Седьмого января они под палящим солнцем пересекли тропик. Их часто морочили обманчивые миражи; они страдали от жажды; но время от времени их освежали сильные грозы. Кое-где они встречали кочующих туземцев, которые относились к ним довольно радушно. В общем, надо сказать, путь их, не преграждаемый ни озерами, ни большими реками, ни горами, не представлял особых трудностей. Двенадцатого января на севере показалось несколько холмов из песчаника, в их числе гора Форбса, а дальше пошли одна за другой гранитные горные цепи. Здесь двигаться вперед стало очень утомительно, животные еле плелись, порой совсем отказываясь идти дальше. «Мы все еще среди горных цепей. Наших верблюдов от страха бросает в пот», – писал Бёрк в своем путевом дневнике. Однако ж исследователям благодаря их энергии удалось добраться сначала до берегов реки Тернер, а затем и до верхнего течения реки Флиндерс, которую в тысяча восемьсот сорок первом году видел Стокс. Неся свои воды в зарослях из пальм и эвкалиптов, Флиндерс впадает в залив Карпентария. Там уже сказывалась – множеством болотистых мест – близость океана. Один верблюд погиб в болоте, а остальные отказались идти дальше. Кинг и Грей принуждены были остаться с ними. Бёрк и Уилс продолжали вдвоем двигаться к северу, и, преодолев трудности, о которых весьма смутно упоминается в дорожном дневнике Бёрка, они достигли болотистого места, заливаемого морским приливом. Но самого океана они так и не увидели. Произошло это одиннадцатого февраля тысяча восемьсот шестьдесят первого года… – Значит, этим отважным людям не удалось продвинуться дальше? – спросила леди Элен. – Нет, сударыня, – ответил Паганель. – Болотистая почва уходила из-под ног, и им оставалось только попытаться вернуться к своим спутникам, оставшимся в форте Уилс. Поистине печальное возвращение. Слабые, изнуренные, едва передвигая ноги, дотащились они до Грея и Кинга. Отсюда экспедиция, спускаясь к югу по уже пройденной дороге, направилась к Куперс-Крик. Нам не известны в точности все перипетии, опасности, муки этого путешествия, ибо в дорожном дневнике нет соответствующих записей, но, несомненно, все это было ужасно. В апреле в долину Куперс-Крик прибыли только трое: Грей изнемог в пути и скончался. Четыре верблюда погибли. Однако, доберись путешественники до форта Уилс, где ждал их Браге со своим складом провианта, и они были бы спасены. Они удвоили усилия и брели еще несколько дней. Двадцать первого апреля показалась наконец ограда форта. Они входят – и что же: в этот самый день, тщетно прождав пять месяцев, Браге ушел из форта Уилс!.. – Ушел? – воскликнул Роберт. – Да, ушел, по роковой игре случая… И, судя по оставленной Браге записке, всего за каких-нибудь семь часов до их появления. Нечего было и думать догнать его. Несчастные, брошенные на произвол судьбы люди немного подкрепились оставленными на складе продуктами. Но у них не было средств передвижения, а до реки Дарлинг оставалось еще целых полтораста лье. Тут Бёрку пришла в голову мысль идти к австралийским поселениям, находящимся у подножия горы Хоплесс, в шестидесяти лье от форта. И вот, несмотря на то, что Уилс был против этого плана, трое путешественников пустились в путь. Из двух еще уцелевших верблюдов один утонул в тинистом притоке Куперс-Крик, а другой был не в силах больше сделать ни шагу; пришлось прикончить верблюда и питаться его мясом. Вскоре припасы иссякли. Трем несчастным пришлось питаться только «нарду» – съедобным водяным растением. Отдалиться же от реки они не могли, так как в стороне от нее нет воды, а нести запас ее они не могли. Хижина, в которой они ночевали, сгорела вместе со всеми дорожными вещами. Они были обречены на гибель. Оставалось лишь умереть. Бёрк подозвал к себе Кинга и сказал ему: «Мне осталось жить всего несколько часов. Вот мои часы и мой дневник. Когда я умру, вложите в мою правую руку пистолет и оставьте меня так, не зарывая». Это было последнее, что сказал Бёрк. На следующий день, в восемь часов утра, его не стало. Кинг, в страхе и отчаянии, бросился искать туземцев. Вернувшись, он застал мертвым и