Похоже, Дункан согласился с Максом. – Какой смысл злиться и нервничать по поводу того, что ты не можешь изменить… – Ты должен знать своего врага, – ответил Макс. – Все люди – враги Псов. – Кто сказал такое? – Ты знаешь, как люди с обычными собаками в Китае обращаются? Или в Африке? А как насчет наших однопометников и родичей, которых убили в Пало-Альто и Кембридже? Дункан тихонько заскулил. – Не скули, – одернул его Макс. – Ты должен смотреть правде в глаза. А то ты предпочитаешь в игры играть и не думать о главном. Правда в том, что люди – и людские правительства – подписали всем нам смертный приговор. Это геноцид. – Конечно, не всем удалось выбраться… – Хватит эвфемизмов. Что значит «удалось выбраться»? Большая часть нас была убита. Убита. Конкретными людьми, работающими на людские правительства. Не забывай об этом. Макс помолчал. – О’кей, у меня последняя камера. А твои… Дункан, черт подери, ты где? – Чо? Да тут я! Блю огляделся. В самом деле, где Дункан? Он потерял его из виду. А, вон он, там, где должен был первую камеру поставить. – Дункан! – заорал Блю. – Что ты там возишься? Камеры поставил? – Ой, ой, черт! Только одну еще, извиняюсь. Отвлекся на этот классный кусок базальта с ровной прожилкой… Блю зарычал. – Проклятье, Дункан! Я за тебя должен это сделать? – Нет, нет, сейчас сделаю! Блю покачал головой, поднял заднюю ногу и помочился. Моча пошла в мочесборник скафандра, позже она отправится в устройство переработки, в палатке. Звук журчащей по камням воды, который поставил в систему скафандров Рекс, – веселая штука. Теперь-то он оценил, а в первый раз, после того как Рекс настроил звуковой эффект, он перепугался, решив, что в скафандре утечка. И покачал головой. Надо признать честно, вся их раса – сборище неудачников. Макс, все время твердивший о геноциде и о том, что надо отбиваться. Дункан, играющий в свои РПГ, когда надо обращать внимание на что-то важное. Рекс, способный взломать и перепрограммировать все, начиная с камер и заканчивая… мочеприемниками. Его размышления прервал писк сигнала об ошибке. На внутришлемном дисплее скафандра появился текст. 0x13 runtime: geotag.xr unable to mark piss location Не может отметить место метки, понимаешь ли. Блю моргнул и покачал головой. Конечно. Связи со спутниками нет. А Рекс добавил в программу еще один прикол: регистрацию меток. * * * Блю вылезал из скафандра последний, если не считать Дункана, который еще стоял в шлюзе. И тут Рекс радостно взвизгнул. – У меня есть снимки! Блю посмотрел на Джона и остальных Псов, которые стояли перед стенным экраном. – У меня не было всех необходимых библиотек, – не унимался Рекс, – так что пришлось использовать кэш моего скафандра, а я заранее не знал, что нам может понадобиться хорошая обработка снимков. – Мы поняли, – сказал Джон, кивая. – Показывай. Рекс кликнул по кнопке, набрал текст, и на экране появились снимки. Зернистые, нечеткие, отдельные части спутников были в тени… но главное было трудно не заметить. Все спутники были почерневшими и оплавленными, их солнечные батареи и антенны были сожжены. Первым заговорил Рекс: – С птичками проблема не в софте. Это физические повреждения. Земные правительства сожгли наши спутники. Блю кивнул. – Так что мы действительно отрезаны от Аристилла. Дункан заскулил. – Может, сброс груза с регенераторами воздуха все-таки сделают? Макс задрал голову. – Кто знает? Если уж на то пошло, кто знает, цел ли еще Аристилл? Вполне можно предположить, что туда ядерным зарядом шарахнули. Дункан нервно задышал. Все молчали. – Да, ребята, в интересные времена нам жить довелось, – прервал молчание Джон. Глава 18 2064: Земля, Вашингтон, Белый дом Президент Джонсон откинулась на спинку кресла, слушая презентацию, которую проводил генерал Боннер. Отдельные моменты казались ей сущей бессмыслицей – какие-то спутники вокруг Луны, этого же быть не может, – но она решила не поправлять его. Боннер показал рукой на настенный экран, и там появился следующий