– Добрый вечер, – настороженно кивнул охранник. – Вы не могли бы мне помочь? – она открыла сумочку и, достав телефон, открыла фотографию Вероники и сунула ее под нос охраннику, – я ищу свою сестру, Нику. Мне сказали, что она работает здесь. Девушку на фотографии охранник узнал, в этом не было ни малейшего сомнения. Лицо исказила гримаса, но он справился с собой и через несколько секунд снова стал равнодушно-непроницаемым. – Нет, не видел, – немного поколебавшись он пожал плечами и, все-таки, не удержался, – а почему вы ее ищите? На это у Дины уже был ответ: – Понимаете, год назад она на смерть разругалась с мамой, хлопнула дверью и уехала. Мама у нас человек тяжелый и я сестру не виню, – забормотала она. Усталость, безденежье и отчаяние сыграли свою роль, на глазах заблестели слезы, и Дина вошла в образ несчастной сестры и дочери. – А сейчас мама умирает… – залопотала она, – мы три недели назад узнали, у нее уже метастазы и она умоляла меня разыскать Нику, хочет помириться перед смертью. Да и я Нику знаю, она шальная, но себе не простит, если не увидит маму в последний раз. Слезы хлынули по щекам, Дина всхлипнула громче для пущей убедительности, краем глаза отметив, что на стоянку заехали сразу две машины, джип и низкий спортивный автомобиль. Охранник расправил плечи, приготовившись встречать гостей и быстро шепнул Дине: – Вашей сестры здесь нет, я бы запомнил. Но есть девушка Нина, она чем-то на нее похожа. – Она внутри? – Дина была готова вцепиться в охранника и затрясти его, потому что тот уже переключил внимание на гостей и ему не терпелось, как можно скорее избавиться от плачущей Дины. – Нет, она приедет попозже, с одним из клиентов, они практически каждый день после восьми приезжают. А теперь идите, больше ничем помочь не могу. Дина кивнула и спорхнула с крыльца, давая возможность трем мужчинам – одному солидному, в годах, сопровождаемому охранником и еще одному, средних лет, серому и ничем не примечательному, зайти в клуб. Мужчины окинули плачущую девушку внимательным взглядом, затем кивнули друг другу, но не проронили ни слова. Отойдя от клуба на достаточное расстояние, Дина свернула в сквер и остановилась. И где она будет ждать Веронику? Вечер становился пронизывающе-холодным, с неба начал срываться мокрый снег. Так она, пожалуй, заболеет. Тонкие сапожки и короткий пуховик не располагали к длительным прогулкам на морозе. Впрочем, выбора у нее особо не было. Дина кинула взгляд на запястье – шесть часов. Следующие полтора часа она наматывала быстрым шагом круги по скверу в тщетной попытке согреться. Иногда даже переходила на бег. Расслышав очередное мягкое мурчание двигателя, она почти бегом возвращалась к паркингу, отмечая каждую въезжающую машину и внимательно высматривая тех, кого она привезла. Солидные мужчины, в основном, приезжали сами, лишь один прибыл со спутницей, но громко попросил ее «к мужчинам не заходить». Чтобы это ни значило. В восемь часов принялись оглушительно звонить колокола. Где-то рядом располагалась церковь, и Дине отчаянно захотелось нырнуть в спасительное тепло и посидеть в тишине, наедине с собственными мыслями. Но она уговорила себя мобилизироваться и сосредоточиться – ей должно повезти, Ника скоро появится. А после этого, хоть к Богу, хоть к черту. Вероника появилась в половине девятого. На белом внушительном джипе, за рулем которого сидел красавец лет сорока. Дина почувствовала легкий укол зависти – ну вот как ей это удается? Родион побежал за ней сломя голову, стоило лишь пальцем поманить. Надоел Родион – нашла себе другого, ничуть не хуже, а, может быть, даже лучше. Наскучит этот, сменит его еще на кого-нибудь, такого же красивого и состоятельного. Наверное, с этим нужно родиться. Глядя на то, как мужчина помогает Веронике выйти из машины и заботливо придерживает за руку, чтобы ее легкие светлые туфельки с алой подошвой не скользили по мокрым кирпичам, Дина считала очевидное – влюблен по уши. Дина почувствовала злость. Эта стерва поломала жизнь куче людей, чуть не отправила в тюрьму Дину, едва не угробила Родиона и психологически покалечила собственных детей. Она не заслуживает такого счастья! – Вероника, – Дина буквально выпала из зарослей кустов, служивших ей последние несколько часов пунктом наблюдения, и уставилась на подругу. Та дернулась, резко обернулась – красивое лицо исказил страх. Прекрасно одета, профессионально накрашена и причесана. Стала брюнеткой, впрочем, это ей тоже идет. Вероника всплеснула руками в неловкой попытке бежать и не удержавшись на ногах все-таки поскользнулась и непременно упала бы, если