После нашей первой встречи я был сокрушён. Всю свою жизнь я боялся Сосуда, как и всякий добропорядочный гражданин, и вот теперь я сам Сосуд и не вижу, отчего другие люди должны бояться меня. Я не обладаю силой и явно пребываю не в лучшем здравии, несмотря на то, что мне всего двадцать пять лет, и я вовсе не настолько умён, насколько я привык казаться. Через два дня после похорон я сидел возле фонтана на площади Св. Ефрема, глядя на статую Врага над Цитаделью Инквизиции. Затем я осознал, что настоящий Враг сидит рядом со мной. – Итак, никто не способен увидеть тебя, кроме меня? – сказал я ему. – Это верно, – сказал он. Выглядит Враг в точности так, как Питер. Возвращаясь к моему дневнику, я вижу, что в первый раз описал его холодным и отстранённым, но, должно быть, это объясняется шоком, потому что этот Питер держится с тою же теплотой, как и настоящий Питер, каким он мне помнится. Мы прошлись по выгоревшим Кроличьим норам, где банды мальчишек в отрепье играют в руинах. Я пытался вообразить, как Кроличьи норы могли выглядеть до Великого пожара, когда Враг поджёг чан с ворванью[6] и ходил по улицам, сотнями убивая бежавших из своих горящих домов людей. – Ты покамест был добр ко мне, – сказал я, следя за кружащей над нами стаей чаек. – Но я знаю, как это происходит. Ты не останешься навечно внутри моей головы. Я знаю, что рано или поздно ты воплотишься в собственную форму, появившись из моего тела. И я знаю, что я этого воплощения не переживу. – И как ты можешь это знать? – спросил Враг. Я засмеялся. – Потому что так происходит всякий раз! Враг – это паразит. Вроде одной из этих зловредных ос[7], откладывающих свои яйца внутри других насекомых. – Как образно. – Вылупившись из яйца, личинка питается телом своей жертвы, пока не вырастает и не убивает её, а тогда она расправляет свои крылышки и улетает. Но… я не чувствую, чтобы ты питался мною. – Может, истории обманчивы, – сказал Враг. – Может, я не настолько злой, как все говорят. Я покачал головой, показывая на обвалившиеся руины трёх сотен халуп. – Я боюсь, что материальные свидетельства против тебя. 7 Оный ходит среди нас Высоко над Городом колокол Инквизиции бил набат; холодный и тяжёлый гул переполошил чаек и поднял их с гнездовий. Двери хлопали, ключи дребезжали, тяжёлые засовы с лязгом вставали на место. Шикали на детей, закрывали ставни. Шёпотом возносили молитвы святым. Высоко над головами облако дыма от костра текло по крышам, скрывая из вида луну. Элли и Анна неслись по камням мостовой, шлёпая по лужам. Улицы тонули в сизой дымке тумана и дождя. – Он просто… исчез, – сказала Анна. – Он точно Сосуд. Как ещё мог он сбежать с того костра? Если только… – Она с ужасом посмотрела на Элли. – О нет, ты же не… У Элли в горле встал ком. – Ну конечно, нет, – слабо промолвила она. Анне нельзя знать… нельзя. – Но это твоих рук дело, верно? – затараторила Анна. – Фейерверки были точно в твоём стиле, ты нашла какой-то секретный ход под площадью и, запустив фейерверки в качестве дымовой завесы, вытащила его из клетки и… – Тсс! – прошипела Элли, косясь на доходные дома вокруг. Кто знает, кто вслушивается в их разговор из-за закрытых дверей? – Я всё время была с тобой, помнишь? – зашептала она. – А весь день я просидела в мастерской. Но Анна не выглядела убеждённой. Она глядела через улицу на примыкавший к приюту тесный и неприглядно мрачный угольный подвал с повисшими на петлях дверьми. Она вздохнула. В свете луны её глаза были круглыми и блестящими. – Ты ведь сказала бы мне, если что-то такое задумала, правда? Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то дурное. Элли кивнула, ощутив при этом болезненный укол стыда. Анна была её самой верной подругой, но были такие вещи, о которых ей никак нельзя знать. Финн был одной из этих вещей. – Я устала. Мне нужно поспать, – сказала Элли. И это была чистая правда – она чувствовала себя так, будто вот-вот рухнет. Анна оглядела её с головы до ног. – Да, выглядишь ты просто ужасно, наверняка же простыла. Я тебе говорила, чтобы ты просохла как следует, после того как Харграт сбросил тебя в море. Может, тебе поспать в приюте? Там куда теплее, чем в твоей промозглой мастерской. Элли заколебалась. – Тебе необязательно спать в твоей старой комнате, – продолжала Анна, явно обнадёженная. – У Эммы вши, и её усадили на карантин в отдельной комнате, так что рядом со мной есть свободная кровать. Но вшей там уже нет! – поспешно прибавила она. Элли помотала головой: – Спасибо, но я лучше останусь у себя в мастерской. Анна мрачно поводила носком башмака в луже. – Знала же, что не надо говорить про вшей, – пробормотала она. Они обнялись на прощание, и Элли стиснула Анну крепче, чем обычно. Элли ещё возилась с запорами на двери мастерской, когда вдруг заметила двух стражников, шагающих по улице прямо к ней. – Э… здрасьте? – нервозно поздоровалась она. – Элеонора Ланкастер? – Да? – Властитель Кастион приказал нам постоять на страже перед твоей мастерской этой ночью. – Ох. Почему? – Он не сказал. Элли скривилась, гадая, сколько же властитель Кастион заплатил им. Вероятно, он опасался, что Сиф станет её искать. Промямлив «Спокойной ночи», она нырнула внутрь, потянула и закрыла дверь и уронила тяжёлые засовы в зацепы. – Мне нужно отыскать его, – прошептала она, дёргая дырку в рукаве бушлата. Выудив из кармана спичку, она зажгла висевшую у двери масляную лампу, а затем метнулась в другой конец мастерской, петляя среди верстаков, башен из книг и груд металлической стружки. Подскочив к двери своей спальни, она скинула бушлат на спинку стула и подвязала волосы на затылке. Ускользнуть из мастерской незаметно для стражников проблемы не составит – в подвале была дверь, ведущая в канализацию. Однако сначала ей нужно нацепить какую-нибудь личину, чтобы можно было ходить по Городу неузнанной. Она запалила лампу возле двери в спальню и шагнула внутрь. Сиф без сознания лежал на полу. Элли вцепилась в дверной косяк и зажала рот ладонью. На нём были всё те же изорванные штаны, чёрные волосы опять взлохмаченнее некуда. Ступни перепачканы и исцарапаны, а синяки на груди и на лице вблизи выглядели просто жутко: воспалённые алые и бордовые пятна. Элли обернулась через плечо, несомненно, ожидая увидеть Финна, укрывшегося где-то в мастерской, чтобы насладиться её замешательством. Но его нигде не было видно. Она снова в изумлении уставилась на Сифа, пока её не пробрало вдруг тревожное предчувствие. Он у неё в спальне. Необходимо вытащить его отсюда. Она нагнулась и попыталась поднять его, но он был слишком тяжёлым – едва она приподняла его, всё её тело повело вниз. Элли опустила его на пол, не слишком бережно, и голову его мотнуло к ней. Лицо у мальчишки было поразительное – огромные, прикрытые веками глаза и широкие скулы придавали его внешности что-то почти кошачье. Элли подхватила его под мышки и с усилием поволокла, штаны его зашуршали по полу. Заливаясь потом, она вытащила его за порог своей комнаты, как вдруг глаза его распахнулись. Встретившись глазами, оба они, можно подумать, пробудились от кошмарного сна. Элли упала спиной назад, приложившись об верстак. Сиф подскочил на ноги, тяжело дыша. Его глаза забегали по мастерской, выхватывая скелет гигантской черепахи, гору книг, сложенную в центре комнаты, гарпунное ружьё, на острие которого взблескивали отсветы ламп. – Где мои братья и сёстры? – прошептал он. – Э… я не знаю, – проговорила Элли. Она подумала, уж не возвращается ли к нему память. – Ты видел их в толпе? Ты знаешь их имена? Как они выглядят? Сиф, нахмурившись, уставился на собственные ноги. – Я не могу вспомнить. – Он поглядел на неё серьёзно. – Но я думаю, им нужна моя помощь. И внезапно он схватился за горло, словно кто-то ударил его в кадык. – Воды, – хрипло проорал он. – Воды! – Не кричи! – зашипела Элли. – Там снаружи два стражника. Сиф затряс головой. – И что с того? – прохрипел он. – Какое мне до них дело? Элли недоумённо нахмурилась, огорошенная его самонадеянностью. – Они тебя убьют, вот что. – Да я им головы поотрываю голыми руками. – Ага, конечно, – фыркнула она презрительно. – Не дури – они арестуют тебя и препроводят прямиком на тот же костёр. – Пусть только попробуют. Элли нахмурилась. – Они уже попробовали. И всё бы у них получилось, если бы я не спасла тебя.