В прошлой жизни я была обречена на офисные будни и неспешное продвижение по карьерной лестнице. Сперва, через пару лет, я стану начальником отдела контроля качества, затем - вице-президентом компании. Потом я буду первым вице-президентом, а когда-нибудь, к пенсии, превращусь в партнера… Но где, спрашивается, в этой жизни небо и море? Простор, путешествия, соленые брызги, новые города и страны? Небо и море - то, что я любила с детства и во что меня повторно влюбил Георгий? Неужели мне, с моей внешностью, мозгами и дипломом, не найдется местечка, скажем, на круизном судне? Или хотя бы на пароме, курсирующем в Хельсинки, Таллин или Киль?… Или, может быть, на той новой яхте, что строит сейчас для кого-то Георгий? В мою дверь осторожно постучали. - Да-да? - бодро откликнулась я. - Проснулась, деточка? - раздался голос старушки. - Тогда умывайся и приходи завтракать. - А что, будет завтрак? - Конечно! В настоящих гостиницах в нынешние времена ведь кормят завтраком! А у меня чем хуже? Брекфаст у моей хозяйки превзошел любой гостиничный: омлет с ветчиной, оладушки с вареньем, овсянка, сыр с колбасой. Я уплетала, не задумываясь о калориях: что значит лишний килограмм веса или лишний сантиметр талии в сравнении с тем, что ни эти килограммы, ни эта талия могли уже вовсе не существовать на свете?! - Ну как, детонька? - осторожно спросила меня старушка после того, как я горячо поблагодарила ее за завтрак. - Дальше куда поедешь или у меня останешься? - Конечно, у вас! И я с легким сердцем оставила у хозяйки своего «Вюиттона» и отправилась заново осваивать мой любимый город. Мой новый город. Город, в котором я теперь буду жить. И еще хотела я совершить одно дельце… Город меня не разочаровал. Точнее, очаровал снова. И очаровал - со страшной силой. Только в Питере можно нынче услышать такие обрывки разговоров в толпе: - Ты знаешь, ведь счастье, я полагаю, является некой вневременной категорией… - Мне кажется, Льоса наконец написал свой лучший роман… - Может, нашему равнинному городу как раз и не хватает какого-нибудь небоскреба?… И все это - с промежутком в семь минут, в толпе на Невском!… Какой разительный контраст с Москвой, где все разговоры - только о деньгах и о понтах и все вокруг - деньги или понты!… Только в Питере можно увидеть дядьку в пижаме (!), прогуливающего на Литейном болонку. Только в Питере мужик может устроиться в одиночку на гранитных ступеньках набережной с воблой и пивом и блаженно вкушать свой неспешный обед, подставляя лицо июньскому солнцу… Только в Питере болельщики, словно где-нибудь в Севилье, едут на стадион, высунувшись из окон машин со своими знаменами и непрерывно сигналя… Да, я знала, что здесь бывает зима, и ледяной ветер, высекающий слезы, и солнца не видно в мглистом тумане, а светло лишь три часа в день - но это не мешало мне находиться в эйфории и с каждым шагом уверяться в мысли, что сей град - мой!… Однако со вторым пунктом моей новой жизни дело обстояло сложнее. По домашнему телефону Георгия мне ответили, что он давно здесь не живет и его нового номера никто не знает. Его мобильный четырехлетней давности оказался наглухо отключен. Наступило время обеда. Наш с Георгием любимый «лягушатник» на Невском был превращен в магазин - и я уселась в кафе, тоже с видом на Казанский собор - но на втором этаже свежеотреставрированного Дома книги. Тут-то ко мне и подсел редкостный красавец. - Вы извините, но все столики заняты… Я исподволь разглядела его: да, красавец, но при этом совсем не прекрасный во всех отношениях метросексуал, а брутальный мужчина в духе Бандераса. От него пахло незнакомой мне, но обвораживающей туалетной водой. И еще почему-то - морем… И сердце вдруг толкнулось: а что, если он, этот незнакомец, - достойная замена моему, кажется, утраченному навсегда Георгию? Через десять минут мы болтали с ним как старые приятели. Его взгляд был обволакивающим, как и его одеколон. От него так и исходили флюиды мужественности. Казалось, их могло хватить на всех теток в книжном кафе - однако его корпускулы любви имели единственный адрес и атаковали одну меня. Я не стала раскрывать перед незнакомцем карты: просто туристка, приехала на выходные развеяться в Северную столицу. Он сказал, что работает в автобизнесе, и