бы спутник не поддержал ее. – Не приближайся ко мне, – вдруг заорала подруга, заскакивая за спину мужчины. Охранник, сдавший Веронику Дине, слетел со ступенек и, подбежав к подруге и ее спутнику, остановился, держа руку на кобуре, готовый в любой момент броситься на Дину и ругая себя последними словами за проявленный непрофессионализм. Женские слезы всегда действовали на него, как бормашина в кабинете стоматолога – что угодно, лишь бы это прекратить! Дина сделала шаг назад и испуганно осмотрела сплотившуюся троицу – сейчас ее просто скрутят и вышвырнут отсюда. И больше она до Вероники добраться не сможет. Ее бред про новую жизнь и личность подруги в полиции даже слушать не станут. Наверняка, у такого, как спутник Вероники там все схвачено. Нужно действовать быстро и непредсказуемо. – Ника, – неожиданно для самой себя заголосила Дина, решив пойти ва-банк, – наша мама умирает! И Родион… он тоже… умер! Детки сиротами остались! Краски с лица Вероники схлынули в один момент. Выражение страха стерла гримаса шока и ужаса: – Ты врешь, ты больная… – прошептала она и сделала шаг по направлению к Дине. – Нина, кто это? – властно потребовал ее спутник, оставаясь на удивление спокойным и с интересом наблюдая за происходящим. – Я ее сестра, – опередила Нику Дина и вопросительно уставилась на бывшую лучшую подругу. Та кивнула, с небольшой заминкой, принимая предложенные правила игры. – Ты же говорила, что сирота, – с легкой усмешкой полувопросительно уточнил мужчина, пристально глядя на подругу. Была в той какая-то загадка, которую он вот уже несколько месяцев никак не мог разгадать. Наверное, этим она его и привлекла. И еще, безусловно, красотой и вкусом к жизни. – Мы просто давно не виделись и поссорились, – Дина снова не дала Нике возможности ответить, лучше она поведет в этой партии, чем даст Веронике возможность сдать их обеих. – Что-то вы не очень похожи, – еще шире улыбнулся мужчина и улыбка неожиданным образом испортила привлекательную внешность. Мелкие острые зубки сделали его похожим на некрупного грызуна. Будучи серьезным, он выглядел куда более привлекательно. – Мы по маме, – буркнула Дина и перевела взгляд на Веронику, – я могу с тобой поговорить? – Все в порядке? – уточнил охранник, выдыхая. Значит, девушка не обманула. Нина явно не возражает против слов про сестру. – Да, Влад, – мужчина бросил взгляд на часы. Внушительный брегет тускло сверкнул в янтарном свете фонарей. – Милая, я пойду в клуб, встретимся в ресторане через час, – уточнил он тоном, не предполагающим каких-либо возражений со стороны «милой». Та кивнула и проводила мужчину взглядом. Едва за ним закрылась дверь, она перевела взгляд на Дину. Помолчала, выжидая, чтобы и охранник отошел на почтительное расстояние. Поежилась, укутываясь в легкую шубку, гораздо более подходившую для машины, чем для прогулок по зимнему парку. Глубоко вдохнула и поинтересовалась. – Это правда? Про Родиона? – Нет, надо же было как-то остановить твою истерику, – покачала головой Дина и тут же прикусила язык. На лице Ники снова появилось выражение страха, и она попятилась к крыльцу, приоткрывая рот, чтобы закричать. Наверняка, решила, что Дина преследует ее и хочет убить. – Я не трону тебя, – прошипела та в ярости, – дура, нужна ты мне! – Тогда зачем ты за мной все время таскаешься? – взвизгнула Вероника, – как ты вообще меня нашла? – Твоя ошибка, Ника, в том, что ты всю жизнь других считаешь глупее себя, – вздохнула Дина и покосилась на охранника, снова привлеченного вскриком Вероники, – мы можем поговорить? – Оставь меня в покое, – прошипела в ответ Вероника и тряхнула идеально уложенными локонами, сверкнувшими растаявшими снежинками, – мне не о чем с тобой говорить. – Тебе, может, и не о чем, а вот твоему кавалеру, может, будет интересно узнать о твоих детках, которые, наверняка, плачут без мамочки, – скривила губы Дина, а Ника неожиданно резво преодолела расстояние между ними и, ухватив Дину за локоть, поволокла ее по направлению к парку. – Что тебе нужно? – зашипела она, а Дина в почти угасшем свете дня заметила, что подруга потрясающе выглядит. Все также красива и юна, словно побег и избавление от всех домашних хлопот забрали у нее прожитые годы, вернув взамен юность и беззаботность. Да, именно беззаботность – это то, что привлекало мужчин в Веронике, как же она этого раньше не понимала? Мужчины не любят, когда их грузят чужими проблемами, свои бы решить. А Ника, по крайней мере на период ухаживаний, этакая женщина-праздник – легкая, красивая, веселая, смешливая. – Достаточно, тут нас никто не услышит, – Дина резко