Григорий Львович неуверенно взял в руки письменные принадлежности и положил их на колени, приготовившись. – Что… что мне ей сказать? – Его рука, сжавшая карандаш, слегка дрожала. – Пишите так, словно обращаетесь к своей сестре. – Ох, разве это позволительно? – Учитель замер на мгновение, но нагнулся и стал что-то старательно выводить. Через минуту он скомкал лист и попросил у Сони еще один. Скомкал и его. Соня милостиво снабжала его бумагой, пока на пустом месте рядом с Григорием Львовичем не образовалась целая гора смятых листков, а Сонин блокнот значительно не опустел; в книгу наконец была вложена записка. – Прочтите, если хотите, – проговорил учитель, возвращая «Кору». – Что вы, что вы, это личное, какое я имею право? Они промчали станции Рингмундгоф и Ремерсгоф, похожие друг на друга как две капли воды, вскоре показался холмистый пейзаж и утопающая в деревьях, опушенных весенней зеленью, станция Кокенгаузен. По одну сторону железнодорожного полотна далеко в облаках виднелся холм Гайзиньш, точно спина древнего великана, по другую распростерся зеленый ковер парка пышного имения Левенштернов, блестели на солнце кресты на колокольнях церкви Петра и Павла и шпиль лютеранской церкви. А вдали простерлись развалины стен замка, озаренные каким-то волшебным перламутрово-золотым с вкраплениями серебра сиянием – то преломлялся утренний свет в водах Двины и Перзе. Выйдя на перрон, Соня уверенным шагом направилась аллеей через парк, на самом деле устроенный самой природой, но заботливыми усилиями рук человеческих сохраненный. Красивые беседки и павильоны, множество скамеек, подметенные дорожки терялись в аккуратно стриженных кустах, цветочных клумбах и деревьях. И не скажешь, что когда-то здесь со звоном ударялись друг о друга мечи немцев и древних ливов, неслись вскачь на конях рыцари в белых плащах с красным крестом на груди, а благородный Теодорих, основавший Орден меченосцев, шел со знаменем Пресвятой Девы в руках. Над парком на меловой скале, бывшей тоже частью замка, возвышались грозные развалины орденских времен. А за мостом через ров сразу в соснах пряталась высокая каменная стена другого имения. У Синих сосен был яркий сосед. Усадьба Левенштернов лежала на равнине, которую не зря звали Ливонской Швейцарией, такой она была удивительно живописной, вид на нее открывался прямо со станции. Достаточно было пройти версту, чтобы попасть в парк. Имение Даниловых лежало на камнях у кладбища по другую сторону скалы в отдалении от парка. Иные считали стену продолжением развалин, обходили ее кругом от берега одной реки до берега другой и, не найдя ворот, уходили. Ворота располагались ниже, приходилось спускаться по петляющей тропинке, когда-то бывшей широкой грунтовой дорогой, по которой мог проехать экипаж к подъездной аллее усадьбы. Тропинка приводила к крохотному водопаду, там Перзе была порожистой и начиналась полоса сосен таких густых и темных, что прозвали их, уж неизвестно по каким правилам здравого смысла, синими. Данилов восторженно оглядывался, следуя за гибкой и ловкой Соней, оступался и дважды чуть не подвернул лодыжку. Дорожка была каменистой, и видно, что совершенно нехоженой. Тобин жил как отшельник, допустив кругом запустение, чем-то напоминая в этом самого Гришу. Но внутри усадьба была вычищена не в пример дому на Господской, а крепкие дубовые, окованные железными пластинами ворота с той стороны охраняли два гладкошерстных породистых добермана. При приближении пары незнакомцев к воротам они сначала притихли, должно быть принюхивались, было слышно, как они протяжно, свистяще дышат за плотными дубовыми досками, а потом воздух сотряс грозный лай. – Это они вас учуяли, – шепотом сказала Соня, – меня уже знают, в последние разы не облаивали. Но вам лучше не показываться… Данилов нахмурился, видя по лицу Сони, что та намерена его обвести вокруг пальца. – Как это «не показываться»? Это мой дом! Я хочу войти. Я хочу его видеть. Соня встревоженно сжала пальцами книги, она знала, что придется пережить этот неприятный разговор. Но еще в поезде подумала, что Григорию Львовичу лучше было не ехать так сразу. – Я не могу сказать почему… – прошептала девушка, сначала опустив голову, а потом в свойственной ей решительной манере ее вскинув. – Что-то мне подсказывает, лучше сохранить вас как козырную