— И кто туда полезет? — Ты, конечно. Револьвер у тебя? Алекс причислял себя к людям неробкого десятка, однако его передернуло при мысли, что надобно по доброй воле соваться в провал, который многие считали логовом Князя Тьмы. А хозяйка, узнав о сумасбродной затее, замахала руками на манер ветряной мельницы и закудахтала что-то на неразборчивом ломбардском диалекте. — Похоже, она не очень рада. — Максимов достал из кармана золотой. — Эй, сударыня! Веревка, факел — и монета ваша. Нет — мы найдем других помощников. Вид денег образумил мадам. Она перестала кудахтать и рассудила, очевидно, так: ничего со мной не станется, если я принесу этим чокнутым то, что они требуют. Это же их идея, а не моя. Факел и веревка — предметы сами по себе нейтральные, и если кто-то собирается использовать этот безобидный набор для богомерзкого дела, я тут совершенно ни при чем. Утешив себя, благочестивая госпожа выхватила у Максимова золотой, и через четверть часа все необходимое было доставлено в овраг. Сама же она, выполнив поручение, стремглав бросилась к жилым дворам, колыхаясь, точно огромный галантин. — Баба с возу — кобыле легче, — огласил Максимов избитую народную мудрость. А Анита спрогнозировала: к обеду вся округа будет знать, что заезжего перпиньянца, который дерзнул порвать чертову записку, затянуло в Пропасть Сатаны, куда, без сомнения, отправятся и двое полоумных иностранцев, решивших проследить его путь в недра огненной геенны. — Пожалуй, после такого даже кюре поверит в силу этих каракулей, — проговорил Алекс, раскручивая веревку и привязывая один ее конец к остроугольной каменюке, лежавшей невдалеке. — Значит, нам с тобой никак нельзя исчезать. Более того, мы обязаны выяснить, куда подевался наш несчастный друг. Ты готов? — Да. Максимов тайком перекрестился, проверил, легко ли открывается специальный клапан под фалдой, где пристроен заряженный револьвер, и, схватившись за веревку, соскользнул в колодец. Анита, нагнувшись, светила ему факелом. Перебирая мохнатый пеньковый канат, Алекс упирался ботами в стенку колодца и аршин за аршином спускался вниз. Слой глины, выстилавший дно оврага, оказался довольно тонким, под ним шел каменный пласт. — Занятно! — донесся снизу гулкий голос Максимова. — Здесь со всех сторон выступы. При известной ловкости можно обойтись и без веревки… Жили бы в деревне мужики похрабрее, они бы давно тут все излазили. Спуск не затянулся. Алекс, преодолев сажени три, очутился в горизонтальном тоннеле, который вел в сторону моря. — Брось-ка мне факел, Нелли! Хочу посмотреть, что там дальше… Палка, обмотанная горящей промасленной ветошью, прочертила колодезный мрак и упала к ногам Максимова. Он поднял ее, шагнул в тоннель и скрылся с глаз наблюдавшей сверху Аниты. Потянулись, как пишут в старомодных романах, томительные минуты ожидания. Анита до рези вглядывалась в беспросветный мрак колодца, пыталась уловить какие-нибудь звуки, но гранитная толща скрадывала все. Волей-неволей накатывала будоражащая нервы дума: не опрометчиво ли было отправлять Алекса в неизведанное? Вдруг там и правда обитают демоны, которые сейчас обгладывают его кости и пьют теплую кровь… Тьфу ты, какая ересь приходит на ум! Прочь ее, прочь! Нет там ни демонов, ни упырей, а есть… О том, что там есть, поведает Алекс. Вот он, родимый, вышел из тоннеля и, как Прометей, поднял над головой догорающий факел. Кажется, невредим. — Как ты? — продребезжала в зев колодца Анита. Предательский спазм все-таки сковал гортань, мешая говорить нормально. Максимов, цепляясь за выщербленную стену, поднялся без помощи веревки. Акробатической сноровки для этого не потребовалось — хватило силы и гибкости, какими мог обладать любой здоровый мужчина средних лет. Отдышавшись и отряхнув запачканный костюм, он приступил к отчету: — Это какая-то древняя шахта. Кое-где наполовину завалена, но я прошел до конца. Не знаю, кто и для чего ее прорубил… Она выходит к берегу через нору, заросшую травой почти в рост. Снаружи не увидишь… — А по дороге к морю тебе ничего не встретилось? — Встретилось. Сбоку от тоннеля есть