Элли сглотнула. – Три года тому назад. Однажды я вернулась сюда, и он ждал меня. Поначалу было даже славно. – Славно? – выдавил Сиф. – Мне было одиноко. Я только что потеряла брата… мне нравилось, что есть с кем поговорить. Он помогал мне с моими машинами. – И ты умудрилась сохранять это в тайне на протяжении трёх лет? Элли кивнула. – Но… – Сиф оглядел её с головы до ног, – ты не выглядишь… – Как Сосуд? – Элли негромко и невесело засмеялась. – Бледная, усталая, склонная к ссадинам и синякам? – Она закатала рукава бушлата, чтобы показать ему бесчисленные пересекающиеся, уже затянувшиеся царапины и лиловые пятна синяков. Она поёжилась, когда грубая материя скользнула по ним. – Хотя, по меньшей мере, у меня пока не выпадают волосы. Ну… ты передашь меня инквизиторам? Сиф нахмурился. – Нет. С чего бы? – Потому что я Сосуд, Сиф. Как ты не понимаешь? Это совсем не то, как если бы я украла рыбу или швырнула в кота камнем. Внутри меня живёт Враг – знай инквизиторы, что я такое, я бы давно была мертва! Весь Город жаждет моей смерти! – Она затрясла головой и отвернулась от него. – Тебе не понять. Сиф горько рассмеялся. Крошечное зёрнышко надежды раскрылось у неё под сердцем – в каком-то смысле он, безусловно, понимал. – И я был бы мёртв, – продолжал он, – если бы ты не спасла меня, раз за разом. – Пока спасла, да. Но теперь у Финна есть желание, и он не потратит его впустую, поверь мне. – Элли скрипнула зубами. – Я ни о чём не просила его более года. Года! Ни единого желания. – А о чём ты просила его до этого? Элли окинула взглядом мастерскую. – Глупости разные поначалу. В основном я просила его починить мамины машины. Бывало, сломается какая-нибудь машина, и он починит её для меня. Хозяин будет в восторге. А затем, пройдёт пара недель, и Финн использует своё желание, чтобы снова сломать её. Куда как вредило моей репутации, люди начали поговаривать, что работаю я спустя рукава. Но сама я починить эти штуки не могла. Я недостаточна умна. – Элли, ты сделала лодку, которая опускается под воду. – Ага, тонет, – отозвалась она. – Все лодки так умеют, если их продырявить. Я мошенница. – Но ты протянула три года как Сосуд. Хестермейер едва продержался три месяца, – сказал Сиф, указывая на дневник. – И не то чтобы ты представляла угрозу. – Может, сейчас я угрозы и не представляю. Но стану. Всякий раз, как я прошу Финна о помощи, я делаюсь слабее. А он делается сильнее. Скоро… Она прижала ладонь к груди. Голова была ужасно лёгкой и даже кружилась, а тело казалось хрупким коконом. Она, пошатываясь, побрела к спальне. – Мне нужно прилечь, – сказала она. – Ты можешь зайти. Теперь это не имеет значения. Она распахнула дверь и скользнула в свою спальню. Сиф последовал за ней. Эллина спальня была пустым и жалким местом. Кровать была самая простая, голые половицы усеяны стружкой от бесчисленных сотен карандашей и утыканы небольшими холмиками оплывающего воска. Одинокое окно под потолком вкривь и вкось забито деревянными планками, приколоченными к стенам. Единственным цветовым пятном в комнате был непарный красный носок, позабытый в одном из углов. – Кто… – проговорил Сиф, оглядываясь. – Что это? К стенам было пришпилено по меньшей мере три сотни чёрно-белых рисунков, набросанных карандашом или чернилами, или углём. Три сотни лиц, три сотни мальчишек, каждый немного не похож на других. Здесь скособоченный нос, там усыпанные веснушками щёки, прямые волосы, встрёпанные волосы, на подбородке то ямочка, то шрамик от ветряной оспы. – Это мой брат, – сказала Элли, плюхаясь на постель. – Все они? – растерянно вопросил Сиф. Затем он кивнул сам себе. – Ты пытаешься вспомнить, как он выглядел. Элли заломила руки. – Я больше не могу нарисовать его даже мысленно, – пробормотала