карту, ну или… – Она осеклась, осознав, что привела неудачное сравнение. – Послушайте меня, Григорий Львович, я точно знаю. Спрячьтесь… вон за тот камень, видите, валун? Они не должны вас пока видеть. – Я не понимаю, не понимаю, не понимаю почему? – чуть не вскричал он, как ребенок. – Потому что, если за этой стеной живет ваша сестра, – сурово сведя брови, сказала Соня, уже не в первый раз замечая, что на Данилова действует строгий тон, – наверное, она на вас похожа, вы ведь близнецы. Слуги заметят сходство, доложат этому таинственному Тобину. А кто он – мы пока не знаем. Вдруг окажется, что это самый главный наш враг? Данилов, услышав, что кто-то за воротами уже успокаивает собак и даже принялся за засовы, отошел назад. Он посмотрел на камень – оглядел его не без доли презрения, очевидно, считая ниже своего достоинства прятаться, развернулся и ушел вверх по тропинке, исчезнув за поворотом. Процесс передачи книг был скор и ничем не отличался от предыдущих встреч с обитателями имения. Явилась старая сухопарая экономка на целую голову выше Сони, взглянула на девушку холодно, пригласила войти. Соня всегда попадала в одну и ту же часть сада. От ворот пролегала выездная аллея, окруженная густыми соснами, потом открывалась зеленая лужайка с яркими клумбами, фигурно подстриженными кустами роз и жимолости и резной беседкой, выкрашенной в белый цвет и увитой фиолетовым облаком клематиса. Внутри беседки всегда был столик, уже накрытый к чаю, словно обитатели замка, подобно Шляпнику и Соне из «Алисы в Стране Чудес», круглые сутки только и делали, что чаевничали. Экономка усадила Соню, передав ее заботам находящейся тут же горничной, одетой в скромное черное платье с белым передником и кружевной наколкой в темных волосах. Она налила в чашку ароматного чая и придвинула большое блюдо с пышками. Заерзав на стуле, Соня, всегда чувствовавшаяся себя здесь Алисой, глядела вслед удаляющейся экономке. Та нырнула в завесу сосен – от лужайки шло продолжение выездной аллеи, она тонула в тени, и за крепкой хвойной стеной совсем было не разглядеть дома. Соня видела его лишь однажды – когда прибыла в первый раз. В тот первый раз ей чаю не наливали, а пригласили посидеть на мраморной лавочке под большим кустом роз у крыльца. Соня успела разглядеть и запомнить статуи всех девяти муз, стоявших кругом, колонны, окна, портик, пока сидела в ожидании, когда ей принесут деньги. Но больше такого не повторялось. Чай в беседке всегда казался девушке знаком особого внимания, но теперь она понимала, что ее больше не пускают внутрь лишь потому, что она вообще никогда не должна была попадать по ту сторону сосновой аллеи, окружающей дом. И тот единственный раз был ошибкой. В остальном все было как всегда. Пока Соня пьет чай, отдыхая с дороги, экономка вручит книги таинственной мисс Тобин, вернется с деньгами за товар и с неизменным полуимпериалом, окупающим не только двойной билет, но и в полной мере вознаграждающий Соню за потраченное время и силы на путь. Все занимало не более получаса, с тем расчетом, чтобы Соня могла успеть на дневной поезд, идущий из Динабурга обратно в Ригу. Но ныне эти полчаса растянулись на целую вечность. Соня едва могла усидеть на месте, ведь за воротами ее ждал бедный учитель истории, которого она по соображениям безопасности не стала брать с собой. Наконец в арке, сотворенной сплетенными ветвями сосен, показалась экономка. В руках она несла том «Коры». Молча она протянула деньги за книги, саму книгу и вручила полуимпериал. Соня непонимающе посмотрела на женщину. – Эта книга, оказалось, уже есть. Мисс не хочет оставлять себе второй экземпляр, но денег назад не требует, поскольку промах случился с ее стороны. Вот список новых пожеланий. Надеюсь, вас не затруднит. Все издания на английском. Соня развернула листок. – «Тайна леди Одли» Мэри Элизабет Брэддон, – стала она читать, – «Аббатство кошмаров» Томас Лав Пикок, «Сайлес Майнер» Джордж Элиот, «Грозовой перевал» Эмили Бронте … О, «Грозовой перевал»! – воскликнула она удивленно, собираясь сказать, что сестер Бронте мисс скупила всех, и осеклась, вдруг поняв, что здесь что-то не так. Сам список был весьма странным. Обычно мисс Тобин заказывала книги одного и того же автора, пока не выяснится, что он больше ничего не написал. Так было с Диккенсом, сестрами