Нащупав пакет с соком, Рози протянула его маме. Раздались хлюпающие и глотающие звуки, потом мама произнесла: — Зверь скорее всего нас не тронет. А вот его он точно убьет. — Ты про Грэхема Хорикса? Да, скорее всего убьет. — Он дурной человек. Что-то оседлало его как лошадь, но из него выйдет дурная лошадь, и человек он дурной. Потянувшись, Рози взяла костлявую мамину руку в свою, но промолчала. Говорить-то было нечего. — Знаешь, — сказала мама, помолчав, — я очень тобой горжусь. Ты была хорошей дочерью. — О! — Мысль о том, что она маму не разочаровывала на каждом шагу, была совершенно новой, и Рози не знала как к ней относиться. — Может, тебе стоило выйти замуж за Толстого Чарли, — продолжала мама. — Тогда мы бы тут не отказались. — Нет, — возразила Рози. — Мне ни за что не стоило выходить за Толстого Чарли. Я его не люблю. Тут ты была совершенно права. Где-то наверху хлопнула дверь. — Он ушел, — сказала Рози. — Скорей. Пока его нет, давай рыть туннель. Сначала она зашлась смехом, потом расплакалась. Толстый Чарли силился понять, откуда на Сан Андреасе взялась Дейзи. А Дейзи прилагала такие же усилия, чтобы понять, как здесь очутился Толстый Чарли. И обоим не слишком удавалось. На небольшой сцене в конце зала певица в красном облегающем платье пела «Мне от тебя никуда не деться» (и делала это слишком хорошо для пятничной программы в заштатном ресторанчике). — Значит, ты ищешь старушку, которая жила по соседству, когда ты был маленьким мальчиком, потому что она, вероятно, поможет отыскать твоего брата? — Мне дали перо. Если оно еще у нее, вдруг мне удастся обменять его на брата? Попытка не пытка. Дейзи задумчиво моргнула и поковыряла салат — слова Толстого Чарли ее явно не убедили. — Ну а ты приехала на Сан Андреас в уверенности, что именно сюда сбежал Грэхем Хорикс после того, как убил Мэв Ливингстон. Но ты же здесь не как полицейская. Ты просто прилетела на свой страх и риск, в расчете на то, что он здесь. Но даже если ты его найдешь, ты ведь все равно ничего не сможешь сделать. Дейзи смахнула с угла губ помидорное семечко, вид у нее стал явно смущенный. — Да, я здесь не как полицейская, а как туристка. — Но ты ведь только что бросила работу и прилетела сюда за ним! За это тебя могут выгнать с работы, или в тюрьму посадить, или еще что. — Значит, мне на руку, что у Сан Андреаса ни с кем нет договоров об экстрадиции, верно? — сухо откликнулась она. — О Господи, — пробормотал себе под нос Толстый Чарли. Причиной этого «О Господи» стало то, что певица спустилась со сцены и с радиомикрофоном в руке стала обходить зал. В данный момент она спрашивала двух немецких туристов, откуда они родом. — Но зачем ему приезжать сюда? — спросил Толстый Чарли. — Конфиденциальность банковских счетов. Дешевая земля. Никаких договоров об экстрадиции. А может, он просто любит цитрусовые. — Я два года до смерти его боялся, — признался Толстый Чарли. — Схожу-ка я еще за салатом из рыбы с зеленью. Тебе что-нибудь принести? — Уже наелась, — ответила Дейзи. — Надо для десерта место оставить. Толстый Чарли двинулся к фуршетному столу, избрав окольный путь, лишь бы не попасться на глаза певице. Певица была очень красивой, а блестки на ее красном платье отражали свет и перемигивались. Она была много лучше оркестра. Толстому Чарли очень бы хотелось, чтобы она вернулась на сцену (ему понравилось, как она исполнила «День и ночь» и особенно задушевную «Ложку сахара») и перестала разговаривать с обедающими. Или по крайней мере с теми, кто сидит в его части зала. Он положил в тарелку еще всякой снеди, которая понравилась ему в первый раз. Из катания по острову на велосипеде, решил он, следует как минимум одно: развивается зверский аппетит. Когда он вернулся к столу, возле Дейзи