– Нелли, – упрекнул её Финн. – Подумай! Сколько этих моих рисунков я спас по твоей просьбе? Их была целая куча – сотни! Я забрал эти страницы не только из твоего экземпляра дневника. Я забрал их изо всех экземпляров. Он смеялся так сильно, что начал задыхаться. Элли отвернулась, зажав уши руками. Она и сама едва могла дышать. – Всё хорошо, – сказал Сиф, кладя руку ей на плечо. Во рту у неё пересохло, и она не могла говорить. Какое уж тут хорошо. – Все страницы пропали, – наконец умудрилась выдавить она. – Все пропали. – Всё хорошо, – повторял Сиф. – Он не может победить, – шептала она. – Я должна поправить это. Я должна остановить его. – Мы так и сделаем, Элли. Мы так и сделаем. – Но как? – простонала Элли. Рыдание мучительно сдавило грудь, и она силилась сдержать его. Финн, немного отдышавшись, продолжал тихонько подхихикивать. – Ох, Нелли. О, дорогая Нелли. С тобой так весело. Ты что же, правда думала, что несколько страниц в книге откроют тебе секрет того, как уничтожить меня? Элли гневно уставилась на него. – Если нет, так зачем тебе тратить столько усилий на то, чтобы избавиться от них? У тебя есть слабое место, и Хестермейер обнаружил его. Какое-то мгновение Финн не сводил с неё глаз, и его полуулыбка погасла. Он облизнул губы и обнажил зубы в широкой и отвратительной ухмылке. – Если он знал моё слабое место, – вопросил он, указывая на полки, – как же вышло, что я всё же убил его? Элли отвернулась от Финна, пряча лицо и боясь, что он, может быть, прав. – Элли? Голос Анны звучал блёкло и немного смущённо. Она держала стопку пожелтевших и затрёпанных листов. Заголовок был написан более аккуратной и уверенной рукой, чем записи в дневнике Хестермейера: ЗАБЫТЫЕ МИФЫ И ЛЕГЕНДЫ, СОБРАННЫЕ КЛОДОМ ХЕСТЕРМЕЙЕРОМ И ПИТЕРОМ ЛАМБЕТОМ – Что это? – спросил Сиф, хмуро уставившись на листы. Анна подняла на него серьёзные глаза. – Я думаю, это про тебя. Из «Забытых мифов и легенд», незавершённой рукописи Клода Хестермейера и Питера Ламбета Великое Потопление уничтожило почти всё. Уцелели лишь четыре исполинских ковчега: «Спасение», «Незыблемый», «Возрождение» и «Ангелус» – и люди, населявшие их. Легенда гласит, что один из богов, не утративший сочувствия к человеческому роду, предупредил тех людей, что грядёт Потопление, с тем чтобы они построили ковчеги и могли спастись. Три ковчега были утеряны, потопленные штормами или Врагом. Четвёртый – «Ангелус» – в конце концов достиг Последнего Города, единственного творения рук людских, что ещё возвышалось над волнами. Сам ковчег был разобран на части, и из него были выстроены новые корабли меньшего размера. Они затем отправились в море в поисках пищи и других островов, на которых люди могли бы сеять зерно. Множество странных легенд повествуют о том, что нашли эти исследователи. Наша любимая история – о землепашице по имени Клара Бисвик. Она не умела даже писать, однако рассказывала свою повесть всем, кто готов был её слушать. В конечном счёте она была записана и так или иначе попала в библиотеку университета. Быть может, из-за того, что Клара была простой землепашицей или же просто женщиной, история её ускользнула от внимания и вскоре заросла пылью. Но мы полагаем, что она стоит того, чтобы её воспроизвести здесь. Клара и её семья, отважно выйдя в море, достигли небольшого островка Адрастос. Почва на нём была плодородная, прекрасно годная для земледелия. Осенью они собрали щедрый урожай и уже вскоре обменивались товарами с проплывающими мимо властителями китов и торговыми судами. Однажды, когда Клара трудилась на картофельном поле, она услышала крики своих троих детей. Она бросилась к морю, и глазам её предстала огромная мёртвая акула, выброшенная на берег. Её дети карабкались по ней, тыкали безжизненные голубые глаза, любовались бесчисленными зубами. Клара велела им спускаться. И в этот миг её младший сын принялся кричать. Кожа акулы вспучилась, словно внутри рыбы надулся огромный воздушный пузырь. Что-то вытолкнулось между жабр акулы так, что Клара ахнула, а дети закричали ещё громче. Это была человеческая рука. Клара схватила нож и взрезала бок акулы. Дети в ужасе смотрели, как Клара вытаскивает из бока акулы залитого кровью обнажённого мальчика с кожей цвета гречишного мёда и тёмно-голубыми глазами. Он был напуган, дрожал и снова и снова повторял одну и ту же фразу: – Где мои братья и сёстры? Клара отвела мальчика домой, отмыла его, накормила и уложила в постель, где он всю ночь метался во сне. На следующий день он был полон сил, однако не мог ответить, как очутился внутри акулы. В сущности, он не помнил совершенно ничего, хотя Клара говорила, что он был «на редкость сообразителен». Он