькала монументальная прическа, невероятный трехэтажный наворот, над которым ломало головы не одно поколение девчонок. Это шла Людмила Алексеевна, грозная и неумолимая завуч. Петька отпрянул назад. Куда она идет? Если на четвертый, то пятый этаж его спасет. А если на пятый? А если к старшеклассникам или в актовый зал? Или еще черт знает куда? Тогда Петька пропал, и даже Димка его не спасет. Встреча с завучем в неурочный час была хуже, чем столкновение «Титаника» с айсбергом. Там корабль затонул – и все. А тут тебя сначала будут пытать, потом пилить, потом расстреливать, потом четвертовать и уже совершенно убитого выставят за дверь. Петька снова пробежал по коридору, и перед ним забрезжила искорка спасения – закуток уборщицы. Он с такой силой рванул дверь, что хлипкий запор поддался, не скрипнув. Шагнул внутрь. Дверь закрылась. И Петька погрузился в пыльную темноту. Сердце от волнения стучало уже где-то над головой. От этого Петьке мерещилось, что шаги приближаются. Что вот-вот произойдет неминуемое – его обнаружат. Но Петька боялся зря. Людмила Алексеевна дошла всего лишь до третьего этажа и скрылась в учительской. Петька так старался предугадать шаги завуча около двери, что не сразу обратил внимание на подозрительное шебуршание на уровне своего правого уха. Сначала там шуршали страницами, потом булькнула вода в стакане, и только когда старческий голос стал бормотать очередную страшилку, Петька перестал прислушиваться к тому, что происходит в коридоре, а повернул голову направо. – Одна бабуся, – сладким голосом, словно сказку на ночь, заговорил неизвестный, – остановила машину и попросила довезти ее до кладбища. Водитель согласился, и вскоре они были на месте. Петька уже всем корпусом развернулся в сторону говорившего, но все равно ничего не видел. В каморке была непроглядная тьма. – Бабуся вышла и попросила: «Подожди меня минуточку». Не хотелось водителю стоять у такого неприятного места, но бабуся хорошо ему заплатила, и он остался. Ждать пришлось недолго. Вот бабуся вернулась, села в машину, и вдруг водитель видит, что у нее все платье спереди в крови. Петька еле заметно, чтобы не спугнуть говорившего, сделал шажок в сторону. Что произойдет дальше с бабусей, его не волновало. Он уже вышел из того возраста, когда пугаешься этих глупых историй с руками, простынями и пианино. – Но водитель не стал задавать лишних вопросов и поехал обратно, – продолжал стараться неизвестный и пока невидимый чтец. – Бабуся снова ему хорошо заплатила и попросила свозить на кладбище на следующий день. А потом и на третий. Последний шажок, и рука коснулась холодного дерева двери. – Водитель, наконец, не выдержал и спросил: «Почему ты всегда в крови приходишь? Ты что, ешь мертвецов?» – «Да-а-а-а!» Петька толкнул дверь. В каморку ворвался дневной свет. Стала видна взбаламученная пыль. И сквозь эту завесу Петька увидел крошечного сухонького старичка, устроившегося на кончике палки от швабры. На коленях у него лежала книжка. Когда в каморке стало светло, старичок захлопнул книжку (обложка оказалась красной), его глаза недовольно сверлили Петьку. – Чего уставился? – спросил хорошо знакомый хриплый голос. – Беса давно не видел? На, распишись! Под Петькиным носом появилась желтоватая бумага. Буквы заскакали перед его глазами. «Наряд на исполнение любовных песен в количестве шести штук». – Это что за бред? – только и смог произнести он. – Не тяни! У меня времени мало! – старичок явно нервничал, дневной свет его раздражал. – Возись тут с вами! Пока Петька соображал, что к чему, старичок бойко перегнулся со своего насеста, схватил Петьку за руку и приложил его палец в нижнем правом углу. От бумаги поднялся вверх дымок. На месте прикосновения появился жизнерадостный крестик, только без холмика. – И вот здесь. Перед Петькой появился еще один листок. «Наряд на доставку…» Прочитал он, а его палец был уже приложен еще в одном месте. – Ну все, понеслись, – старичок по-деловому скатал обе бумаги. – Куда? – Читать надо внимательней, под чем расписываешься! – старичок хлопнул Петьку свернутыми бумагами по лбу. – На свидание. Заказан ты! Сухонькая лапка снова цапнула Петьку за руку, и мир вокруг перевернулся. – Надолго не рассчитывайте, – зудел противный голос из ватной пустоты. – Пятнадцать минут у вас, и мне дальше надо бежать. Петька ущипнул себя за руку. Было больно, но темнота вокруг не исчезала. «Наверное, на меня ведро с половой тряпкой уронили», – вяло думал он, озираясь. – Здравствуй, милый, – пропел нежный голосок, и перед Петькой появилась ожившая фотография. Вроде бы вокруг все еще было темно, однако не настолько, чтобы совсем ничего не видеть. Но лучше бы темнота, чем то, что предстало перед Петькой. Холмики, кресты, оградки, осуждающие взгляды с фотографий. Кладбище. Только очень странное. По ногам стелился туман. Окружающее подернуто легкой дымкой, каждую травинку словно иней облепил. Тишина просто звенящая. Такая, что, кажется, чихни, и мир расколется на мелкие кусочки. Девочка привстала на мысочки, развела руки и замерла. – Вот мы и встретились, – снова заговорила она. – Я так рада. Петька не разделял эмоций таинственной собеседницы. Он только бестолково топтался на месте, шмыгал носом и озирался по сторонам.