это могло означать все, что угодно. Может, он впаривает в крутом салоне новые «Вольво». А может, чинит старые «Жигули». Впрочем, какое это имеет значение - когда руки у него сильные, а пальцы тонкие, с ухоженными ногтями. И говорил он тоже как обволакивал: тембр голоса, как у Высоцкого, а слова - нежные. Я почувствовала, что у меня замирает под ложечкой и холодеет внизу живота. Он сказал: - Хотите, я покажу вам Питер, какой вы ни разу не видели? - Такого Питера нет. Я здесь была тридцать восемь тысяч раз и видела все. - Вы себе льстите. А памятник Носу? А дом, где жил Раскольников? А котельная, где работал Цой? Да пусть хоть котельная, с такими-то руками и голосом!… И через пять минут мы сидели в его машине, очень достойной «Ауди» с кожаным салоном, и он пришпорил своих лошадей вдоль да по Невскому… А когда был осмотрен - каюсь, изнутри кондиционированной прохлады авто - дом Раскольникова и уже назревал первый поцелуй, у моего рыцаря зазвонил телефон. Он взял трубу и вдруг гаркнул: - Че ты мне звонишь?! Сам ни черта решить не можешь?! Превращение ласкового кавалера в вопящего смерда оказалось столь стремительным, что я даже вздрогнула. А дальше - не стесняясь ни меня, ни канала Грибоедова, он вдруг обрушил на своего собеседника - по-видимому, подчиненного - такой поток злобного мата, что у меня аж дыхание перехватило. Мой принц брызгал в трубку слюной, и на его лбу от злобы вздулась жилка. Казалось, он готов от ярости выпрыгнуть и из кожаного сиденья, и из льняных штанов. Таких зверских ругательств я не слышала даже от грузчиков нашей магазинной сети на всех просторах СНГ. А когда он закончил, то преспокойно бросил трубку на «хэндс-фри» и почти ласково обратился ко мне: - Ну, что - погнали дальше? Мы объездили с ним еще штук шесть неизвестных питерских памятников - но я отклонила его предложение поужинать. И никаких поцелуев в авто больше у нас не назрело. С моей стороны и не могло назреть, как он ни ерзал. По отношению к своему новому знакомому я вдруг стала холодна, как лед, а когда он однажды дотронулся до меня своими сильными длинными пальцами - даже вздрогнула. Нет, я вовсе не пай-девочка, могу и сама для придания речи сочности запулить ненормативной лексикой - но я терпеть не могу хамелеонов. Со мной он, значит, ластится, как котик; на подчиненного орет, как разгневанный буйвол, а с начальством или с крутыми, наверно, скулит, как поджавшая хвост собака?… Может, я слишком требовательна и несправедлива, но мы расстались просто друзьями (и даже обменялись телефончиками), но ни отвечать на звонки моего нового знакомого, ни встречаться с ним мне больше не хотелось… …А потом начались будни. Я по-прежнему проживала у милой старушки на Лиговке. И оказалось, что в Питере - как, наверно, в любой точке на земле - жизнь далеко не столь безоблачна, как кажется в первый день, когда утреннее солнце ломится в окна. Я наведалась в порт. Меня манили синие просторы. У пирса стоял белоснежный паром. В криках чаек мне чудилось: «Плыви! Плыви!…» Но когда я, с третьего захода, добилась аудиенции в кадрах, мне предложили место буфетчицы на сухогрузе, уходящем в Арктику. И преподнесли сие как величайшее одолжение, за которое я должна расплатиться - желательно натурой, не выходя из начальственного кабинета. Я уже планировала совершить инкогнито налет на столицу - за дипломом и трудовой книжкой - и снизить уровень своих притязаний до дилера в плавучем казино - как однажды на выходе из порта все-таки столкнулась нос к носу с ним… - Ты… - только и произнес Георгий. Я подтвердила: - Да, это я. - Как ты здесь? - Вот хочу попроситься юнгой на твою яхту. - Яхту?! - поразился он. - Ты что, не строишь больше яхт? - Нет. - Что же ты делаешь в порту? - Собираюсь в Барселону. Представителем «Роскомфлота». Он нетерпеливо глянул на часы. - Что, летишь на всех парусах? - спросила я. - Признаться, да. На послезавтра куплен билет, а жене до сих пор еще визу не дали. - Ты давно женат? - Года четыре. А ты? - А я только собираюсь, - соврала я. - За кого? - За одного яхтсмена. Врать - так по-крупному! - Я его знаю? - нервно спросил он. - Нет, - сказала я. Он сразу успокоился. И, кажется, даже, сволочь, искренне порадовался. - Поздравляю. На свадьбу пригласишь?