пещера, вся черная, как могила. И тесная. Размером примерно три шага на два. Я думаю, там держали пленников. — Почему? — Больно безрадостный у нее вид. На стенах — что-то наподобие фресок: скелеты, песочные часы, петух… Наверное, все это символизировало скорую казнь. И вот. — Он показал Аните ветхую, расползающуюся в пальцах полоску материи угольного цвета. — Похоже, арестантам перед смертью завязывали глаза. — А надписей ты нигде не заметил? Максимов наморщил лоб. — Да… Под скелетами что-то нацарапано. Латынь или какой-то другой язык. Первое слово «visita», а дальше я не разобрал. — Тогда все понятно! — Анита заметно повеселела. — Это не камера смертников, а Дом потерянных шагов. В нем не держали приговоренных к казни. Наоборот — готовили людей к обновленной жизни. — Что?… — Сразу видно, что ты не увлекался франкмасонством. А ведь в России оно до сих пор в моде, в свое время даже государи императоры состояли в ложах… Скелеты, петухи, песочные часы, чаши с ртутью — все это символизирует бренность бытия. А надпись, которую ты не разобрал, гласит, если перевести ее вкратце, следующее: «Посети недра земли и очистись». В черную комнату приводили кандидатов в масоны, чтобы дать им возможность обдумать сделанный выбор. Максимов сосредоточенно размышлял — интеллектуальная работа ясно отражалась на его лице. — Хорошо. Допустим, здесь когда-то собирались масоны. Место уединенное, скрытое от любопытных глаз. Чтобы им никто не мешал, они окружили этот колодец суевериями, но потом все было заброшено… Но какое отношение к нему имеет мсье Гаше? — Самое непосредственное. Ты разве не разглядел у него на запонке изображение Всевидящего Ока? Он тоже из масонов и, конечно, знал о подземелье. — И воспользовался тоннелем, чтобы сбежать? — Боюсь, Алекс, ты не до конца понял, что происходит. Но ничего, скоро поймешь. — Анита что-то подсчитала, глядя в небо, и деловито сообщила: — Мы задержимся здесь еще на три-четыре дня. А то и на неделю. Максимов не спорил. Он видел, что загадка близка к разрешению. Уезжать в самый интригующий момент просто непростительно. Ему не терпелось расспросить Аниту, что же такое пришло ей в голову, но тянуть из нее жилы было бесполезно: все равно не расскажет. Теперь остается только ждать. Как и следовало предполагать, кара, обрушившаяся на мсье Гаше (а хозяйка «Гранд-Паласа» представила его исчезновение именно так), произвела среди рыбаков невероятный фурор. Проклятые записки и раньше наводили на всех панику, а после очередного наглядного подтверждения их злого могущества никто и думать не смел о своеволии. На марки и конверты выгребали даже мелочь из детских копилок, а почтовое отделение деревни работало с утра до ночи по удлиненному графику. Поэтому когда Анита пришла туда и предложила бескорыстную помощь, ее приняли с радостью, несмотря на то, что это противоречило служебным инструкциям. Ей отвели закуток, и она взялась за сортировку писем, причем так проворно, будто всю жизнь только этим и занималась. Работая, она развлекала новоявленных коллег рассказами о своих путешествиях по Европе и задавала невинные вопросы: сколько дней идет письмо отсюда до Рима, долго ли еще продлится штиль на море. Своим обаянием она покорила всех, и главный почтовик в знак восхищения преподнес ей букетик полевых цветов, чем вызвал ревность Алекса. Все закончилось через шесть дней. В один из вечеров Анита попросила мужа одеться потеплее и проследовать за ней к морю. Веронику оставили в гостинице укладывать пожитки. — Неужто с утра едем? — возрадовалась служанка, которой до смерти осточертела эта чуждая провинция, где творилось невесть что. — Очень надеюсь, — уклончиво ответила Анита и поторопила Алекса: — Идем! У Максимова зрела опаска, что они пойдут к Бездонному Колодцу, что представлялось ему безрассудным. Ночь, деревня объята страхом… В случае чего никто не придет на выручку, хоть закричись. Однако Анита, покинув гостиницу через черный ход, чтобы не ставить в известность болтливую хозяйку, свернула к морю, что вызвало у Алекса некоторое облегчение. Здесь, по крайней