Бронте, Джейн Остин, с переводами на английский Дюма, Золя, так было и с Жорж Санд. Но сейчас колонка, по обыкновению, отпечатанная на пишущей машинке, составляла набор разнообразных романов разных авторов, а «Грозовой перевал» Эмили Бронте мисс Тобин уже покупала в прошлом году! – Что такое? – Экономка выпрямилась, если можно было сделать еще прямее ее чопорную спину, и приподняла одну бровь на целый дюйм к высокой прическе. – Ничего, ничего… – замотала головой Соня. – Я размышляю, каких… поставщиков озадачить: сестер Бронте нынче трудно достать. Что у нас тут еще? «Записки Барри Линдона» Уильям Теккерей, «Дракула» Брэм Стокер. «Дракула»? Что-то слышала… Это новый автор. Ах да, его «Змеиный перевал» приятный роман. Неужели Стокер успел написать еще что-то?! Уверена, мы и его сыщем. Соня читала «Дракулу», хотя притворилась, что едва о нем слышала! Читала про страшного кровопийцу из Трансильвании в позапрошлом году, про бедняжку-адвоката и его невесту, ставшую жертвой вампира. Книгу приобрела на книжной ярмарке в Германии, куда ежегодно ездила с отцом за новинками. Ее лицо похолодело. Кажется, мисс Тобин делала знаки. Своим заказом она оставила для Сони послание, которое нужно было расшифровать. Глянув на «Кору», девушка ощутила, как ее щеки запылали. Неспроста книгу вернули. Наверное, письмо Данилова было прочитано и теперь за страничками лежит ответ. Соня быстро свернула листок заказа, сунула в ридикюль вместе с деньгами, а книгу прижала к груди, как самое большое сокровище. Попрощалась, едва пробормотав пару слов, и, спотыкаясь, поспешила к аллее на выход. На полпути она осознала, что выглядит комично и неестественно, экономка может заподозрить что-то, и замедлила шаг, выпрямилась, зашагала ровнее, но книгу от груди не отняла. За воротами, оказавшись одна, она тотчас распахнула «Кору» и судорожно принялась ее листать в поисках записки, но та не желала показываться. Соня перекинула ридикюль через руку и, варварски взяв книгу за края обложки, стала усиленно трясти ее, как человек, заложивший за страницы банковский билет и тщетно пытающийся его найти. – Ах, змея! – Лицо Сони скривилось в гримасе негодования, на лбу выступили капельки испарины. – Стащила записку, старая кошелка. Вынула ее прежде, обо всем догадавшись. Но ничего! Ничего. Мы и так все поняли. И она зашагала по камням вверх, отирая лоб и обмахиваясь снятыми перчатками. Через пять минут пути она увидела учителя, примостившегося на мшистом надгробном камне – на старом кладбище могилы были совершенно неотличимы от простых валунов. Он уселся спиной, уронив локти на колени, и смотрел на гладкую поверхность вод. На том берегу простирался густой лес, кричали птицы, пахло хвоей и тиной. Соня помчалась со всех ног, прыгая между могилами, как газель, путаясь в юбке и полах пальто, задевая рукавами покосившиеся кресты. С головы чуть не слетел берет с пучком перьев, она едва успела придержать его. – Она вернула книгу! – натягивая головной убор набекрень, вскричала Соня. – Что? – Данилов, немного испугавшись внезапного появления девушки, обернулся, показал бледное лицо, обрамленное взлохмаченными волосами, такими белыми, что, казалось, они состояли из сплошного света. – Ваша сестра… ну или та, которая заключена в стенах Синих сосен, вернула «Кору», записку она, скорее всего, прочла. Что вы ей написали? В книге ничего не было. И еще список! Она написала такой странный список! Вот, поглядите. – Соня сунула в руки Данилова «Кору» и принялась рыться в ридикюле. – Там и «Тайна леди Одли», и Томас Лав Пикок с его аллегорическим «Кошмарным аббатством», и «Записки Барри Линдона» – этого авантюриста и пройдохи… Не знаю, чем объяснить «Сайлес Марнер»… Может, тем, что это чудовище, которое держит ее взаперти, видит в ней маленькую Эппи? – Погодите, стойте. – Данилов вскинул руки, лицо его вытянулось от изумления. – Какое чудовище? Прошу вас, толком… говорите с толком. Что случилось? Собравшись с мыслями, Соня рассказала по порядку, что произошло за воротами. – Вы понимаете? Она дала нам в руки зашифрованное послание. Все эти книги содержат сюжеты, в которых есть тайна, поработитель и негодяй, страх и страдание! А Дракула! Дракула – точки на «i». Она пытается сказать нам, что ей грозит опасность! Данилов стоял с запущенной в волосы рукой и, с силой