сидел Грэхем Хорикс с рыжеватой порослью на подбородке и улыбался от уха до уха. — А, Толстый Чарли, — неприятно хохотнул Грэхем Хорикс. — Поразительно, верно? Приезжаю поговорить с вами с глазу на глаз, и кого нахожу в качестве бонуса? Восхитительную полицейскую. Прошу, садитесь и не пытайтесь устроить сцену. Толстый Чарли застыл как восковая кукла. — Садитесь, — повторил Грэхем Хорикс. — У меня в руке пистолет, а дуло прижато к животу мисс Дейзи. Дейзи, в чьи глазах читалась мольба, кивнула, подтверждая его слова. Ее ладони были плотно прижаты к скатерти. Толстый Чарли сел. — Пожалуйста, так, чтобы я мог видеть ваши руки. Прижмите их к столу, как она. Толстый Чарли повиновался. — Я всегда знал, что вы полицейский под прикрытием, Нанси, — объявил Грэхем Хорикс. — Провокатор, а? Устраиваетесь ко мне на работу, подставляете меня, обворовываете вчистую. — Я никогда… — начал было Толстый Чарли, но, поймав взгляд Грэхема Хорикса, осекся. — Вы считали, что умнее всех, — продолжал Грэхем Хорикс. — Думали, что я попадусь на удочку? Поэтому подослали мне тех двух, да? Ту парочку в доме? Вы думали, я поверю, что они действительно приехали в круиз? Еще не родился тот, кто меня облапошит. Кому еще вы рассказали? Кто еще знает? — Я не совсем понимаю, о чем вы говорите, мистер Хорикс, — сказала Дейзи. Певица заканчивала «Однажды»: голос у нее был богатый и блюзовый и вился вокруг слушателей как бархатный шарф. Однажды Ты по мне затоскуешь, мой милый, Однажды Тебе будет так одиноко. Однажды Ты затоскуешь по моим рукам, По моим поцелуям… Однажды… — Вы сейчас заплатите по счету, — сказал Грэхем Хорикс, — а потом я провожу вас и вашу даму к машине. Затем мы поедем ко мне. Надо поговорить по душам. Малейшая глупость, и я пристрелю вас обоих. Capiche?[6] Толстый Чарли усек. А еще сообразил, кто сидел за рулем того черного «мерседеса» и что сегодня сам он был на волосок от смерти. Он начал понимать, насколько же сбрендил Грэхем Хорикс и как мало у них с Дейзи шансов выбраться из этой передряги живыми. Певица закончила. По всему ресторану раздались аплодисменты. Толстый Чарли держал руки на столе. Он смотрел мимо Грэхема Хорикса на певицу и правым глазом, которого Грэхем Хорикс видеть не мог, ей подмигивал. Ей уже давно надоело, что с ней избегают встречаться взглядом, а потому подмигивание Толстого Чарли пришлось как нельзя кстати. — Вполне очевидно, мистер Хорикс, — говорила тем временем Дейзи, — что я приехала сюда из-за вас, но Чарли просто… Тут она умолкла, и на лице у нее возникла гримаска в точности такая, какую корчишь, когда дуло пистолета еще глубже утыкается тебе в живот. — Слушайте меня, — сказал Грэхем Хорикс. — Ради собравшихся здесь ни в чем не повинных людей давайте вести себя как добрые друзья. Я сейчас уберу пистолет в карман, но целиться он все равно будет в вас. Мы встанем. Выйдем к моей машине. И я… Он осекся. Завлекательно улыбаясь, к их столу приближалась женщина в красном с блестками платье с микрофоном в руке. И направлялась она прямо к Толстому Чарли, а в микрофон говорила: — Как вас зовут, милый? Микрофон она поднесла к лицу Толстого Чарли. — Чарли Нанси, — ответил Толстый Чарли. Горло у него перехватило, голос дрогнул. — Откуда вы, Чарли? — Из Англии. И мои друзья тоже. Мы все из Англии. Время остановилось. Так бывает, когда прыгаешь со скалы в океан. И выход только один. Сделав глубокий вдох, он произнес, что нужно: — В настоящий момент я без работы, — начал он. — Но на самом деле я певец. Пою, понимаете ли. В точности как вы. — Как я? И что же вы поете? Толстый Чарли сглотнул. — А что у вас есть? — Как по-вашему, — обратилась она к паре за столом Толстого Чарли, — удастся уговорить его спеть для нас? — Она указала микрофоном на сцену.