слайд. – Отвечая на вопрос, скажу: нет, ограничение Бюро Природосберегающих Исследований на плотность мощности лазера не распространяется на Министерство Обороны. И даже если бы распространялось, эта программа имеет секретность на уровне П-3, так что все нормы по раскрытию информации, за исключением случаев харассмента и прямого вреда окружающей среде, ее тоже не касаются. Следующий. Катерина подняла палец. – У нас есть подтверждение того, что лазеры попали по спутникам Луны? – Так точно, – ответил Боннер, кивая. Он снова показал рукой на экран, и там начало воспроизводиться видео. Нерезкое изображение спутника, раскинувшего в стороны солнечные батареи, будто чайка крылья, с тарелками радиосвязи и окулярами лазерных каналов. Спустя мгновение изображение ярко вспыхнуло. Мелкие детали задымились и исчезли. Более крупные почернели и оплавились. Яркий свет погас. Боннер приподнял подбородок. – У нас имеются видео сожжения всех четырнадцати спутников. Следующий. Повисло молчание. – Отличная работа, генерал, – сказала сенатор Линда Хейг. – Мадам президент, полагаю, что вы послали экспатам четкое сообщение. Благодарю вас. Президент Джонсон улыбнулась. Линда великолепна, всегда отдаст должное тем, кто этого заслужил. Ей это нравилось. Многим в Вашингтоне стоило бы этому поучиться. Американцы – великий народ, они никогда не стесняются подбежать к ней в студии, на улице, в аэропорту, на предвыборном митинге, чтобы познакомиться, выразить ей свою любовь, поделиться с ней своей энергией. А вот этот город совсем иной. Здесь все ее посмешищем считают, раз она не училась в правильной частной школе, не получила диплом в университете «Лиги Плюща», заработала себе имя в шоу-бизнесе, а не в бесконечных интернатурах, мозговых центрах и НКО. Все они самодовольные и гордые. Они уважают ее пост, но не уважают ее саму. Разница ощущается слабо, но ощущается. Они даже думают, что раз у нее нет такого образования, как у них, то она не заметит этого скрытого презрения. Совершенно не понимают, что именно она умеет куда лучше их не выступать на сцене, а понимать людей. Разных людей. Она способна понять этих чопорных уродов голубых кровей ничуть не хуже, чем простых американцев. Она знала, что они о ней думают: не только то, что она не из той школы или семьи, но и даже не того жанра артист. Не кинозвезда, не музыкант, даже не аккредитованный журналист, работающий на сетевом канале класса А, просто ведущая ток-шоу, которое смотрят разведенные женщины и безработные мужчины. Она видела их мысли насквозь, понимала, что в результате зависть вкупе с презрением заставляют их быть злопамятными и вредными. Что, в свою очередь, ведет к тому, что они саботируют все, что бы она ни делала. Она ненавидела этот город. А что же Линда Хейг? Несмотря на то, что она в оппозиционной фракции партии, сенатор ведет себя совершенно нормально. В самом деле, учитывая ее твердолобый характер WASPa, ее происхождение, деньги, которые есть у ее семьи. Не поклонник, но проявляет должное уважение. Их рабочие отношения, продолжающие крепнуть, – лишь еще одно доказательство того, что недоброжелатели попросту не понимают ее, не знают, как с ней работать. Она поглядела на Линду Хейг. Вот этот человек ее понимает. Никаких тебе высокомерных взглядов, никакого снисхождения. Эта женщина понимает, что ей всего лишь надо проявить чуточку уважения, чуточку послушания, и она обретет в лице президента друга. А уж следить за тем, кто ей друг, а кто – нет, Темба умела хорошо. Она огляделась по сторонам. Большая часть этих людей ей не друзья. Взять, к примеру, Боннера. По крайней мере, пытается делать вид. Но искренне ли его уважение? Он может выполнить порученное, поэтому она его терпит – и даже позволяет ему думать, что она его одобряет. Боннер вывел на экран последний слайд презентации. – Итак, вот то, чего мы добились. Стопроцентное выведение из строя структуры противника. Он повернулся и поглядел на нее. Как и все остальные.