Но в общем и целом… Да ничего же ужасного не произошло! И ничего такого уже необыкновенного. Ни тебе затмения, ни знамения. Просто одна юная принцесса инициировала Линзу… …и потеряла сердце. Оно билось. Исправно перегоняло кровь. Но Шуалейда его не чувствовала. Там, в груди, была пустота. И даже мамина колыбельная эту пустоту не заполнила. Впрочем, это и хорошо. Ведь мама пришла в последний раз. Хранительница Линзы выполнила свою задачу, и ей пора отправляться в Светлые Сады, а там и на перерождение. — Надеюсь, в следующей жизни вы с папой будете счастливы. Я люблю тебя, мама, — сказала Шуалейда на прощание. Правду. Но как-то… Без сердца оно получилось не так. Да и ладно. Все лучше, чем биться в истерике и спрашивать: зачем, мама? Зачем ты не пустила в Линзу Роне и Дайма? Может быть, если бы они смогли инициировать Линзу вместе, Роне бы не превратился в чудовище, а Дайм бы не оставил Шу ради своего темного любовника? Глупые, бесполезные вопросы. Тем более Шу знала ответы. Темный шер — всегда темный шер. Он чудовище по сути своей, и что Шуалейда считала его другим, ее ошибка. Просто он хорошо притворялся. И стал бы самим собой рано или поздно. Но лучше рано. Пока он не успел отравить Шуалейду своей тьмой и она не стала такой же. Она не станет такой же. Никогда. Она — не чудовище. И ей вовсе не хочется никого убить. Ей вообще ничего не хочется. К завтраку она пришла вовремя. Строго за минуту до явления принца Люкреса и за две — до явления отца. Кай с друзьями и Ристана с каким-то новым фаворитом уже были на месте. А вот светлый и темный шеры явились вместе с кронпринцем. По счастью, общаться с ними было не обязательно. Достаточно оказалось поприветствовать своего недожениха. Который, судя по предвкушающей улыбке, рассчитывал стать женихом прямо сегодня. Зря. Ристана тоже зря строила глазки полковнику Дюбрайну и темному шеру Бастерхази. Оба, невозмутимые и при полном параде, вежливо ей улыбались, но в их взглядах не было ни капли интереса. А вот во взглядах на Шу — был. Темный шер изучал ее, словно редкую и отвратительную букашку. А светлый… Он пытался ей что-то сказать. Мысленно. Но Шу не позволила. Ее блоки, усиленные Линзой, оказались для полковника МБ непроницаемы. Потому что слушать его лживые оправдания она не станет. И «голос разума» тоже. Он вчера ясно показал, кто ему важнее. Даже не так. Что любовь к темному шеру ему важнее и Шуалейды, и собственной присяги. По закону то, что вчера сделал шер Бастерхази, — государственная измена. Покушение на члена королевской семьи с целью поработить волю, ментальное воздействие высшего уровня. Трибунал, показательная казнь. Если Магбезопасность выполняет свои обязанности. Но полпред Конвента при своих регалиях, а не в оковах. Явился на королевский завтрак, словно… Нет. Нет! Шу не будет думать о нем. Для нее нет больше Роне. Только темный шер Бастерхази, полпред Конвента и чудовищное порождение Ургаша. Отгородившись ото всех прозрачной стеной, едва пропускающей звуки, но непроницаемой для эмоций, Шу бездумно отвечала на реплики отца и Люкреса. Что-то вежливое. Что-то о погоде. Что-то о вчерашнем возмущении стихий. К сожалению, слово «Линза» все же прозвучало, и Шуалейда не хотела даже гадать, сам Люкрес догадался или ему кто-то подсказал. К примеру, полпред Конвента. — Вам лучше спросить у Магбезопасности, мой принц. У меня недостаточно опыта и образования, чтобы рассуждать о таких сложных материях. — Однако достаточно того и другого, чтобы инициировать Линзу, не так ли, любовь моя? Право, вы восхищаете меня! — Вы имеете в виду, вас восхищает моя сила, мой принц? — И ваша сила, любовь моя. Вы станете прекрасной