Послание в ОСПЧТ, приписывается Проповеднику Лето вышел из транса на удивление легко, даже не заметив самого перехода. Одно состояние плавно перешло в другое. Он прекрасно знал, где находится. Восстановление энергии прошло быстро, но в это время Лето понял другое — в застоявшейся атмосфере защитного тента практически не осталось кислорода. Если он не будет двигаться, то навсегда останется в тенетах безвременья, в вечном теперь, в котором сосуществуют все события сразу. Такая перспектива показалась ему заманчивой. Он видел сейчас время, как договор, оформленный коллективным разумом всех органов чувств. Время и Пространство были категориями, которые он сам, своим сознанием, приложил к существованию вселенной. Надо было всего лишь освободиться от множественности, в которой внечувственные видения продолжали искушать его. Смелый выбор может изменить будущее. Но какая смелость требуется от него в этот момент? Состояние транса манило к себе. Лето почувствовал, что покинул состояние Алам аль-Митха и вернулся в состояние нормального восприятия реальности только для того, чтобы убедиться, что эти состояния идентичны. Он хотел было использовать магию Рихани для проверки этого открытия, но необходимость выживания требовала принятия немедленных решений. Неудержимое инстинктивное желание жить посылало повелительные сигналы по нервам, требуя беспрекословного подчинения. Лето рывком вытянул вперед руку и нащупал инструмент, оставленный им в песке снаружи тента. Он ухватился за рукоятку, перевернулся на живот и проделал отверстие в заслонке тента. На голову обрушился поток песка. Подгоняемый затхлым воздухом, Лето быстро работал в темноте, проделывая круто поднимающийся кверху лаз. Этот лаз получился длиной в шесть раз превышающей его рост, прежде чем мальчик вылез на поверхность и вдохнул свежий ночной воздух. Выскользнув на склон дюны, освещенный лунным светом, Лето увидел, что выход был от земли на расстоянии в треть высоты самой дюны. Над головой плыла в небе Вторая Луна. Ночное светило стремительно двигалось за дюны, и путь его был усеян, словно придорожными камнями, огромными яркими звездами. Лето отыскал на небосводе созвездие Бродяги и, проследив за направлением вытянутой руки вечного небесного скитальца, определил местонахождение Фоумпль-Хоут — Полярной Звезды Юга. Вот тебе твоя проклятая вселенная! — подумал он. Если приглядеться к звездам, то видно, что и в их мире царит такая же сутолока, как в песках Пустыни. Вселенная — это место, где одна уникальность без всякой системы громоздится на другую. Если же смотреть на звездное небо издали, то видны паттерны, внутри которых не видно никакого движения — и это создает иллюзию небесного абсолюта. В абсолютном мы потеряем свой путь. Эта мысль заставила его вспомнить старую фрименскую поговорку: «Кто потеряет дорогу в Танзеруфте, тот потеряет жизнь». Паттерны могут вести по верному пути, но могут завлечь в ловушку. Надо помнить об изменениях самих паттернов. Лето глубоко вздохнул и начал действовать. Скользнув в лаз, он выпустил воздух из тента, сложил его, и вытащил наверх вместе с фримпакетом. На востоке ярко пламенел рассвет. Лето вскинул на плечо свои вещи, взобрался на гребень дюны и стоял там в утреннем холоде до тех пор, пока первые лучи взошедшего солнца не начали припекать правую щеку. Он нанес краску на глазницы, чтобы уменьшить отражение, ибо понимал, что Пустыне лучше подчиниться, чем воевать с ней. Спрятав краску в мешок, он выпил воды из влагоуловителя, втянул в себя воздух с распыленными в нем каплями. Усевшись на песок, Лето внимательно осмотрел защитный костюм. В последнюю очередь он проверил подошвенные насосы. Чья-то рука умело надрезала их стилетом. Выскользнув из костюма, Лето отремонтировал его, но небольшое повреждение все же осталось. Он потерял приблизительно половину своей воды. Если бы не защитный тент… Он размышлял, надевая костюм, о том, как все же странно, что он не предусмотрел такой неприятности. Вот она, реальная опасность будущего, недоступного видениям. Лето забрался на вершину дюны, подавленный безлюдностью этого места. Взгляд его блуждал в надежде зацепиться хоть за что-нибудь, за какую-нибудь неровность, которая говорила бы о Пряности или о присутствии червя. Однако буря подстригла местность под одну гребенку. Он вытащил из фримпакета ударник, снарядил его и принялся вызывать из-под земли Шаи-Хулуда. Сделав это, он стал ждать. Червя не было очень долго. Сначала Лето услышал звук, а потом увидел, как содрогнулась земля и в завихрениях песка из-под земли появилась оранжевая пасть червя. Он выполз на поверхность стремительно, с жутким шорохом, разбрасывая вокруг тучи песка и пыли. Лето установил крюки, легко вскочил на червя и погнал его на юг. Под ударами крючьев червь постепенно набрал скорость. Ветер свистел в ушах Лето и раздувал одежду. Сильнейший