Уилса. Самого Кинга приютили туземцы. У них нашла его в сентябре экспедиция Хоуита, которая одновременно с экспедициями Ландсборо и Мак-Кинли была послана разыскивать Бёрка. Так из четырех исследователей, предпринявших переход через Австралийский материк, уцелел лишь один… Рассказ Паганеля произвел на всех слушателей тяжелое впечатление. Каждый думал о капитане Гранте, который, быть может, подобно Бёрку и его спутникам, бродил по этому роковому материку. Удалось ли потерпевшим кораблекрушение избежать участи отважных исследователей? Это сопоставление было так естественно, что слезы заблестели на глазах Мери Грант. – Отец, бедный отец!.. – прошептала она. – Мисс Мери, мисс Мери! – воскликнул Джон Манглс. – Чтобы подвергнуться всем этим бедам, нужно углубиться внутрь материка, а капитан Грант, как Кинг, попал к туземцам и, как Кинг, будет спасен. Ваш отец никогда не был в таких страшных условиях. – Никогда, – подтвердил Паганель. – И я еще раз говорю вам, дорогая мисс Мери, что австралийцы очень гостеприимны. – О, если бы это было так! – промолвила девушка. – Ну а Стюарт? – спросил Гленарван, желая отвлечь своих товарищей от этих грустных мыслей. – Стюарт? – отозвался ученый. – О, ему больше повезло, и имя его внесено и прославлено в анналах австралийской истории. Еще в тысяча восемьсот сорок восьмом году Джон Мак-Доуэлл Стюарт, ваш соотечественник, друзья мои, начал свои странствия по Австралии, приняв участие в путешествии Стерта в пустыню, простирающуюся к северу от Аделаиды. В тысяча восемьсот шестьдесятом году Стюарт, в сопровождении всего двух человек, тщетно пытался проникнуть в глубь Австралии. Но он не падал духом. Первого января тысяча восемьсот шестьдесят первого года, во главе одиннадцати смелых спутников, он двинулся в путь с берегов Чамберс-Крик и остановился всего лишь в шестидесяти лье от залива Карпентария. Пересечь весь этот опасный материк он так и не смог – из-за недостатка съестных припасов пришлось вернуться в Аделаиду. Все же Стюарт отважился еще раз попытать счастья и организовал третью экспедицию. На этот раз ему суждено было достигнуть цели, к которой он так пылко стремился. Парламент Южной Австралии поддержал это начинание и постановил выдать Стюарту пособие в две тысячи фунтов стерлингов. Стюарт, обладая уже опытом исследователя, принял все меры предосторожности. Друзья его: естествоиспытатель Уотерхауз, Фринг, Кэкуик, его бывшие спутники: Вудфорд, Олд и другие – всего десять человек – присоединились к нему. Он взял с собой двадцать бурдюков из американской кожи, вместимостью по семь галлонов каждый, и пятого апреля тысяча восемьсот шестьдесят второго года экспедиция в полном составе уже находилась в бассейне Ньюкасль-Уотерхаус, за восемнадцатым градусом широты, в том самом пункте, дальше которого Стюарт не смог продвинуться в прошлый раз. Дальнейший путь экспедиции лежал приблизительно вдоль сто тридцать первого меридиана, то есть на семь градусов отклонялся на запад от маршрута Бёрка. Базой этих новых исследований должен был служить бассейн Ньюкасль-Уотерхаус. Стюарт тщетно старался пройти через густые леса на север и северо-восток. Также не удалось ему достичь на западе реки Виктории: путь преграждала непроходимая чаща кустарников. Тогда Стюарт решился перенести свой лагерь в другое место, и ему удалось раскинуть его немного севернее, среди Говеровых болот. Отсюда, идя к востоку, он встретил на своем пути среди равнин, поросших травой, реку Дейли и поднялся по ее течению приблизительно миль на тридцать. Места становились чудесными: роскошные пастбища обрадовали и обогатили бы любого скваттера; эвкалипты изумляли своей вышиной. Восхищенный Стюарт продолжал двигаться вперед. Он достиг берегов реки Странгуэйс, притока реки Ропер, открытой Лейххардтом. Эти реки несут свои воды среди великолепных пальмовых рощ, достойных детищ этого тропического края. Здесь жили туземные племена. Они радушно приняли исследователей. Отсюда экспедиция направилась к северо-западу, разыскивая среди песчаника и железистых горных пород истоки реки Аделейд, впадающей в залив