— Ничего себе магия, шисов дысс. Несколько мгновений, и щеколда поддалась «ловцу металлов» — еще одному предмету гордости Ульриха, за продажу которого на сторону старейшины оторвали бы ему бороду и выгнали из клана. «А, мелочи. Ловца любой мастер сделает. Это тебе не охра!» Показав язык посрамленной виверре, Стриж достал дудочку из кости гоблина и зажал зубами. Виверра разочарованно закрыла глаза и истаяла, вновь растекшись по стеклу лазурным мерцанием. Гоблинова свирель издала еле слышный всхлип со свистом. В ответ на полу засветились шесть вписанных в окружности рун. Из ближайшей высунулась змеиная голова, попробовала раздвоенным языком воздух и, признав владельца дудочки за хозяина, скрылась. Путь к шкафу с рухлядью был свободен, но Стрижа не покидало ощущение подвоха. По идее, змеи больше не представляли опасности, но он все равно старался обходить руны: лучше перестраховаться, чем сдохнуть от яда. Он подошел к застекленным шкафам. При виде остатков виконтовой коллекции хотелось плюнуть: ничего мало-мальски ценного. Разве что две шкатулки. Одна — тик, инкрустация перламутром — его заказ. Вещица мягко светилась сладко-мандариновым, безобидная, как новорожденный котенок. А вторая… в дальнем углу притаилась вещь опасней виверры и песчаных змей, вместе взятых. Крохотная невзрачная шкатулка со щербатой крышкой казалась лазом в логово пумы. От нее несло смрадом разложения и смерти. Черные с красно-фиолетовым отливом нити свивались и переплетались, как могильные черви. Отвратительно! Стриж непроизвольно попятился. Артефакт манил, притягивал, требовал: «Коснись! Загляни в меня! Возьми сокровище!» — Призрачный голос, как скольжение гадюки по руке, вызывал дрожь и завораживал. От этого голоса хотелось бежать, спрятаться. Или спрятать подальше эту мерзость. Закопать поглубже и забыть. Гадостная дрожь в коленках оказалась последней каплей. Стриж потерял способность здраво мыслить. Взгляд его наткнулся на заказанную вещицу, и вдруг померещилось, что сладкое сияние скроет темный ужас. Не думая о последствиях, он подставил тиковую шкатулку к полке, какой-то из статуэток подцепил клубок могильных червей и смахнул в сердцевину мандарина. Щелк! Шкатулка захлопнулась, погасив черноту, и помешательство тут же прошло. Стриж осознал себя дрожащим, как суслик под зимним дождем, и таким же мокрым. — Чтоб тебе провалиться в Ургаш до срока, шисов дысс! Понаделают зуржьего дерьма. Сунув шкатулку в заплечный мешок, он прикрыл окно и полез вниз. Пусть заказчик разбирается, что за дрянь там внутри. — Чтобы я еще раз хоть посмотрел на это… это… тьфу! — Эй, ты чего? — Встревоженный Шорох подбежал, едва он спрыгнул на землю. — Все нормально, — попытался улыбнуться Стриж. Но брат озабоченно покачал головой. — Ты что, повстречался с придворным магом? — Типун тебе на язык! Стрижа передернуло: вот будет подарочек гильдии, если один дурной ученик вмешался в дела темного шера! Упаси Сестра от внимания высоких особ! И так впечатлений выше крыши. Говорящие шкатулки, кусачие заклинания, ну их к Хиссу! До Риль Суардиса добирались в молчании, и пронизывающим дворец волшебным сиянием Стриж сегодня любовался без прежнего восторга. То есть ему очень хотелось хоть краем глаза увидеть сумрачную принцессу! Но не сейчас, когда у него в мешке шисом драный темный артефакт. С такой дрянью ему вряд ли удастся прикинуться простым менестрелем, его даже спрашивать не станут — кто и откуда. Сразу в Гнилой Мешок и на плаху или, хуже того, в подвалы башни Рассвета. А уж там придворный маг подробно ему объяснит, почему никогда нельзя трогать темные артефакты и вмешиваться в его, придворного мага, дела. Нет уж. Никаких принцесс. Тихонько забраться на балкон, положить в уголок завернутую в холстину мандариновую шкатулку — и бегом отсюда, бегом! Правда, из-под первых деревьев Леса Фей Стриж все равно обернулся на башню Заката — белую, голубую и лиловую, похожую на волшебное дерево, вросшее ветвями в самое небо. И пообещал себе, что непременно сюда вернется и увидит сумрачную принцессу вблизи. Потом. А пока — сказать Мастеру, что дело сделано, получить свой гонорар и пойти к Устрице До. У нее и подружек из волшебных штучек только ловкие ротики и бездонные карманы. Волшебные штучки милашки До не подвели. К рассвету Стриж и Шорох, уставшие и довольные, дрыхли вповалку в ее комнате. А сама Устрица любовалась на четыре честно заработанные сестрицы и настоящий золотой империал, выкатившийся из кармана белобрысого очаровашки. Она не собиралась его красть, упаси Светлая! Эти с виду безобидные мальчики в пятом часу утра дошли до таверны и сохранили не только жизнь, но и кошелек. Даже не подрались ни с кем! Так что простой девушке лучше не выяснять, кто они такие, а утром честно заработать свой империал. И с такими деньжищами выбраться наконец из этой проклятой дыры! Глава 23. Лапки и хвост Ночь на 4-й день каштана, Риль Суардис Рональд шер Бастерхази К полуночи Роне оторвал проклятому скорпиону все лапки и методично, рашпилем, отпиливал ему хвост. Лапки уже лежали по трем высокопрочным колбам из особого гномьего