затормозила и, вырвав руку из руки Вероники, перешла прямо к делу, – меня подозревают в твоем убийстве. – Правильно делают, – злорадно усмехнулась та, – ты ведь этого желала больше всего на свете. – Много чести, – фыркнула Дина, – просто хотела, чтобы ты перестала пудрить голову девчонкам и показывать им розовые картинки! Знаешь, многие ведь принимают их за чистую монету. – Что ты несешь? – немного повысила голос Вероника, – моя жизнь и была чистой монетой! Я никому никогда не врала. – И поэтому ты здесь? – не сдержавшись, воскликнула Дина. – Да что ты… – заорала было в ответ Вероника, но осеклась и отвернулась. Они сами не заметили, как углубились в парк и вышли к детской площадке. Вероника, сникнув, отошла от Дины и, подойдя к массивной металлической конструкции, держащей качели, прислонилась лбом к одному из столбов. – Я жила в аду, – помолчав объявила она. – Да что ты, – засмеялась Дина, – давай, расскажи мне об этом. Она принялась топать заледеневшими ногами и растирать руки – еще немного и она просто околеет, слушая небылицы Вероники. – Да! Ты вообще-то должна спасибо мне сказать, – истерически засмеялась Вероника. Отвернувшись от столба, она подошла к подруге и схватив ее за руку, принялась горячо шептать: – Я ведь, как и ты думала, что Родион идеальный, пока не начала с ним жить. – И вдруг оказалось, что он такой же человек, как и все остальные? – горько рассмеялась Дина, вырывая руку и пряча ее в карман. – Хуже, намного хуже! – воскликнула в ответ Вероника, не заметившая ее демарша, – он совсем не как папа, который все делал сам. Родя привык, чтоб его каждое утро кормили горячим завтраком, как это делали ты и его мамочка. Чтобы давали с собой еду на работу, потому что у него, видите ли, желудок чувствительный и в ресторане он поесть не может! И каждый вечер его требовалось ждать с горячим ужином. – Это нормально заботиться о том, кого любишь, – пожала плечами Дина, – что тут такого невыносимого? Или ты его не любила? – Любила! – слишком поспешно возразила Вероника и отвернулась, закусив губу, – просто быт начал убивать любовь. Я устала собирать его носки, рубашки, брюки. Искать его зонтики, шапки, перчатки. Выслушивать в мельчайших подробностях, как прошел его день, в то время как моим он совсем не интересовался. Убирать, вытирать пыль, проветривать каждый раз перед сном, потому что он любит свежий прохладный воздух в спальне, а какая-то таинственная религия запрещает ему самому открыть окно. Выслушивать его критику моей готовки, уборки, одежды. Но это не самое страшное. Самое страшное началось, когда родилась Злата. Дине стало больно. Настолько больно, что она на несколько мгновений прекратила дышать. – Зачем ты это мне говоришь? Ты понимаешь, насколько это невыносимо слышать? – начала было она, но Ника ее прервала: – Заткнись! Больно, это когда ты не можешь полюбить собственного ребенка, о котором так мечтала! Больно, когда ты смотришь на него и думаешь – зачем я это сделала? Как все вернуть назад? И понимаешь – никак. Назад дороги нет. Больно, когда у тебя отбирают тебя! Когда ребенок уродует твое тело и твою жизнь. Когда он орет целыми сутками, а ты ничем не можешь ему помочь. Ты понимаешь, что твоя жизнь закончилась и больше никогда не будет так, как раньше. Когда ты не можешь одна сходить в туалет и принять чертов душ, я уже не говорю о ванной! – Вероника вошла в раж, повышая голос и переходя на визг, – когда они выносят тебе мозг, сжирая всю твою энергию и ресурсы. Когда они плачут, истерят, капризничают, а ты к этому не готова. Не готова! Когда ты думала, что материнство – это красивые одежды, нежная малышка, которая постоянно улыбается и забавно смеется, а на деле она постоянно орет, гадит и все ломает! У Златы были колики, она не хотела ничего есть, орала, как резаная, стоило мне отойти от нее на пару минут, не спала в своей кровати, – Ника задохнулась и остановилась, ловя ртом воздух. Немного успокоившись, продолжила, избегая смотреть на молча смотрящую на нее Дину: – Моя одежда стала мне мала, а Родион выехал в другую комнату. Подруги перестали приглашать меня куда-либо и даже звонить. Выходя с коляской на улицу, я постоянно сталкивалась с грубостью и хамством. Да ты вообще попробуй у нас по улицам с коляской девять месяцев в году походить! Вероника произносила оправдательную речь исступленно, страстно. Щеки раскраснелись, она трясла головой, смахивая раздражавшие ее снежинки. Казалось, что собственную защиту она репетировала тысячи раз. Каждое слово округло вылетало из хорошенького ротика и смачными мазками рисовало ужасающую картину.