– Пока ты оставляешь его, – сказала Анна, крутя в руках механическую мышь, – ты подвергаешь опасности сирот, просто чтобы выпендриться самой. – Я же тебе говорила, нет никакой опасности. – Элли согнула пальцы и прижала их к ладоням. – Я никогда, ни за что не поставлю под удар ни тебя, ни сирот. Мне просто нужно починить это для него… я уверена, я могу всё поправить, если бы только… Лицо Анны исказилось. – ДВА ПЕННИ НА ЭТОТ РАЗ! – проорала она и опять швырнула заводную мышь на пол. Сироты снова разразились визгом и криками, галдя даже громче, чем в первый раз. Элли зарычала от досады и зашагала прочь из игровой, увернувшись по пути от матроны, которая прибежала поглядеть, что это за тарарам. Элли пнула плюшевого тюленя, валявшегося на полу. Ей хотелось кричать от ярости и ударить что-нибудь. Чтобы сохранить равновесие, она опёрлась на дверь и только через мгновение поняла, что это была за дверь. У неё перехватило дыхание. В дереве был вырезан кит, а над ним процарапаны две человеческие фигурки с руками-палочками, сидящие в вёсельной лодке. Девочка и мальчик. Элли протянула руку, её дрожащие пальцы почти коснулись дверной ручки. Но сердце отяжелело, и его словно окатило ледяной водой. Она отдёрнула руку и поспешила прочь из приюта. 11 Угроза Анна не показывалась в мастерской уже несколько дней кряду, и Элли одна занималась своими делами, исхаживая Город вдоль и поперёк, чтобы починить осушительный насос, китовую костепилку, механическую рыбочистку. Но она была такая уставшая и рассеянная, что это сказывалось на всём, что она делала, – дважды ей пришлось возвращаться на следующий день и снова чинить приспособление, которое она не сумела как следует наладить с первого раза. Настроение в Городе никак не способствовало тому, чтобы упокоить её нервы. Третьего дня она видела, как разгорелась драка после того, как кто-то обвинил богатого купца в том, что тот укрывает Сосуд в своём винном погребе. Купец и его разоблачитель средь бела дня выбивали друг из друга пыль, пока не прибыл Инквизитор и не арестовал обоих. В довершение всех бед Сиф постоянно засыпал её вопросами. Иногда они были чересчур личными: – Что случилось с твоими родителями? Элли, насупившись, снимала ствольную коробку с гарпунного ружья. – Мама умерла от чахотки, когда мне было восемь лет. Отца я даже не знала – он был, кажется, драматургом. Умер, когда мне был год. Я не хочу об этом говорить. Иногда они были про Анну: – Так она что, твой ассистент? Элли аккуратно вставляла в телескоп линзу. – Только не вздумай сказать такое в её присутствии, если тебе жизнь дорога. Она просто иногда помогает мне в работе. Она мой лучший друг. – А, – протянул Сиф. – Тогда почему она с тобой не разговаривает? – Я не хочу об этом говорить. В другой раз вопросы были о Городе, или о Враге, или об Инквизиции. Но чаще всего они были о Финне. – Так где же он живёт? – А, на другом конце Города. Забудь о нём – он, вот правда, не настолько интересный. – Но он приложил столько сил, чтобы спасти мою жизнь, и для чего, просто покрасоваться? А что, если б его поймали? – Он очень самонадеянный. Слушай, я не… – Не хочешь об этом говорить, – проворчал Сиф. – Да, я знаю. ~ Элли всю ночь металась в постели. Мысли её роились и путались – всё те же чёрные мысли бесконечно крутились в голове. Резко выдохнув, она сбросила влажные простыни и прокралась из спальни, волоча за собой одеяло. Мастерская в сумерках казалась призрачной, море поблёскивающего металла и получитаемых форм. Элли в своей длинной ночной сорочке прошла на цыпочках к гигантской кипе книг в центре комнаты. Она нагнулась и подняла одну из них. Название гласило: «ИСТОРИЯ КАЗНЕЙ». Она скривилась и отбросила книгу в сторону, затем, порывшись, отыскала другую, более себе по вкусу. Она долго глядела на обложку. Это были какие-то сказки и истории. Элли полистала книгу. В основном там был текст, но было и несколько иллюстраций. На одной картинке герой, гордо выпрямившись, стоял на форштевне[9] и сжимал в поднятой руке копьё. Она была уверена, что эта книга принадлежала её брату – он был просто одержим морем и всем, что в нём обитало. Стены их спальни в приюте были сплошь покрыты рисунками морских созданий, хотя теперь