Ван-Димена. Ее русло проходит по области Арнхемленда, среди пальм, бамбука, сосен и панданусов. Река Аделейд делалась все шире, а берега ее становились болотистыми. Чувствовалась близость моря. Во вторник, двадцать второго июля, Стюарт разбил лагерь среди болот Фришуотер. Его продвижение очень затрудняли бесчисленные ручьи, и он решил послать троих из своих спутников на поиски более удобных путей. На следующий день, то огибая непроходимые озера, то увязая в топях, Стюарт выбрался на более высокие места, поросшие травой. Там и здесь виднелись рощицы камедных деревьев и каких-то деревьев с волокнистой корой. Носились стаи ибисов, гусей, совершенно диких водяных птиц. Туземцев не было, только вдалеке виднелись дымки их кочевий. Двадцать четвертого июля, через девять месяцев после выступления из Аделаиды, Стюарт, желая достигнуть в тот же день берега океана, двинулся на север в восемь часов двадцать минут утра. Он проходил по холмистой местности, усеянной железной рудой и обломками горных вулканических пород. Деревья становились ниже, как всегда на берегу моря. Перед глазами открылась широкая долина с наносной почвой, окаймленная деревцами. Стюарт отчетливо слышал шум прибоя, но ничего не говорил своим спутникам. Они вошли в заросли дикого винограда. Стюарт сделал несколько шагов – и вот он на берегу Индийского океана! «Море, море!» – закричал изумленный Фринг. Подбежали остальные, и путешественники приветствовали Индийский океан троекратным продолжительным «ура». Австралийский материк был пересечен в четвертый раз. Выполняя обещание, данное губернатору сэру Ричарду Макдонеллу, Стюарт ступил в море и умыл лицо и руки соленой водой. Вернувшись в долину, он вырезал на стволе дерева свои инициалы: Д. М. Д. С. Лагерь раскинули у ручья. На следующий день Фринг отправился в разведку: надо было выяснить, можно ли с юго-запада подойти к устью реки Аделейд. Почва оказалась слишком болотистой для лошадей, и пришлось отказаться от этого намерения. Тогда Стюарт выбрал на поляне высокое дерево, срубил его нижние ветки, а на верхушке водрузил австралийский флаг. На коре дерева он вырезал следующие слова: «Ищи под землей на один фут к югу». И если какой-нибудь путешественник когда-либо разроет землю в указанном месте, то он найдет там в жестяной коробке документ, каждое слово которого врезалось в мою память: «Великое исследование и переход с юга на север Австралии. Исследователи, возглавляемые Джоном Мак-Доуэллом Стюартом, достигли этого места двадцать пятого июля тысяча восемьсот шестьдесят второго года. Перед тем они пересекли всю Австралию от Южного моря до берегов Индийского океана, пройдя через центр материка. Они покинули город Аделаиду двадцать шестого октября тысяча восемьсот шестьдесят первого года, а последний населенный пункт английских колоний в северном направлении – двадцать первого января тысяча восемьсот шестьдесят второго года. В память этого счастливого события они водрузили здесь австралийский флаг с начертанным на нем именем главы экспедиции. Все обстоит благополучно. Боже, храни королеву». За этим следуют подписи Стюарта и его спутников. Так было увековечено это крупное событие, слух о котором прокатился по всему земному шару. – А свиделись ли эти мужественные люди со своими друзьями на юге? – спросила леди Элен. – Да, – ответил Паганель, – до юга добрались все, но чего им это стоило! Больше всех страдал Стюарт. Когда он двинулся обратно в Аделаиду, здоровье его было очень расшатано цингой. В начале сентября болезнь стала так прогрессировать, что Стюарт уже потерял надежду когда-нибудь увидеть обитаемые места; он был не в силах держаться в седле и двигался вперед, лежа на носилках, подвешенных между двумя лошадьми. В конце октября у него началось кровохарканье, совершенно его истощившее. Пришлось убить одну из лошадей, чтобы сварить ему бульон. Двадцать восьмого октября Стюарт чуть не умер, но наступил спасительный кризис, и десятого декабря маленький отряд в полном составе достиг первых поселений. Семнадцатого декабря восхищенные жители Аделаиды встречали Стюарта. Но здоровье его