Он с жаром подскочил к ней и попытался обнять. – Не трогай меня! – Она с силой оттолкнула его. Раздался металлический дрязг, и Финн, тихонько ойкнув, упал спиной на пол. Голова его ударилась об острый угол верстака. Элли ахнула. – Финн! Я… мне… Финн закряхтел и приподнялся на локтях. Голова его повисла, глаза были полуприкрыты. Тёмное пятно распускалось на макушке. Крупные алые капли застучали по половицам, капая с кудряшек на лбу. – Что ты собиралась сказать? – прошептал он. – Ты хотела попросить прощения? – Нет, – соврала Элли. – Тогда что, ты всё исправишь? В этот раз ты остановишь боль? Элли затрясла головой, опускаясь на колени. Кожа у неё на черепе саднила, словно она ощущала эхо от ранки Финна. Она почесала там, и на руке у неё опять остались волосы. – Я… Я всё перепробовала, чтобы спасти тебя. – Всё, что мне было нужно, это чтобы ты была со мной. Мне было холодно, Нелли. Так холодно. Мне ты была нужна. – Он подполз к ней. – Ты не можешь этого знать, – прошептала она. – Тебя там не было. – Я повсюду, Нелли. – Я думала, что смогу спасти его. – Ты не мама, Элли. Я знаю, ты стараешься стать ею – чересчур стараешься. Но ты не она. – Я думала, что… если я могла тебя спасти… – То ты бы доказала, что ты умнее мамы. – Нет, – шепнула Элли, чувствуя солёный привкус слёз во рту. – Я просто хотела, чтобы он жил. – Тогда отчего ты покинула меня? – сказал Финн. Он взял её за руку, измазав костяшки её пальцев кровью. – Ты помнишь, Нелли? Ты помнишь своё обещание уберечь меня? – Нет… Нет. Она не могла вспомнить. Она ничего из этого не могла вспомнить. Ни брата. Ни его смех, ни тех дней, проведённых в маленькой лодке за рыбной ловлей. Ни цвет его глаз. Всё, что у неё оставалось – этот мальчишка, сидевший перед ней. – Нелли, пожалуйста. Ты можешь вернуть меня… вернуть меня навсегда. Но сначала ты должна передо мной повиниться. – Я ничего тебе не должна, – прошептала Элли, но и в этом она не была уверена. Ужасная боль пронзила её грудную клетку – мучительный холод наполнил до краёв хрупкую пустую скорлупу, которой стало её тело. Она так устала от страдания. Она хотела, чтобы оно наконец прошло. – Я могу помочь тебе, Нелли. Я могу простить тебя. Я твой брат. Неужели ты не жаждешь моего прощения? Элли зарыдала, и со слезами пришло неожиданное облегчение. – Да, – сказала она и, просто сказав это, почувствовала себя лучше. – Да. Финн с обожанием смотрел ей в глаза. Он прижался лбом к её лбу, и она обхватила его руками. Её дорогой, любимый братик. – Я виновата, Финн, – говорила она, слова лились вперемешку со слезами. – Я виновата, что меня не было с тобой. Я виновата, что бросила тебя одного. Я думала, что смогу тебя вылечить. Так самонадеянно… Так самолюбиво. Мне нужно было оставаться с тобой и беречь тебя. Мне нужно было не отходить от твоей постели. Она дрожала, держа его в отсвете лунного света. Она улыбалась, отводя кудряшки с его лица, любуясь его розовыми щеками. Она ощупала его голову – та совершенно зажила. Кровотечение прекратилось. Элли засмеялась. Он посмотрел на неё ободряюще, и она подумала, как же хорошо будет, когда он простит её. Она сможет снова представить их двоих в той маленькой лодочке, она с сетью и телескопом, он со своими золотыми локонами, слегка примятым левым ухом и сияющими, прекрасными голубыми глазами. – Я прощаю тебя, Нелли. Грудь Элли переполнилась невероятным теплом и радостью, подобных которым она и не помнила. Она смеялась и смеялась, а по