императрицей. — Ваше императорское высочество мне льстит. — О, ни в коем случае. Однако почему вы не сказали о Линзе, любовь моя? Я бы мог помочь вам. Линза — это серьезное испытание, тем более для такой юной и нежной девицы. — Потому что это моя Линза, ваше императорское высочество. Она не любит посторонних. Вы могли бы пострадать. — Так мило с вашей стороны беспокоиться о моем благополучии, любовь моя. — Это мой долг, как верноподданной империи, — кивнула Шу. Даже сквозь прозрачную стену она видела, как бесится кронпринц. О, если бы он мог, то отрастил бы и зубастую пасть, и драконьи крылья, и когтистые лапы. Все, чтобы сцапать Шуалейду вместе с Линзой. Сцапать и сожрать. Какая досада, что не может и что они не столкнулись около Линзы с шером Бастерхази. Шу бы посмотрела, как они перегрызут друг другу глотки. То есть враг врагу. Мерзко. Отвратительно. Все, собравшиеся за королевским столом, смотрят на нее как на фигуру в шатрандже. Важную фигуру. Ключевую. Даже отец… Нет, все же к отцу она несправедлива. Он смотрит на нее с любовь и беспокойством. А вчера он велел придворным придержать языки. Вот и сейчас он дипломатично перевел тему. Впрочем, недалеко. — Самое время вручить нашей дочери Цветную грамоту, благородные шеры. Уверен, вы уже все подготовили. — Без аттестации? — ревниво уточнил Люкрес. — Аттестацию ее высочество прошла вчера, — ровно сказал полковник Дюбрайн. — Остались чистые формальности. С позволения вашего величества… Шер Бастерхази, прошу вас. Шуалейда перевела взгляд на темного шера. Отметила, что выглядит он ужасно. Постарел, поседел, словно иссох. Что ж, жаль — не сдох. А вот своему вульгарному черно-алому плащу не изменил. Пока он зачитывал постановление аттестационной комиссии в лице полпреда Конвента и полковника Магбезопасности, Шу рассматривала сидящих за столом. Отца — довольного ее второй сумрачной категорией, но обеспокоенного душевным состоянием. Не поверил вчера, что все хорошо. Зря. С ней в самом деле все хорошо. Она стала взрослой и сильной. Настоящей Суардис. Кай тоже беспокоился о ней. Но больше радовался, что с Линзой все получилось так легко и гладко. Разумеется, ему Шу не рассказала о том, что Бастерхази пытался наложить на Линзу и саму Шуалейду свою жадную черную лапу. Ведь у него не вышло, а брат и так переволновался. Рассказала она, и то без лишних подробностей, только Герашанам. Бален проявила несвойственный ей такт и даже не сказала «я же предупреждала». Впрочем, этого и не требовалось. Шуалейда и сама осознала, какой доверчивой дурой она была. Ключевое слово — была. В прошедшем времени. Больше не будет. Она — принцесса крови, сумрачная шера и страшная колдунья. Хорошо, что все в это верят. Особенно Ристана. Вот лицом сестры Шу откровенно любовалась. Такой смеси зависти и бессильной ярости пополам с предвкушением мести Шу еще не встречала. Пожалуй, если бы ее можно было выделить, как летучий экстракт, и запаять в колбу — Шу бы это сделала, чтобы доставать и отпивать по глоточку в особенно темные зимние вечера. Как эликсир. Как противоядие. Канцлеру Сальепусу, герцогу Альгредо и прочим вельможам, удостоенным чести сидеть за одним столом с королем, досталось лишь по короткому взгляду. Ничего особо интересного. Ничего нового. Немного страха и сомнений, чуть больше расчета и гордости за родную Валанту. А вот на полковника Дюбрайна она смотрела куда дольше. Наверное… наверное, непозволительно долго. Если бы мнение Люкреса все еще имело для нее значение. Но это уже прошло. Сейчас Люкрес не сможет ничего сделать ни ей, ни ее семье. Силенок не хватит. Шуалейда может взять его за шкирку и вышвырнуть из Валанты вместе со