— Убирайся! — гремел Толстый Чарли. — И забери с собой свои солнце, джакузи и спальню! — Прошу прощения? Над ним склонилась обеспокоенная стюардесса. — Так… э-э-э… — пробормотал Толстый Чарли. — Разговариваю сам с собой. Но ни смущение, ни краска на щеках не смогли теперь испортить ему настроение: он даже не захотел, чтобы самолет упал в океан и тем положил конец его позору. Жизнь определенно налаживалась. Вскрыв набор предметов первой необходимости, он надел повязку на глаза и как можно дальше откинулся на сиденье. Он стал думать о Рози, которая почему-то постоянно превращалась в кого-то постройнее и пониже ростом и гораздо менее одетую. Толстый Чарли виновато призвал воображение к порядку и велел нарисовать девушку в одежде, а тогда, к ужасу и стыду своим, обнаружил, что на ней полицейская форма. Чувствовал он себя ужасно виноватым, но почему-то без особой искренности. Постыдился бы. Следовало бы… Поерзав на сиденье, Толстый Чарли издал одинокий удовлетворенный всхрап… Он все еще пребывал в отличном настроении, когда самолет приземлился в Хитроу. Сев на экспресс-поезд до Паддингтона, он с удовольствием отметил, что за его короткую отлучку из Англии решило выйти солнце. «Все до последней мелочи, — сказал он самому себе, — будет хорошо». Единственная странная нотка, бросившая тень неприятностей на утро, вкралась на полпути до вокзала. Толстый Чарли как раз смотрел в окно, жалея, что не купил в аэропорту газету. За окном тянулся зеленый лужок («Может, это футбольное поле при какой-нибудь школе?» — спросил себя Толстый Чарли), когда небо вдруг на мгновение потемнело и с шипением тормозов поезд остановился по сигналу семафора. Это Толстого Чарли не встревожило. Осенью в Англии солнце, по определению, появляется лишь изредка, зато сейчас не было ни обложных туч, ни дождя. Только вот у рощицы берез на краю поля стояла одинокая фигура. Сначала Толстый Чарли принял ее за пугало. Глупо, конечно. Откуда тут взяться пугалу? Да, разумеется, посреди поля пугалу самое место, но не футбольного же! И, уж конечно, не под березами. И вообще, если это было пугало, то свою работу оно делало из рук вон плохо. Ведь кругом же летала стая ворон. Больших черных ворон. А потом пугало шевельнулось. Оно было слишком далеко, чтобы разглядеть хорошенько, — просто фигура в потрепанном буром дождевике. Тем не менее Толстый Чарли узнал ее и сразу понял, что будь она ближе, то увидел бы высеченное из обсидиана лицо, иссиня-черные волосы и глаза, в которых притаилось безумие. Тут поезд дернулся и покатился вперед, и через несколько секунд женщина в буром дождевике скрылась из виду. Толстому Чарли стало не по себе. Он ведь почти убедил себя, что случившееся (нет, на самом деле ничего там не случилось, кажемость сплошная!) в гостиной миссис Дунвидди было какой-то галлюцинацией, сюрреалистическим сном, возможно, отчасти верным, но не более того. И никого он на самом деле не встречал, а видел лишь набор образов, символов высшей реальности. Ну сами посудите, не мог же он отправиться в реальное место и заключить там реальную сделку, правда? Просто подсознание через сон подбросило ему горстку метафор, только и всего. Он не стал спрашивать себя, откуда у него взялась уверенность, что скоро жизнь начнет налаживаться. Есть реальность и РЕАЛЬНОСТЬ, и одни вещи реальнее других. Все быстрее и быстрее поезд, стуча колесами, нес его в Лондон. Возвращаясь из греческого ресторанчика, Паук почти подошел к дому, когда кто-то тронул его за плечо. — Чарльз? — спросила Рози. Паук подпрыгнул или, во всяком случае, дернулся и испуганно охнул. — Чарльз? С тобой все в порядке? Что у тебя со щекой? Он уставился во все глаза на невесту Толстого Чарли и, помолчав, спросил: — Ты это ты? — Что? — Ты Рози? — Что за вопрос? Конечно, я Рози. Ты поранил щеку? Паук плотнее прижал к щеке салфетку. — Порезался. — Дай посмотрю. Она отвела его руку от щеки. Салфетка была испачкана алым, словно в нее впиталась кровь, а вот на щеке — ни царапины и кожа чистая. — Тут ничего нет. — А-а… — Чарльз? С тобой все в порядке? — Да, — сказал он. — Все. Нет, пожалуй, не в порядке. Кажется, нам лучше вернуться ко мне домой. Думаю, там мне будет безопаснее. — Мы собирались куда-нибудь на ленч, — сказала Рози тоном человека, который беспокоится, что поймет, что на самом деле тут происходит, только если откуда-нибудь выпрыгнет телеведущий и покажет, где спрятаны скрытые камеры. — Да. Знаю. Но, кажется, меня только что пытались убить, И она выдавала себя за тебя. — Никто не пытается тебя убить, — сказала Рози, попытавшись (безуспешно) произнести эту фразу так, будто не старается подладиться под душевнобольного. — Даже если никто не пытается меня убить, можно нам обойтись без ленча и пойти ко мне? У меня дома есть еда. — Конечно. Паук развернулся и зашагал к дому, а Рози пошла за ним следом, недоумевая: и когда Толстый Чарли успел так похудеть? Ему идет, решила она. Очень идет. На Максвелл-гарденс они свернули молча. — Посмотри-ка, — сказал вдруг Паук. — Что? Он показал ей льняную салфетку. Свежее кровавое пятно исчезло, ткань теперь была совершенно белой. — Это фокус? — Если да, то не мой, — пробормотал Толстый Чарли. — Ради разнообразия. Салфетку он бросил в урну. В этот момент перед домом Толстого Чарли остановилось такси и оттуда помятый и щурящийся на солнце вылез Толстый Чарли с белым пластиковым пакетом в руке. Рози посмотрела на Толстого Чарли. Рози посмотрела на Паука. Потом снова на Толстого Чарли, который, открыв пакет, достал огроменную коробку шоколадных конфет. — Это тебе, — сказал он. — Спасибо. Рози автоматически взяла конфеты. Перед ней было двое мужчин, которые и выглядели, и говорили совершенно по-разному, а она тем не менее не могла определить, который из них ее жених. — Я схожу с ума, верно? — сдавленно спросила она. Так было много проще. Теперь она поняла, в чем дело. Более худой из двух Толстых Чарли, тот, у которого была серьга в ухе, обнял ее за плечи. — Тебе нужно домой, — сказал он. — Тебе нужно поспать. А когда проснешься, забудешь про все случившееся. «Да, — подумала она. — Насколько все становится проще, когда у тебя есть план». Домой она возвращалась бодрым шагом, прижимая к груди коробку шоколадных конфет. — Что ты сделал? — спросил Толстый Чарли. — Она словно бы отключилась. Паук пожал плечами. — Не хотел ее расстраивать. — Почему ты не сказал ей правду? — Подумал, что сейчас это было бы не совсем уместно. — Как будто ты знаешь, что уместно, а что нет! Паук положил ладонь на дверь, и она распахнулась. — У меня ключи, знаешь ли, есть. Это же мой дом. Они вошли в коридор, поднялись по лестнице. — Где ты был? — спросил Паук. — Нигде. Гулял, — сказал Толстый Чарли, запираясь, словно подросток. — Сегодня в ресторане на меня напали птицы. Знаешь что-нибудь про это? Ведь знаешь, да?