она с трудом могла припомнить, как они выглядели. Элли поискала на страницах какой-нибудь след, оставленный, возможно, братом – ну хотя бы рисунок на полях, но ничего не нашла. Она вздохнула и, бережно закрыв книгу, вернулась к запланированному и принялась расчищать место на полу. Затем она сложила книги в стопку и, придерживая подбородком, перенесла на освобождённое пространство. Она выстроила стену из книг длиной в собственный рост, а высотой себе по колено. Затем она построила ещё одну стену, параллельно первой, оставив между ними достаточно места, чтобы можно было сесть. Она соединила две длинные стены ещё одной, покороче, возведя прямоугольник с тремя только сторонами, а затем завершила контур, достроив острый угол из ещё двух коротких книжных стен, наподобие наконечника стрелы. Наконец она поместила внутрь стопку из трёх большущих книг, сделав сиденье, а затем ещё три книги – чтобы сделать второе. Она кивнула, довольная результатом, и, забравшись внутрь, села на одно из сидений. Она посмотрела на второе. С пола Элли подняла рукоятку швабры. Она положила её поперёк коленей и, придерживая обеими руками, стала подволакивать один конец взад и вперёд, как при гребле, старательно избегая касаться половиц. Она попыталась вообразить шум волн, мягко бьющих в борт лодки. Она попыталась вообразить холодное дыхание ветра на своём лице. Она попыталась вообразить присутствие второго человека, сидящего к ней лицом на другой скамье. Она попыталась вообразить его улыбку, звук его голоса, его смех. Она пыталась, и пыталась, и пыталась. Затем она положила на пол рукоять метлы и вздохнула. Она обняла свои колени, чувствуя, как биение сердца отдаётся во всём теле. Другое сиденье оставалось пустым. Слова родились в её груди, колкие и мучительные. – Где ты? – промолвила она. Её ломкий голос наполнил всю мастерскую. – Что ты делаешь? Элли вскрикнула и крутанулась назад, так что несколько книг разлетелись в разные стороны. В ореоле лунного света Сиф сидел, скрестив ноги, на скелете гигантской черепахи, подвешенной к потолку. – Это ты что делаешь? – зашипела Элли. Сиф оглядел странное сооружение из книг вокруг неё. – Ты разговаривала со своим братом, – сказал он. – А вот и нет, – твёрдо заявила Элли. – У тебя слёзы на щеках. – Я не разговаривала с ним. Заткнись. – Элли выбралась из книжной лодки и отвернулась. – Что ты там делаешь? – коротко бросила она. – Ты должен быть в подвале. Сгорая от стыда, Элли демонстративно подхватила отвёртку и склонилась над сломанной сетевой пушкой. При взгляде на неё у Элли до сих пор ныл нос. – Мне не спалось, – сказала она. Сиф встал, с лёгкостью балансируя на панцире черепахи. Ловко, как кошка, он спрыгнул на книжный шкаф, стоявший под черепахой, а оттуда на пол. – Прости. Просто… мне просто не с кем больше поговорить, кроме как с тобой. – Тогда мы можем поговорить о чём-нибудь другом. – Элли потянулась за плоскогубцами и вытащила погнутую шестерёнку. – Вот, помоги мне выправить её. Сделай что-нибудь полезное для разнообразия. Он взял шестерёнку и придерживал её, пока Элли силилась выпрямить её с помощью плоскогубцев. – Если предполагается, что буду жить здесь, – сказал он, – тебе придётся со мной разговаривать. Это поэтому Анна сердита на тебя? Потому ты ей ничего не рассказываешь? Элли взяла в руки сетевую пушку. – Какое тебе дело до Анны? Она тебя ненавидит. Сиф пожал плечами. – Это не значит, что я ненавижу её, – сказал он, проследовав за ней к другому верстаку, на котором были установлены большие тиски. – Всякий раз, как я спрашиваю тебя о себе, ты начинаешь говорить о чём-то ещё. Элли со стуком отбросила сетевую пушку. – Так может, пора понять намёк и перестать спрашивать? Как бы тебе понравилось, если бы я всё время задавала тебе личные вопросы? – Я был бы рад, – безыскусно отвечал Сиф. – Только я ничего о себе не знаю. Элли раскрутила тиски и вставила между ними погнутую шестерёнку. – Хорошо, наверное, – с горечью проговорила она, – совсем не иметь воспоминаний. Не знать о том дурном, что произошло с тобой. О том дурном, что ты сделал сам. Подержи-ка, – сказала она. Она протянула плоскогубцы, но Сиф просто смотрел на неё. Его глаза в лунном свете были совсем круглыми.