Нинка свернула к корпусу. Дверь была закрыта. Зато открыты окна. Подтянуться, перекинуть себя через подоконник, миновать батарею, ботинками по покрывалу кровати красотки и к себе. Палата была большая – на двенадцать кроватей, по шесть вдоль стены. Нинка упала на третью от двери. Центр. Все как она любит. – Пося! Стой! Все равно не уйдешь! – все еще пыталась добиться непонятно чего поклонница шустрого Поси. Ползла вечерняя прохлада. Топот. Шуршание. Что-то царапнуло стену корпуса. Стало жарче, словно закрыли окно. – Никакой Анжелы не было. С косой. Поначалу Нинка думала на красотку. Она была въедливей. Но по вопросам специалистом оказалась с косой. Еще и правдоруб. – Ты все выдумала. До кефира полчаса. А ведь можно было нормально время провести, глядя в темный потолок. Помимо всех остальных бед у этого места в первый же день нарисовалась главная БЕДА – отсутствие связи. Это была какая-то дыра мира, вселенская впадина, где телефоны брали с трудом, а инет вообще не ловился. Спасали только стационарные компьютеры в игровой. Но там вечно висели малыши. Без шансов. Поэтому выбор самостоятельных занятий был широк – смотреть направо, смотреть налево и в потолок. Потолок в темной палате – это было самое интересное. – Тебе что надо? – лениво спросила Нинка. С косой лежала локтями на подоконнике, торчала башкой в проеме – мешала проходу свежего воздуха. – Я вот всего этого боюсь, – прошептала с косой. – А ты так легко рассказываешь. Понятно, скучает. В этом лагере все скучают. – В прошлом году никакой Анжелы тоже не было, – решила примириться с действительностью Нинка. – Была. Только пела плохо. Этих певцов было – тьма. Они даже надоели. Нинка перевела взгляд на потолок. Пока не появилась с косой, там можно было рассмотреть целый мир. Мелькали тени, переплетался рисунок, рождались истории. Телевизор не нужен. – Была. – Пося! Пося! – орали уже хрипло, но все тонуло в шорохе голосов – малышей уводили с площадки, и враги неминуемо встретились в одном строю. Если у Поси нет сковородки отбиваться, то он точно труп. – Ты чего молчишь? – не выдержала паузы с косой. – Я же говорю – была. – Кто? – Кошка. Она застряла между струн. Давно. Мумией стала. – Это же противно! – Так страшно или противно? – Да ну… – заерзала локтями по подоконнику с косой. – Это же смерть. Разве в нее можно играть? – Пося! – запоздало крикнули на улице. – Немедленно в строй! Я кому сказала. Шустрый Пося все-таки сбежал. А звала его вожатая со зверским лицом. Или вторая вожатая. Но у нее тоже лицо вряд ли было добрым. Все-таки дети. С ними быстро дичаешь. – Я не играю, – еле слышно произнесла Нинка. – Почему про Анджелу с песнями – это нормально, а про кошку – нет? Обыкновенная жизнь. В ней есть и смерть. У меня дед на скотобойне работал. Столько мертвых перевидал. А как уволился, бабка заметила, что по ночам у него лицо красным становится. – Давление что ли? – С косой стукнула локтем по подоконнику, как будто пыталась отползти по-тихому, но у нее это не получилось. – Так всегда бывает у мертвяков. Днем еще вроде ничего, на человека похож, а ночью лицо краснеет. Никто не замечал, а потом как увидели, все… Нинка шевельнулась, кровать под ней взвизгнула пружиной. – Что все? – В голосе с косой появился испуг. Скажи ей сейчас, что у нее за спиной дед с красным лицом стоит, визжать начнет. – Исчез. Когда мертвяков открывают, они прячутся. Забираются под землю, в подвал какой-нибудь или специально схрон делают, и ждут. – Здесь можно было сделать паузу и дождаться, когда с косой задаст логичный вопрос. Но говорить с ней Нинке уже расхотелось. Скучная она была какая-то, неинтересная. Поэтому