ток в чреслах подгонял Лето так же, как он сам подгонял червя. Каждая планета, так же как и человек, имеет в своей истории разные периоды, подумал Лето. Червь принадлежал к тому типу, который фримены называли «ворчуном». Зверь периодически погружал передние пластинки в песок, правя хвостом. При этом возникал громкий рокочущий звук, и впереди червя вырастал бурун песка. Однако это был быстрый червь, и когда ветер стал попутным, Лето почувствовал жар кислородного потока, извергавшегося из хвоста червя, смешанный с едким запахом потока кислорода. Червь несся на юг, а Лето дал волю своим мыслям. Он пытался думать об этом переходе, как о новой церемонии в своей жизни, церемонии, которая удержит его от подсчета цены, которую придется платить за поиск Золотого Пути. Подобно фрименам старого времени, он знал, что должен принять множество новых для себя церемоний, чтобы жившие в нем памяти не разодрали на части его душу, чтобы научиться держать этих охотников на безопасном для собственной психики расстоянии. Противоречивые образы, которые никогда нельзя объединять, должны быть заперты и ограничены живым напряжением, поляризующей силой, которая двигала им изнутри. Всегда что-то новое, — думал он. — Я должен постоянно искать новые нити моих видений. В разгар дня его внимание привлек протуберанец, возникший впереди и немного справа по курсу. Постепенно стало заметно, что этот протуберанец представляет собой узкий край высокой скалы. Скала находилась точно в том месте, где он и ожидал ее увидеть. Намри… Сабиха, давайте посмотрим, как ваши братья воспримут мое присутствие, подумал он. Впереди его ожидала самая деликатная нить, больше опасная своим соблазном, нежели реальной угрозой. Высокий камень постоянно менял свои очертания — складывалось впечатление, что это он несется навстречу мальчику, а не Лето продвигается к нему. Начавший уставать червь взял круто влево, но Лето переставил крюки и погнал его прямо. В нос ударил острый и одновременно нежный запах меланжи. Должно быть, здесь расположена богатая жила. Они миновали фиолетовый, покрытый лепрозными пятнами меланжи, песок, и Лето направил червя дальше, мимо жилы. Ветер, напоенный имбирным ароматом корицы, преследовал их некоторое время, пока Лето не изменил курс движения, прямо к высившейся впереди скале. Внезапно впереди засверкали яркие цвета южного бледа: в его огромности всеми цветами радуги заблистало что-то рукотворное. Лето поднял к глазам бинокль, навел фокус, и на расстоянии увидел блестящие крылья разведчика Пряности. Под разведчиком стоял большой комбайн. Лето опустил бинокль, машина превратилась в точку, и мальчик почувствовал себя буквально раздавленным хадхдхабом, неимоверной огромностью Пустыни, ее вездесущим присутствием. Он понял, что охотники за Пряностью давно увидели его — любое темное пятно между небом и песком считается у фрименов символом человека. Они, несомненно, его видели и теперь проявят максимум осторожности. Они станут выжидать. Фримены всегда очень подозрительны при встречах в Пустыне и держатся за эту подозрительность, пока не убедятся, что или знают приближающегося человека, или он не представляет для них опасности. Даже живя в условиях имперской цивилизации с ее сложными правилами, эти люди оставались наполовину необузданными дикарями, которые хорошо усвоили, что нож не опасен, если он в ножнах мертвеца. Вот что может спасти нас, подумал Лето. — Дикость. Было видно, как разведчик подался вправо, потом влево — это был явный знак для тех, кто находился на земле. Он представил себе, как экипаж разведчика вглядывается в пространство позади Лето, чтобы узнать, не следуют ли основные силы за одиноким путником на одиноком черве. Лето направил червя влево, потом спрыгнул с его бока и отпрыгнул в сторону. Червь, почувствовав свободу, несколько раз сердито вздохнул, а потом на треть ушел под землю — он сильно устал от столь длинного путешествия. Лето отвернулся от червя. Разведчик кружил очень низко, продолжая подавать сигналы крыльями. Это были поисковики, несомненно нанятые контрабандистами, из осторожности не пользующиеся электронными средствами связи. Охотники за Пряностью. Покачивание крыльями — это сигнал о присутствии всадника с червем. Разведчик сделал еще один круг, опустил крылья и полетел прямо на Лето. Мальчик узнал тип машины: легкий орнитоптер, который начали использовать на Арракисе во времена деда. Машина сделала еще один круг и зашла на посадку против ветра, приземлившись в десяти метрах от дюны, на которой стоял Лето. Дверь слегка приоткрылась и из орнитоптера вышел человек, одетый в старую фрименскую полевую форму. Справа на груди человека красовалось символическое изображение копья. Фримен приближался не спеша, давая им обоим внимательно присмотреться друг к другу. Человек был высок, глаза его от систематического употребления Пряности были