всей его свитой и гвардией. Даже с конями и обозом. И он это знает. Прекрасное чувство — уверенность в собственных силах. Лучше, чем глупая, иррациональная надежда. Может быть, стоило выслушать Дайма? Может быть, все совсем не так, как казалось, и Дайм все еще любит ее? Он так смотрит… будто ему больно… будто ему важно — как она посмотрит на него. Ширхаб! Да что с ней? Она забыла, что видела вчера своими глазами? Но ведь она видела не только Дайма в объятиях Роне. Она видела и его кровь на полу. Кровь обоих шеров. Может быть, все не так?.. — …вторая категория. От имени Конвента поздравляю вас, шера Суардис, — закончил наконец Бастерхази и пустил Цветную грамоту по воздуху в руки Шуалейде. Все собравшиеся зааплодировали. А она встала, мило улыбнулась и поблагодарила. Как положено правильной юной шере. О Линзе не было сказано ни слова. И правильно. Линза — это личное дело, даже интимное, в официальных подтверждениях не нуждающееся. Если бы не ненависть темного шера! Сейчас она ощущалась, даже несмотря на щиты. Хотя… почему бы и нет? Силы много не бывает! Еще раз улыбнувшись, теперь уже адресно шеру Бастерхази, Шуалейда опустила щиты и впитала его ненависть. Острую, пряную, обжигающую и терпкую. Как кровь. Как темная кровь с огненным даром. «Прекратите немедленно!» — мысленный приказ полковника Дюбрайна заставил ее вздрогнуть. В его тоне не было ни капли любви. Ни к кому. Зато очень много усталости и горечи. «Вы что-то хотели мне сказать, полковник?» «Да. И сейчас хочу. Ты позволишь мне зайти к тебе в башню?» «Разумеется. Я же не могу отказать Магбезопасности». «Шу. Пожалуйста. Не злись на меня. Давай поговорим обо всем чуть позже. Надо закончить этот фарс со сватовством». «Да не проблема, Дайм. Я прямо сейчас скажу, что не собираюсь замуж, и пусть уезжает в свою Метрополию». «Не так резко, прошу тебя. Он взбесится». Шу лишь пожала плечами. Ну, взбесится. Он в любом случае взбесится, ведь и Линза, и принцесса ему не достались. Дипломатические уловки не помогут против фактов. Дайм шер Дюбрайн То же утро, чуть раньше Дайм проснулся резко, не помня своих снов — зато отлично помня все остальное. С собственных полутора лет и до сегодняшней полуночи, когда они с Роне уснули, усталые и счастливые. Вместе. Роне все еще спал. Хмурился во сне, кутался в одеяло и тянулся к Дайму. Не телом, нет. Сутью. Тысячи тончайших ниточек-корней, проросших друг в друга. Тьма — в свет. Свет — в тьму. Изумительно красиво и страшно в своей правильности и невозможности. Дайм никогда не думал, что ему придется возненавидеть собственную память. Он не знал, что ему хочется забыть сильнее — единственный день ничем не омраченного счастья с предателем или же последние пятнадцать лет целиком. А еще он ненавидел собственную способность к беспристрастному анализу. За то, что анализ четко показывал: полковник Дюбрайн — непростительно наивный идеалист и конченый идиот. Знал же, с кем связывается. Прекрасно знал. И тем не менее доверился Бастерхази в надежде, что тот не использует тайну печати против Дайма. Что ж. Доверчивые идиоты долго не живут. И то, что Бастерхази каким-то чудом удалось Дайма вытащить из Светлых Садов вчера, вовсе не гарантия того, что он не повторит удачный опыт завтра. Когда их интересы снова разойдутся. А они разойдутся, к Шельме не ходи. О том, что будет тогда, думать не хотелось. Впрочем, особо и не пришлось. Как и объясняться. Дайм просто поднялся с кровати, оделся, обернулся к Роне, шепнул: — Прощай, мой темный шер, — и оборвал все тысячи нитей, веревок, канатов, натянутых нервов и вен, связавших их в одно целое… почти одно целое. Но ведь почти — не считается, правда же?