склонен был впадать в угрюмую задумчивость и мог тогда подолгу стоять на берегу, глядя на море. По прошествии нескольких недель мальчик сделался частью семьи. Он помогал с работой на ферме, поднимал тяжести, рубил дрова. Он любил рыбачить в лодке. Дети Клары особенно привязались к нему и изо всех сил старались подражать ему. Затем однажды двое младших детей, не спросясь разрешения, отправились на рыбалку, мечтая вернуться с богатым угощением. На другой стороне острова Клара и мальчик выслеживали волка, который утаскивал их коз. Внезапно мальчик повернулся к Кларе. – Твои дети в опасности, – сказал он. Со всех ног они бросились бежать через весь остров, а добежав, увидели, что берег накрыло ужасным штормом. Клара в ужасе закричала, инстинктивно почувствовав, что её дети пропали внутри него. Она бросилась ко второй гребной лодке, а обернувшись, увидела, что мальчик воздел к морю руки и глаза его сделались совершенно синими. Он решительно шагал к прибою, и море бурлило и откатывало, словно дикий кот, отступающий в клетку под ударами кнута. Позднее Клара говорила, что море и мальчик словно сделались едины, и в то же время, казалось, вели между собой нескончаемый бой. Наконец море поднялось громадной волной и затопило берег. Когда волна отхлынула, Клара поднялась на ноги и увидела, что двое её сыновей ползут по песку, кашляя морской водой. Но мальчика нигде не было видно. 20 Мальчик, который затерялся в море – Это ты, – сказала Анна, глядя на Сифа. – Не может быть, – отстранённо вымолвил Сиф. – Но он мог двигать море, и он появился из морского создания, и он сказал ровно то же самое, что и ты в тот день, когда мы тебя нашли: «Где мои братья и сёстры?» – Анна перевела дух и лихорадочно перечитала легенду. – Он совершенно как ты. Ну, за исключением этого, «на редкость сообразителен». Элли моргнула, снова и снова вчитываясь в слова. Смех Финна всё ещё проносился над балками – ребяческое хихиканье сменилось хриплым, каркающим хохотом. – Здесь… здесь действительно будто тебя описывают, – признала Элли. Снизу донёсся ещё один полный агонии крик. Сиф и Анна напряжённо застыли, глядя на дверь. – Вы тоже слышали это? – спросила Элли, и они кивнули. – Что бы они ни делали с этим бедолагой, они могут перестать уже в самом скором времени. Нам нужно уходить, пока их внимание занято. Элли положила подлинный дневник Хестермейера и его рукопись в водонепроницаемую сумку, сделанную из высушенных моржовых кишок. Когда они, крадучись, выходили из комнаты, Элли бросила последний взгляд на нарисованную на стене карту и таинственный безымянный остров у самого пола, прежде чем их поглотил мрак. Они просеменили по коридору так быстро, как только осмелились, спустились по лестнице и выбрались из люка. Они жались друг к другу на верхней площадке лестницы. Сиф, посмотрев вниз на море, прикрыл глаза. На этот раз ему потребовалась больше времени – Элли полагала, его внимание рассеивалось из-за того, что он прочёл в рукописи. Наконец воды спали, и Элли с Анной снесли Сифа вниз по ступеням. Элли видела, как лицо его приняло выражение предельной концентрации, лоб нахмурился, будто его угнетал кошмарный сон. Затем глаза его открылись. – Я… Я не могу его сдерживать, – выдохнул он. Они были теперь в самом низу лестницы, на скользких каменных плитах. Вокруг зыбились тёмные воды, удерживаемые лишь волей Сифа. Элли окатила паника. Если воды обрушатся на них в эту минуту, они или швырнут их в стену здания, или унесут в открытое море. – Ты можешь, Сиф, – увещевала она. Сиф глухо заворчал и снова закрыл глаза. Стена воды задрожала. Море поднялось до щиколоток Элли, замочив её брюки. Затем оно начало отступать. Элли и Анна облегчённо вздохнули и занесли Сифа по ступеням наверх. Шумно выдохнув сквозь стиснутые зубы, Сиф обмяк, и стена воды рухнула, ударив в стену здания под ними. Сиф дрожал, кожа у него была просто ледяная, так что им пришлось подождать несколько минут, согревая ему руки о погашенный фонарь. Они прокрались по мощёной дорожке вдоль береговой линии к переулку, который должен был вывести их к Сиротской улице. Ветер жалил кожу на голове Элли, взрезая волосы, словно ледяным ножом. По левую руку высились Кроличьи норы: расколотые руины трёх сотен домишек без крыш и с выеденными огнём внутренностями. Справа на небольшом отдалении от берега была высокая залитая лунным светом крепость со многими островерхими башнями и приземистым круглым амфитеатром, угнездившимся сбоку. Крепость называли Надеждой Селестины в честь первой святой, а пройти к ней можно было только во время отлива, следуя, как по каменной переправе, по узкой череде торчащих над волнами крыш.