целиком окрашены в фиолетовый цвет. Маска защитного костюма закрывала нижнюю часть лица, сверху был надвинут капюшон. Было заметно, что в складках одежды человек прячет пистолет. Остановившись в двух шагах от Лето, человек, озадаченно прищурив глаза, окинул мальчика внимательным взглядом. — Доброй судьбы всем нам, — сказал Лето. Человек оглянулся, потом снова вгляделся в лицо ребенка. — Что ты здесь делаешь, дитя? — спросил он. Из-под маски костюма голос его звучал глухо и невнятно. — Хочешь стать затычкой в глотке червя? Лето снова воспользовался старинной фрименской формулой. — Пустыня — мой дом. — Венн? — спросил человек. — Куда держишь путь? — Иду на юг из Якуруту. Человек коротко рассмеялся. — Ну, Батиг, ты самый странный парень из всех, кого мне приходилось встречать в Танзеруфте. — Я не маленькая дынька, — возразил Лето, имея в виду слово батиг. Такое обращение содержало в себе страшный намек. Маленькая дынька росла на краю Пустыни, и ее водой мог воспользоваться каждый прохожий. — Мы не станем пить твою воду, Батиг, — сказал человек. — Меня зовут Мюриз, я арифа этого тайфа. С этими словами человек обернулся в сторону сборщиков Пряности. Лето особо отметил, что человек назвал себя судьей отряда. Он назвал своих людей тайфом, то есть группой или бригадой. Они не были ихван, то есть братьями. Наемные перекати-поле, это не вызывает никаких сомнений. За эту ниточку можно ухватиться. Мальчик молчал, и Мюриз снова заговорил. — У тебя есть имя? — Достаточно будет и Батига. Мюриз зловеще хохотнул. — Ты так и не сказал мне, что ты тут делаешь. — Ищу следы червя, — ответил Лето. Это был традиционный ответ, подразумевающий, что человек совершает хадж в поисках своего личного тайного откровения, Уммы. — Уж очень ты молод, — произнес человек. — Прямо не знаю, что с тобой делать. Ты нас видел. — Что я видел? — спросил Лето. — Я сказал тебе о Якуруту, а ты ничего не ответил. — Игра в загадки, — сказал Мюриз. — Ну что ж, тогда скажи, что это? — он показал рукой на скалу. Лето вспомнил о своем видении. — Это всего лишь Шулох, — ответил он. Мюриз оцепенел, и Лето почувствовал, как у него самого сильно забилось сердце. Наступило долгое молчание, и Лето ясно видел, что человек мысленно перебирает в уме и отвергает различные ответы. Шулох! После ужина в сиетчах наступало время для всяких историй, и очень часто можно было услышать массу караванных рассказов о Шулохе. Слушатели были всегда уверены, что Шулох — это мифическое место, где случаются всякие удивительные вещи, но рассказывают о них только затем, чтобы украсить рассказ. Лето вспомнил одну из таких историй. Однажды на краю Пустыни люди нашли ваифа и привели его в сиетч. Вначале ваиф отказывался говорить со своими спасителями, но когда он наконец открыл рот, то никто не мог понять ни единого слова. Шли дни, ваиф оставался все таким же безмолвным — мало того, он отказывался одеваться и вообще иметь дело с людьми. Каждый раз, оставшись один, он начинал производить какие-то странные движения руками. Были призваны на совет лучшие лекари сиетча, но и они только разводили руками, не в силах что-либо понять. Но однажды мимо открытой двери его комнаты прошла древняя старуха. Она увидела, что делает ваиф, и рассмеялась. «Он всего-навсего подражает движениям своего отца, который плел веревки- из волокон Пряности, — объяснила она людям. — Так он не чувствует себя одиноким». Мораль такова: «В старых обычаях Шулоха скрывается надежность и чувство причастности к золотой нити жизни». Мюриз молчал. — Я — ваиф из Шулоха, который умеет только двигать руками. По тому, как непроизвольно дернулась голова Мюриза, Лето понял, что тот знает старую историю. Человек заговорил тихо, но с явной угрозой в голосе. — Ты человек? — Такой же, как ты, — ответил Лето. — Ты говоришь очень странно для ребенка. Напомню тебе, что я — судья и могу защищаться от таквы. Ах да, подумал Лето. В устах такого судьи слово «таква» означало непосредственную угрозу. Таква — это страх, вызываемый присутствием демона, это верование широко распространено среди старых фрименов. Арифа всегда знал, как убить демона, за что его и избирали на этот пост, «потому что он обладает мудростью быть беспощадным, не проявляя при этом жестокости, зная, что доброта иногда сама порождает жестокость». Лето, однако, добивался именно этого эффекта и поэтому сказал: — Я могу подчиниться машхаду. — Я буду судьей в этом духовном испытании, — сказал Мюриз. — Ты принимаешь это? — Би-лай кафа, — ответил Лето. Без колебаний. Мюриз хитро улыбнулся. — Сам не знаю, зачем я это делаю. Проще всего было бы убить тебя и дело с концом. Но ты — маленький батиг, а у меня недавно умер сын. Пошли, мы полетим в Шулох, я посоветуюсь с Иснадом насчет того, что с тобой делать. Лето понимал, что за всеми этими увертками кроется смерть. Неужели находятся глупцы, которые им верят?