все же было подорвано, и вскоре, получив от Географического общества большую золотую медаль, он на судне «Инд» отплыл на родину – в Шотландию, где мы можем по возвращении встретиться с ним[109]. – А после Стюарта никто не пытался делать новые открытия? – спросила леди Элен. – Как же, – ответил Паганель, – я не раз упоминал о Лейххардте. Этот исследователь уже в тысяча восемьсот сорок четвертом году совершил замечательное путешествие на север Австралии. В тысяча восемьсот сорок восьмом году он организовал экспедицию на северо-восток Австралии. Вот уже семнадцать лет, как он исчез. В прошлом году ботаник доктор Мюллер из Мельбурна организовал сбор средств на снаряжение поисковой экспедиции. Нужная сумма была в короткое время собрана, и отряд скваттеров во главе с Мак-Интайром покинул двадцать первого июня тысяча восемьсот шестьдесят четвертого года берега реки Пару. Сейчас, когда я рассказываю вам об этой экспедиции, она, вероятно, уже далеко углубилась внутрь страны. Пусть же поиски Лейххардта увенчаются успехом, и пусть мы сами, подобно этой экспедиции, отыщем дорогих нам друзей! Так закончил географ свое повествование. Час был поздний. Поблагодарив Паганеля, слушатели разошлись. Несколько минут спустя все уже мирно спали. Только птица-часы, спрятавшись в листве белого камедного дерева, равномерно отбивала секунды этой безмятежной ночи. Глава двенадцатая Железная дорога из Мельбурна в Сандхерст Майор с некоторым опасением отнесся к поездке Айртона за кузнецом на станцию Блэк-Пойнт. Но он ни словом не обмолвился о своем недоверии к бывшему боцману, а ограничился наблюдением за окрестностями реки. Спокойствие, царившее над соседними лугами, ничем не нарушалось. Прошла короткая ночь, и над горизонтом снова появилось солнце. Что касается Гленарвана, то он боялся только одного: что Айртон вернется один. Повозка без починки не сможет продолжать путь. Задержка могла затянуться на несколько дней, а Гленарван, которому не терпелось поскорее добиться успеха, не допускал никаких промедлений. К счастью, Айртон не потратил времени и усилий даром. Он явился на следующий день, на рассвете, в сопровождении человека, назвавшегося кузнецом из Блэк-Пойнта. Это был рослый, крепкий парень, но в лице его было что-то отталкивающее, зверское. Но, в сущности, это было не так уж важно, если он знал свое ремесло. Во всяком случае, он был чрезвычайно молчалив и даром слов не тратил. – А он хороший кузнец? – спросил Джон Манглс боцмана. – Я знаю его не больше вашего, капитан, – ответил Айртон. – Посмотрим. Кузнец принялся за работу. По тому, как он чинил повозку, видно было, что он знает свое дело. Работал он проворно и с незаурядной силой. Майор заметил вокруг кистей рук кузнеца кольцо черноватой, запекшейся крови – следы недавних ран, которые рукава грязной шерстяной рубахи плохо скрывали. Мак-Наббс спросил кузнеца о происхождении этих, вероятно, очень болезненных ссадин, но тот ему ничего не ответил, а молча продолжал работать. Через два часа колымага была починена. Лошадь Гленарвана кузнец подковал очень быстро, так как захватил с собой готовые подковы. Подковы эти имели особенность, которая не ускользнула от майора: на их внутренней стороне был грубо вырезан трилистник. Мак-Наббс указал на это Айртону. – Это клеймо Блэк-Пойнта, – пояснил боцман. – Оно помогает находить след убежавших со стоянки лошадей и не смешивать их с чужими. Подковав лошадь, кузнец потребовал плату за свою работу и ушел, не произнеся за все время и двух слов. Полчаса спустя путешественники снова ехали вперед. Из-за поднимавшихся по сторонам мимоз открывались обширные пространства, вполне заслуживавшие свое местное название: «open plain» – «открытая равнина». Среди кустов, высоких трав и изгородей, за которыми паслись многочисленные стада, валялись обломки кварца и железистых горных пород. Несколькими милями дальше колеса повозки начали довольно глубоко врезаться во влажный грунт. Здесь журчали извилистые ручьи, полускрытые зарослями гигантских тростников. Позднее пришлось огибать обширные высыхающие соленые озера. Путешествие