мере, обстановка была не такой устрашающей. Полная луна, напоминавшая парижский уличный фонарь, но многократно увеличенный и подвешенный на недосягаемой вышине, освещала глянцевую, подернутую мелкими морщинами акваторию. Дул несильный ветерок, он нес прохладу. Максимов расстегнул шинель. К чему теплая одежда, когда после установившейся позавчера знойной погоды так и хочется подставить себя под освежающие воздушные струи… — Не очень-то рассупонивайся, — покосилась на него Анита, употребив одно из слышанных в России просторечных слов. — Неизвестно, сколько надо будет дожидаться. — Чего дожидаться? Анита приложила палец к губам. По скрипучему песку они подошли к скале, откуда свергся компаньон господина Гаше. Фотографический аппарат с нее давно убрали, в лунных лучах скала отливала лимонным блеском. — Ты хочешь подняться? — прошептал Максимов. — Нет. Нам бы вон туда… — Анита показала на узенькую стежку, которая вела к нише, обращенной к морю. — Но нельзя. — Почему? — Спугнем главных действующих лиц. Попробуем занять позицию в партере, но так, чтобы нас не увидели. Они походили по пляжу и наткнулись на песчаный бархан, наметенный ветром. За ним и укрылись. Максимов, одолеваемый предчувствием большого приключения, держал руку на револьвере и смотрел туда же, куда и Анита, — на море. Минул час, за ним еще один… Максимов подмерз и, мысленно похвалив супругу за предусмотрительность, закутался в шинель. Дневная духота давно спала, вдоль побережья гулял холодный сквозняк. Или его лихорадило от неизвестности? Вдруг Анита, которая сидела на песке нахохлившись и походила в своей душегрейке на задремавшую птицу, встрепенулась и едва слышно воскликнула: — Плывут! Максимов, который в отличие от нее и впрямь погрузился в сонное забытье, поморгал, протер глаза и разглядел на горизонте силуэт корабля, шедшего к берегу. Корабль ловил всеми парусами малейшие потоки ветра и быстро приближался. Вскоре уже можно было опознать в нем двухмачтовую шхуну американского образца — из тех, что используются, как правило, для каботажных плаваний на небольшие расстояния. Флаг на грот-мачте отсутствовал, по бортам и на носу стояли пушки, что свидетельствовало о ее отнюдь не мирном назначении. — Интересно, — проговорил Алекс на ухо Аните, — как они собираются причаливать? Тут сплошные рифы… Или шкипер знает эту местность, как свою зюйдвестку? Не успел он умолкнуть, как в скальной нише вспыхнуло ярчайшее искристое пламя. Это горел фальшфейер — приспособление для подачи световых сигналов, начиненное зажигательной смесью, — да так ослепительно, что не нужно было никакого маяка. Ни Анита, ни Алекс не могли видеть, кто скрывается в выемке у самой кромки воды. Максимов пополз было по песку вперед, но Анита удержала его, дав понять: еще не время. Шхуна остановилась прямо напротив скалы, с левого борта спустили шлюпку с четырьмя гребцами, и она понеслась к суше. Вскоре лодка ткнулась в песок, и гребцы убрали весла. Сидевший вместе с ними высокий человек, закутанный в плащ, как испанский идальго, что-то скомандовал и выскочил на берег. Ему навстречу из ниши уже спешил не кто иной, как мсье Гаше. С лощеным коммерсантом произошла разительная перемена — в матросской непромокаемой куртке и сапогах до колен он больше смахивал на деревенского мужлана. Прибывший на шлюпке по-братски обнял его, они негромко засмеялись, и тут Аните вздумалось наконец выступить на сцену. Она встала, стряхнула песчинки и направилась к этим двоим. Алекс не получил распоряжений, но он и так знал, что делать, — с револьвером на изготовку он сопровождал ее в качестве верного телохранителя. — Добрый вечер, сеньоры! — приветливо произнесла Анита. — Отличная погода, не правда ли? Лицо мсье Гаше исказилось, он сунул руку под куртку, а гребцы в шлюпке зашевелились, сверкнули вынутые из-под скамеек ружья. Казалось, вот-вот прозвучит сакраментальное «Измена!» и дружный залп скосит непрошеных свидетелей. Но Анита, ничуть не оробев, устремила взгляд на незнакомца в плаще, словно знала, что он здесь главный и от его слова зависит дальнейшее развитие событий.