не надо вопросов. – Ждут, когда время придет, и они смогут выползти. Их же там много. Как выберутся, так мир и захватят. Хотя – нет, не захватят. Ученые давно доказали, что вампиров не существует. Для существования им понадобилось бы по человеку в день. Каждый укушенный превращается в вампира, и тому тоже надо по человеку. Короче, за полгода человечество бы закончилось. А мы все еще есть. Значит, вампиров нет. Что-то там у с косой в конструкции щелкнуло, и она сползла с подоконника. Шарниры разболтались, надо подкручивать. В палату сразу ворвался свежий воздух и крик: «Для чего люди двери придумали? Чтобы вы в окна лазили? Быстро к своему отряду!» Затрещали кусты – с косой пошла по прямой. Крик старшего вожатого такой, придает ускорение, близкое к сверхзвуковой. А кусты не жасмин. Как только густо-зеленые ветки обильно зацвели крупными белыми цветами, все в один голос заговорили о жасмине. Но в Нинкиной голове жасмин прочно ассоциировался с югом, на который она не ездила, а у них тут был совсем не юг. Покопавшись в инете – компьютер был у кружковцев, – она с радостью узнала, что облепленные белыми цветами кусты называются чубушник, родственник гортензии. И никакого романтизма. Обман, как и этот лагерь – сплошной чубушник. На улице шумели: испытание под названием «дискотека» закончилось. Сейчас откроют дверь в корпус, включат свет. Зашуршало. Но уже не робко, а уверенно, словно по закону права. Качнулся воздух. Грохнуло. – Да какого! Мужской голос. Крякнула кровать. От неожиданности Нинка села. Парень стоял около кровати красотки и пытался что-то в ней поправить. Услышав за спиной движение, вздрогнул. Выпустил свой угол. Он стукнул, заметно накренив всю конструкцию. – Черт! Я думал, вожатые. Ты чего здесь? Он стоял против неуверенного света из окна, поэтому Нинка не могла сказать определенно. Но голос. Та же ленивая интонация, как у аллергика из изолятора. Вот говоривший повернулся в профиль, и Нинка поняла, что ее задело там, на площадке. Чубчик. Она такого и не видела никогда. Волосы у аллергика не падали на лоб, а вздымались вверх, как у героя французского комикса Тинтина. Он еще мастил чем-то. Слишком уж волосы четко стояли вверх. Нинка смотрела молча. Парень попытался было снова взяться за кровать, но смутился пристального взгляда и бросил. – Хорошо байки треплешь. Нинка молчала. Парень еще мгновение постоял, глянул в окно. – Ну, я пойду. Скрипя подошвами кед по линолеуму, он прошел через палату, выглянул за дверь. В коридорах стояла тишина. – А у тебя аллергия на что? – очнулась Нинка. – На солнце, – буркнул парень, уже выходя из палаты. – Пятнами покрываюсь. Нинка мысленно перебрала, что у нее лежит в тумбочке. Вроде ничего ценного. Вспомнила про шоколадный батончик, проверила. На месте. Пятнами. Интересно. Ухнула входная дверь, в коридоре загорелся свет. Спокойная жизнь кончилась. Глава 2 Игра в смерть Она хотела его убить. На самом деле. Стояла, зажав камень в руке, лицо бледное и сосредоточенное. – Ты не жилец! – процедила кудрявая. – Сама ты дура, – спокойно отозвался Пося. Он прижался к стене, ни вправо, ни влево дернуться не мог. А перед ним стояла она, его смерть. С камнем. – Достал уже. Она почему-то тянула время, не бросала. Хотя давно уже могла это сделать. – Сама достала, – лениво упирался Пося. – Урод! – Дура! – Покойник! – А ты некрасивая! Это он зря! Полетел камень. Пося присел. Камень врезался в стену и рассыпался, оказавшись известняком. Крошки застучали по темной голове. – Еще и кривая, – удовлетворенно произнес Пося. Он даже не думал убегать. Хотя кудрявая сжала кулаки и как-то совсем нехорошо позеленела лицом.