совершалось без всяких затруднений, а также, надо добавить, и без скуки. Из-за тесноты «салона» леди Элен приглашала к себе в гости всадников по одному, всех по очереди. Каждый отдыхал от верховой езды и приятно проводил время, беседуя с этой милой женщиной. Леди Элен вместе с Мери с очаровательной любезностью принимала гостей в своем передвижном доме. Конечно, не был обойден этими приглашениями и Джон Манглс. Его несколько серьезная беседа отнюдь не утомляла путешественниц. Даже наоборот. Двигаясь таким образом, отряд пересек почтовую дорогу из Крауленда в Хоршем, – дорогу очень пыльную, по которой мало кто ходит. Близ границы округа Толбот путешественники проехали мимо ряда невысоких холмов, а вечером они разбили лагерь в трех милях севернее Мэриборо. Шел мелкий дождь. В любой другой стране он размыл бы почву, но здесь воздух так поразительно впитывает сырость, что лагерь нисколько не пострадал от дождя. В течение следующего дня, 29 декабря, отряд двигался немного медленнее, из-за того что ехать пришлось по гористой местности, напоминавшей Швейцарию в миниатюре. Надо было то подниматься, то опускаться; трясло при этом довольно изрядно, поэтому путешественники часть пути сделали пешком, что было гораздо приятнее. В одиннадцать часов подъехали к Карлсбруку, довольно значительному городу. Айртон считал, что его надо объехать стороной, чтобы не терять времени. Гленарван согласился с ним, но Паганелю, жадному до всяких достопримечательностей, очень хотелось побывать в Карлсбруке. Ему представили эту возможность, повозка же медленно продолжала свой путь. Паганель, по своему обыкновению, взял с собой Роберта. Пробыли они в Карлсбруке недолго, но этого времени оказалось достаточно для ученого, чтобы составить себе точное представление об австралийских городах. В Карлсбруке имелись банк, суд, рынок, школа, церковь и сотня совершенно схожих между собой кирпичных домов. Все это было расположено по английской системе – правильным четырехугольником, пересеченным параллельными улицами. Ничего не может быть проще, но и скучнее этого. По мере того как город растет, улицы его просто удлиняются, как штанишки подрастающего ребенка, и первоначальная симметрия не нарушается. В Карлсбруке царило большое оживление – любопытная особенность всех таких лишь вчера народившихся городов. Кажется, в Австралии города растут, как деревья под жарким солнцем. Люди, озабоченные делами, бежали по улицам. Агенты по пересылке золота толпились у транспортных контор. Драгоценный металл под охраной местной полиции привозился сюда с заводов Бендиго и с горы Александра. Все эти люди, охваченные жаждой наживы, настолько были погружены в свои дела, что даже не заметили проезжавших мимо них иностранцев. Паганель и Роберт, осмотрев город за час, поехали тщательно обработанными полями и вскоре догнали своих спутников. За полями потянулись обширные луга с бесчисленными стадами овец и разбросанными там и сям хижинами пастухов. Затем вдруг, без всякого перехода, как это часто бывает в Австралии, перед путниками раскинулась пустыня. Холмы Симпсон и гора Таранговер отмечали южную границу округа Лоддон под 144° долготы. До сих пор экспедиция не встретила на своем пути ни одного туземного племени. Гленарвану уже приходило в голову, что в Австралии, пожалуй, так же не окажется австралийцев, как в аргентинских пампасах не оказалось индейцев. Но Паганель объяснил ему, что дикие племена кочуют главным образом по равнине у реки Муррей, милях в ста на восток. – Мы приближаемся к стране золота, – продолжал он. – Не пройдет и двух дней, как мы окажемся в богатейшем районе горы Александра. Туда в тысяча восемьсот пятьдесят втором году устремилось множество золотоискателей. Коренным жителям пришлось уйти в пустыни Центральной Австралии. Мы с вами теперь – в цивилизованном крае, хоть это и незаметно, и еще сегодня мы пересечем железную дорогу, соединяющую берега Муррея с морем. Но все же должен признаться, друзья мои, что в Австралии железная дорога мне кажется чем-то совершенно удивительным. – Почему же, Паганель? – поинтересовался Гленарван.