щекам её катились слёзы. Она прижимала Финна к себе и гладила его волосы, её тело освободилось от гнёта и воспаряло всё выше и выше, к бескрайнему согревающему солнечному свету. – Спасибо тебе, – сказала она, крепко обняв его. Но едва произнеся эти слова, она почувствовала, что тело Финна сделалось легче. Она вытерла слёзы. – Ф-Финн? Она развернула к себе его лицо, но оно было недвижное и безжизненное. Его тело расточалось, осыпалось, как пепел от костра. Она попыталась подхватить его руками, но пальцы её прошли прямо сквозь него. – Финн? ФИНН! – Элли закричала, пытаясь удержать его. Но удерживать было нечего. Его тело более не было материальным. Клубы его вились в воздухе. А затем он истаял совершенно. Из дневника Клода Хестермейера Я думаю, что конец близок. Я был дураком. Я позволил оному взять над собой верх. Теперь моё тело слабее, чем когда-либо, едва ли не бумажный кокон. Я чувствую чудовищное давление в груди, словно нечто страждет быть рождённым. Я едва могу удерживать ручку. Я собираюсь позволить Инквизиции схватить меня. Возле Большой Верфи есть часовая башня, где мы с Питером провели не один восхитительный вечер, беседуя до темноты. Я пойду туда и постараюсь вспомнить его, а затем стану кричать и буду кричать, пока за мной не придут. Но сначала я доставлю этот дневник в университет. Если благодаря моим усилиям другие прочтут его, тогда, быть может, муки мои были не напрасны. Мое самое заветное желание в том, что история моя поможет будущим Сосудам – что она научит их тем вещам, которые мне самому хотелось бы знать с самых первых дней. Быть может, она даже поможет им окончательно уничтожить Врага. Я пишу эти слова, но Враг смеётся надо мной. «Дай им свою книгу, – говорит оный, – но я всё равно замучаю их». Моя жизнь была слишком короткой, исполненной большой тьмы. Но в ней были чудесные годы, когда я был счастлив своим знакомством с таким светлым, добрейшей души человеком, как Питер. Как бы мне хотелось помнить его в эту минуту. Всё, что у меня осталось – это Враг. Но я верю, что однажды этот гнусный бог обнаружит, что руки его коротки, а власть недостаточна. Что он ступит в разум кого-то сильнее меня. Того, кто сумеет сработать щит из своей любви. Или даже выковать оружие. И тогда наступит день, когда Враг познает величайшую муку. Это я и говорю тебе, дорогой Сосуд, мой преемник: я верю в тебя. 24 История Анны – Элли? Элли смотрела на свои пустые руки, где мгновение назад был её брат. Собственное дыхание гулко отдавалось в её ушах. – Где?.. Где?.. Она отшатнулась и попятилась к верстаку. Она втянула шею так, что плечи едва только не касались мочек ушей, и так сильно сжала зубы, что у неё заныли челюсти. – Элли, что случилось? Анна скатилась из библиотеки, одетая во вчерашнее платье, с заспанным и припухшим лицом. – Я услышала твой голос. Где Сиф? – Я разговаривала не с Сифом, – сказала Элли. Она запрокинула голову и тотчас подметила странное хрусткое ощущение в шее, как будто между позвонков застрял камушек. – Что-то… изменилось, – промолвила она, и холодок засаднил у неё на сердце. – Думаю, я только что совершила огромную ошибку. – Что ты имеешь в виду? Элли, ты дрожишь. – Анна принялась растирать Эллины голые руки. – Да ты совсем замёрзла! Погоди, ты разговаривала с оным? Элли кивнула. Она восстановила в памяти весь свой разговор с Финном. – На какой-то миг любила его. Словно он и был моим братом. Анна скривилась, будто только что проглотила червя.