она. Рисунки ужасали её, но она словно чувствовала, что они необходимы. – Слушай, Сиф, – сказала она. – Я Сосуд. Правда. – Я тебе верю. – Ну, – Элли скрестила руки на груди, – очевидно, что ты не веришь. Зря я ожидала, что ты поймёшь. В конце концов, ты пробыл в Городе всего несколько дней. Ты не знаешь, насколько это серьёзно. Сиф напрягся. – Меня посадили в клетку, Элли, – сказал он. – Меня пытались сжечь заживо. Я знаю, что это означает. – Тогда почему ты не боишься меня?! – вскричала Элли, запуская пальцы себе в волосы. – А тебе следует бояться. Я опасна, Сиф. Я чудовище. Сиф прислонился к стене. Его спокойствие доводило Элли до белого каления. – Ты единственный человек в Городе, который не пытается меня убить, – мягко проговорил он. – А как же Анна? – О, Анна определённо собирается меня убить, – отозвался Сиф. – Всю дорогу от собора она нашёптывала мне про свою коллекцию ядовитых растений и как она надеется, что ни одно из них не окажется в моём завтраке. Элли засмеялась, и это было, как если бы на песке неожиданно распустился ярко-синий цветок. Она была совершенно без сил, но всё же её тело исполнилось невероятного облегчения. Сиф и правда понимал. Он понимал, и он остался рядом с ней. – Ты поэтому меня спасла? – поинтересовался Сиф. – Потому что ты знала, что я невиновен? – Отчасти, – сказала Элли. – Ты прости, мне нужно было лучше постараться и разгадать, кто ты. Я просто ужасно тревожилась о том, что Финн сделает с тобой. Сиф подошёл по-кошачьи плавно и, сдвинув в сторону гаечный ключ, сел на кровать рядом с ней. – Должно же быть что-то, что мы можем сделать, – сказал он. – Конечно. Я могу сдаться прежде, чем Враг будет готов воплотиться в материальную форму. – Но если ты умрёшь, Враг просто захватит новый Сосуд, так? – Рано или поздно да, но что ещё я могу сделать? Пока Инквизиция не знает, что я Сосуд, они продолжат охотиться за тобой. – Ты умница, Элли, – сказал Сиф. – Ты сумеешь придумать способ одолеть Врага. Элли презрительно фыркнула. – Хестермейер не смог остановить Врага, как не смог и никто до него. И большинство из них были взрослые. Все до единого Сосуды умерли ужасной смертью, будь то из-за Врага или из-за Инквизиции. – Но у тебя есть дневник Хестермейера, он поможет тебе не совершить тех ошибок, которые совершил он. И я помогу тебе. И Анна. Элли отчаянно затрясла головой. – Нет, не Анна. Я не хочу, чтобы она пострадала. – Враг сегодня пытался убить её, – заметил Сиф, вставая с кровати и присев на корточки перед Элли. – Она заслуживает того, чтобы знать правду. – Почему? – Потому что она любит тебя. Элли повернула голову набок. Она открыла рот, чтобы запротестовать, но вместо этого она поймала себя на том, что вспоминает, как Анна ухаживала за ней в приюте, когда у неё был жар. Ей вспомнилось, как Анна шугала ребят из спальни, чтобы она могла полежать в тишине и покое, и как вымывала рвоту у неё из волос. – Я поговорю с ней, – пообещала она. – Чтобы помириться. Но я ничего ей не скажу. Я хочу, чтобы она была в безопасности. – Она хочет помочь тебе, Элли. Элли сжала руки в кулаки. – Но ты же видел, какая она была, когда думала, что ты Сосуд. Что, если… что, если она не захочет и смотреть на меня? Она согнула ноги и крепко обняла колени. Крохотные капельки голубой краски испещряли её голые руки – это они с Сифом опрокинули банку с краской, когда дурачились с сетевой пушкой. В голову ей пришла ужасная мысль. – Ты же не уйдёшь, правда? – спросила она. – Нет, – ответил Сиф. – Но ты можешь уйти, правда, ты ведь это знаешь? Я пойму. – Я никуда не уйду, – твёрдо сказал Сиф. Элли вымучила слабую благодарную улыбку. – Так что нам теперь делать? – спросил Сиф. Элли немного подумала, а затем пожала плечами.