стекла, непроницаемого для магии, и слабо подергивались. Сам скорпион наконец-то перестал притворяться обычной железкой и тоже дергался, скрежетал и пытался укусить. Тщетно. Куда ему, обычной заговоренной игрушке, до Мертвым драного Люкреса! О, с каким бы наслаждением Роне оторвал лапки ему! Сначала лапки, одну за другой, потом яйца и только напоследок — голову. И под конец бы сделал из него полочку для обуви. Немертвую. Молчаливую. Но бессмертную, все чувствующую и понимающую. Пусть попробует сам то, что готовит для других, и мечтает об Ургаше как спасении. Проклятье! Если бы Люкрес остановился на своих дурацких экспериментах с кровью, сексом и силой Роне! Плевать. Роне — взрослый, опытный и сильный темный шер, он и не через такое проходил. Он даже от клятв Пауку избавился, так что не такая уж проблема его присяга Люкресу. Но то, что этот безумец собирается сделать с Шуалейдой… с его, Роне, Шуалейдой! И с его, Роне, Даймом! Сучий потрох! Но ничего. Еще день, максимум два, и они будут свободны. Все трое. И от клятв Люкресу, и от клятв императору и Конвенту. Три шера-зеро в единении и Линза… Да. Вот тогда можно будет оторвать лапки семью екаями драному Люкресу. Одну за другой. Одна из лапок скорпиона, та, что лежала в колбе одна, дернулась в последний раз и замерла. Оставив на мгновение скорпионье тельце висеть в воздухе вместе с рашпилем, Роне глянул на часы и записал в дневнике наблюдений: одиннадцать минут двадцать секунд. Те лапки, что хранились по две и три, продолжали дергаться и скрести маг-инертное стекло. Пока без единой царапины, хотя Роне и проверил — обычное стекло они процарапывают за считанные секунды. Очень, очень интересный подарок! Спасибо Пауку. Роне уже почерпнул из лабораторного исследования много интересного. Наверняка Паук использовал какие-то гномьи технологии, чтобы сотворить немертвую игрушку из того, что никогда не было живым. А уж когда Роне разберется, как ему удалось настолько надежно спрятать магическую начинку скорпиона, что ее не увидели ни Дайм, ни Роне — о, какие перспективы откроются… Да. Перспективы научных исследований просто великолепные! Вряд ли Дайм особо заинтересуется теорией, он — безнадежный практик, но Шуалейда — наверняка. У девочки изумительно пытливый ум! О, как им интересно будет вместе! Наверняка вместе они расщелкают загадку Ссеубеха, как Светлейший щелкает свои фисташки. Может быть, они даже не станут подыскивать ему живое тело, а сотворят металлическое, немертвое. Как этот скорпион. А что, интересная идея! — Хочешь быть серебряным и неуязвимым, а, трухлявая книжица? — вслух спросил Роне. — Таким же неуязвимым как эта игрушка — нет, патрон. Благодарю покорно, — раздалось из-под потолка, куда Ссеубех улетел от скорпионьего яда подальше. — Ну что ты, для тебя мы сделаем кое-что поинтереснее, — усмехнулся Роне, в последний раз вжикнул рашпилем и отломил скорпионий хвост. — Я предпочту по старинке, патрон. Голову с мозгами, руки-ноги. — С мозгами? Это сильно осложняет задачу, дружище. Мозги нынче редкость. — Мозги всегда редкость, — проворчал фолиант и спланировал чуть ниже, словно присматриваясь к отделенному от тела скорпионьему хвосту. — Но мне хватит и девственно чистых, неиспользованных. — Я подумаю на эту тему. — На вашем месте, патрон, я бы встретил гостя… э… в подобающем для этого месте. — О, мой свет вернулся, — хмыкнул Роне, но не сдвинулся с места. Вместо этого он призвал еще одну колбу и слил в нее остаток яда из скорпионьего хвоста. Отличный яд! То, что разъедает не только металлы, но и стихийные щиты — это же прорыв в науке! Вот же Паук сучий потрох, столько всего интересного прячет! — Вы что, собираетесь пустить полковника МБ в свою лабораторию? Патрон, вы сошли с ума. — А то, что я собираюсь провести ритуал единения с полковником МБ, тебя не смущает? — Ну, есть же разные способы… — увильнул от ответа дважды дохлый некромант. — Есть только один способ. Все прочее — чушь и профанация. — Злые боги, мне повезло нарваться на единственного в мире честного, откровенного и влюбленного темного шера! Вот что надо расчленить и исследовать, а не глупые железные игрушки. — Ты хочешь сказать, единственного из ныне живых, — уточнил Роне. — Ману любил свою Джетту Андерас и провел с ней единение. Фолиант сердито зашелестел страницами. — Ману был придурком. Только придурки верят Брайнонам! — Еще слово, и следующим материалом для опытов станешь ты. — Ах, я и забыл, что твой светлый шер, воплощение ума, чести и совести — Брайнон. Тебе не кажется, дорогой мой патрон, что где-то тут закралось противоречие? — Заткнись. Развоплощу. — Напугал ежа, — фыркнул дохлый некромант, но заткнулся и на всякий случай отлетел подальше, за магический отражатель. — Кого это ты собрался развоплощать, мой темный шер? — буквально через мгновение раздался голос Дайма. Роне невольно улыбнулся. Что-то есть в этом правильное: Дайм — в его лаборатории. В святая святых, куда Роне не пускал никого, даже… впрочем, особо и некого было. Не Ристану же водить в магическую лабораторию, в самом-то деле. — Вон видишь, над отражателем болтается нечто? Его.