сжав прядь на затылке, не двигался и смотрел на камни. – Вы придаете слишком большое значение сюжетам книг, вы могли все это надумать, – сказал он. Соня собиралась было продолжить излагать свою теорию, но захлебнулась словами. Замолчав, она заморгала, глядя на Данилова. – Хорошо, пусть я все это придумала. Но «Кору» вернули без вашей записки, а взамен нее я получила заказ, столь разнящийся с предыдущими заказами мисс, что этого нельзя не заметить. Она вновь заказала Эмили Бронте, хотя собрала сестер полностью: и ее, и Шарлотту, и Энн. Она ждет ответа. И его мы должны будем вложить в «Грозовой перевал». – Но где ее ответ? – Полагаю, его обнаружила экономка и изъяла. Учитель Данилов раскрыл «Кору» и принялся ее листать, но, как и Соня, ничего не нашел. – Надо узнать ее имя, – сказал он. – Мы не можем начать действовать, прежде чем не убедимся, Ева ли это. – Как нам это сделать? – Надо походить по парку Левенштернов, зайти в церкви, спросить дачников. Кто-то должен знать, как зовут их соседей из Синих сосен. Они оставили кладбище и двинулись вверх по тропинке, обратно к развалинам и мосту. Шли молча с четверть часа, Соня подсчитывала в уме, когда должен был прибыть вечерний поезд к Кокенгаузену, ибо на дневной они, по-видимому, не успеют. Данилов глядел на то, как передвигаются носки его ботинок по тропке, густо усыпанной гравием. – Это нелепо! – вдруг воскликнул он, весь выпрямившись, будто его настиг столбняк. – И как мы будем спрашивать? Что о нас подумают? Что мы хотим ограбить несчастную мисс Тобин? Напрасно мы это затеяли, Соня! Напрасно! Я был в смятении, когда пришел к вам просить показать сюда дорогу. Теперь мы опоздаем на дневной поезд. Он остановился, оглядевшись, словно в поисках чего-то для него спасительного, но, ничего не найдя, опять с отчаянием посмотрел на Соню. Она стояла, щурясь и загораживая козырьком из ладони глаза от солнца, неумолимо ползшего к зениту. – Идите на станцию, – сказал Данилов. – И не подумаю, – просто ответила Соня, продолжая щуриться, прекрасно понимая, что он желает отослать ее и проникнуть в поместье в одиночку. В глазах учителя горел недобрый огонь, выдающий отчаявшегося человека. Откуда-то сверху раздался звонок, зашуршал гравий. Оба инстинктивно нырнули в кусты и спрятались. Показался юноша верхом на велосипеде с картузом на голове и сумкой через плечо. И как только он умудрился сюда забраться? Велосипед недовольно скрипел, его подбрасывало и шатало, наконец седок выпростал одну ногу и, завалившись едва ли не к самой земле, остановился. Это был почтальон. Он спустился с седла и огляделся. Негромко кричали чайки, посвистывал ветерок в кустах, где-то шумел водопадик. – Ему на велосипеде до Синих сосен не добраться, – прошептала Соня на ухо Данилову. – Отчего вы решили, что он в Синие сосны? – недовольно, но также шепотом отозвался тот. – Э, дорогой Ватсон, не глупите, это же очевидно. Перед нами почтальон, он везет корреспонденцию. Куда? Ниже, кроме вашего имения, нет других домов, значит, в Синие сосны. И возможно! – она нарочно сделала многозначительную паузу, подняв палец. – Возможно, в его сумке есть письма нашей мисс. А письма принято подписывать полными именами. – И что же вы, умнейший друг мой Холмс, предлагаете? Напасть на него? – зашипел Данилов, но Соня знала, что он по-детски злился от обиды, что его назвали Ватсоном, ведь он тоже успел прочесть истории про английского сыщика от издательства Ward and Lock, а A Study in Scarlet даже два издания: первое и второе, он знал, что Шерлок Холмс был великий сыщик, а Ватсон – его не смыслящий ни в чем товарищ. – Да, я предлагаю напасть. Мы дождемся, когда он сделает десяток шагов вниз, я возьму велосипед, он погонится за мной, а вы загляните в сумку. – Что, если он погонится с сумкой, Холмс? – Данилов сузил глаза; Соня насилу удержалась от улыбки – такого хитрого выражения лица у учителя истории она еще не наблюдала. – Не погонится он с сумкой. Она тяжелая, а бежать надо вверх. Не проморгайте удачу, – с наигранной уверенностью бросила она и тихо стала пробираться от куста к кусту к тому месту, где незадачливый почтальон оставил свой транспорт. Не подозревающий, что против него замыслен коварный план, почтальон действительно оставил железного коня у куста и уже беспечно спускался в сторону ворот.