Нинкин взгляд приварился к окну. Ветки ворону не выдержали, прогнулись, и она с карканьем улетела. Вслед полетел желтый березовый листик. Через месяц осень. Через месяц в школу. А из одежды ничего нового нет. Еще тетради покупать. «Раз говорила, значит, все так и есть. А тебя нет». Вспомнилась старая шутка про Красную Шапочку. Девочка постоянно ходит через лес к бабушке, и каждый раз ей должно очень повезти, чтобы встречи с волком не произошло. А волку должно повезти однажды, чтобы все для Красной Шапочки закончилось. Какое несоответствие в проценте везения. Нинка подумала и решила больше не гадать. Прямые вопросы дают прямые ответы. «Ты кто?» Сайт больше не спрашивал о конфиденциальности, понял, что разговор продолжится. «Из лагеря». Нинка посмотрела на свои ногти. Черный лак сошел, новый она пока не делала. Хотя был неплохой желтый. Самое время заняться делом. «Я все узнал про тебя и твою семью». Или оранжевый. Тоже хороший цвет. И хватит ходить в темном. Лето же! Пусть будет ярко. Где-то у нее серая футболка завалялась. «Никто твоих братьев никуда не уводил. Ты все врала». «Гори в аду!» Нинка сначала набила эти слова, а потом только увидела, что отправила. Резковатая она сегодня. Это потому, что нет зеленого лака на ногтях. И шорты – да – черные. «И нет у тебя никакой бабушки монстра». «Если не веришь, она зайдет к тебе. Дверь не закрывай». Нинка снова посмотрела в окно и увидела человека в черной шляпе. Шестой этаж, но разглядеть все можно отлично. Черные глаза, змеиная улыбка. Нинка резко отодвинулась от стола. Он не должен был вернуться из лагеря. Она его там похоронила. Пиликнул сигнал сообщения в чате. Нинка смотрела на березу. Ветки качались. Просто качались. Пиликнуло еще раз. «Что ты делаешь в четверг вечером? Давай встретимся». Разом стало жарко голове. Кажется, Нинка неправильное дала имя Тинтину. Французский герой комиксов был шустрый парнишка, сообразительный, негров не любил. А этот прямо ванек из русской сказки, никак понять не может, что общаться с ним никто не хочет. «Сдохни». Нинка посмотрела на мерцающее слово. Теперь оно казалось не достаточно резким. Прошлась по комнате. Два шага к двери, полтора в сторону. Тут было свалено много вещей братьев. Колеса от велосипедов, стопки книг про бандитов, гантели, битые фотокамеры. Пнула сдутый мяч. Чем больше ты человека ненавидишь, тем больше он будет о себе напоминать. Нинка еще раз пнула мяч, и ей показалось, что она услышала, как кто-то цокнул языком. Она так и увидела, как раскрылся рот, как зеленый язык прижался к зеленому нёбу, распластался по нему и с щелчком отошел. Кажется, шутка с хорошестью не сработала. Рано становиться примерной. Ее ждет темная сторона. На экране мигало новое сообщение. «Эй! Ты жива?» Нинка почесала нос. Странный какой-то Тинтин. Нинка бы ни за что не стала общаться с человеком, который сделал ей плохо. Сколько таких было! Тьма. Нинка их всех старательно стерла из памяти. Тинтина же из-за нее выгнали из лагеря, и он это знает. Но все равно пришел. Чтобы отомстить? Ну, конечно! Нинка щелкнула по экрану курсором, сворачивая окно. Добрела до кровати и упала на нее лицом вниз. Она жива. Она очень даже жива. Сон навалился разом, словно ее выключили. Это опять был лагерь. Нинка сидела в изоляторе на кровати. Во рту еще стоял неприятный привкус лекарства. Что ей дали? Пустырник? Валериану? Но почему оно так подействовало? За дверью шарканье тапок. Тяжелое. Кто-то шел, норовя упасть, но еще держался. «Тили-тили-тили-бом…» Вспомнила, откуда была эта песенка. Там дальше должно было быть про «загорелся кошкин дом». Но в голову лезло другое – «он крадется за углом». Добрый Вадим переиначивал многие ее любимые песни. В дверях стояла Лана, вожатая восьмого. Нинка невольно посмотрела на ее ноги. Чтобы так шаркать, ноги надо иметь старые и разбитые, а тапки спадающие с пяток. У Ланы были классические высокие конверсы. Ядовито-новые, с идеально белой резиновой окантовкой. И шнурки тоже очень-очень белые. – Идем, он ждет. Лана улыбалась. Нормально улыбалась, без особенностей. Она же была симпатичная. Челка только дурацкая глаза закрывала, и когда тянула губы в улыбке, эти самые глаза превращались в щелочки, а щеки становились острыми. Лана сделала шаг, освобождая проход. Шаркнуло. Нинка запрокинула голову и прищурилась. Есть такая примета – если что-то кажется, надо посмотреть на него, сильно запрокинув голову, чтобы все вокруг стало расплываться. Лана исчезла. Спину окатило холодом. Нинка выпрямилась. Лана ждала. Тут уже, конечно, надо было бежать. Оттолкнуть Лану, чтобы не успела схватить, остановить – пусть она и в конверсах, а Нинка босиком, убежать успеет. Она всегда быстро бегала. Мысленно она уже мчалась по коридору, направо лестница, за ней дверь на улицу и вперед к корпусу – там свои, с ними безопасно. Ноги не шевелились, приросли к полу. Мысленно она все тянулась к выходу, тело становилось резиновым. Она уже была почти в коридоре. Но ноги, проклятые ноги стояли около кровати. – Долго еще? – спросила Лана. От ее имени на языке начинало колоться, словно во рту поселился маленький кактус. Хотелось выплюнуть. И вот тут ноги послушались. Нинка добрела до дверного проема. Огляделась. Она знала, что надо было бежать. Направо – там лестница. Или налево? Этот сон уже был. Она уже бегала, но сам дом не выпускал ее. С тяжелым шарканьем Лана пошла налево к окну в торце коридора, поманила за собой. Нинка поняла, что происходит что-то не то, только когда заметила, как взгляд вожатой пополз вверх. Нинка взлетела. Окно стремительно приблизилось. Серый волчок стоял на улице, перед крыльцом, но смотрел почему-то в сторону. Маленький и грустный. В руках у него был сверток – что-то он нес, и это что-то неловко крутилось в его лапах. Волчок обрадовался, увидев Нинку, сверток в его лапах затанцевал, чуть не выпал. – Счастливая, – услышала она голос Ланы. – Будешь с ним. От ужаса Нинка начала задыхаться. Земля была внизу, и она летела, сама не зная как, а значит, должна была разбиться. Прямо сейчас. И тут же она оказалась около леса – во снах всегда так – все очень быстро и совсем не то, что хочется. Там стоял он. Перед глазами побелело. Сердце заколотилось в горле, мешая вдохнуть. Нинка поискала вокруг себя. Она специально придумала спасение – нож, который появляется в самый последний момент. Ножа не было. Человек засмеялся. В распахнутом рту шевелился зеленый язык. Нинка упала. Ухнула со своей верхотуры. Зажмурилась. Смех, как противное карканье, заполнил все. Сердце колотилось. Она была в своей комнате. За окном хохотали. Нинка села в кровати. Это был всего лишь сон. Но этот сон ей страшно не нравился. Потому что заканчивался он неправильно. Опять смех. Хриплый и язвительный. Береза. На ней сидела ворона и смеялась. Она была одна, и что-то в ее криках было обреченное. Нинка включила комп. Он сразу выкинул вчерашний чат. «Эй! Встречаться будем?» «Але!»