– Я знаю. Она провела их в крохотную, но опрятную гостиную. Гласс окинула помещение взглядом, но не нашла никаких признаков того, что мать начала собираться в путь и намеревается покинуть это место. – Что тут происходит? – без обиняков спросила она. – Известно, сколько еще осталось кислорода? Существуют ли планы эвакуации? Соня покачала головой: – Никто не знает. Канцлер все еще не вышел из комы, поэтому за главного по-прежнему Родес. Гласс мимолетно посочувствовала Уэллсу: прошло уже три недели с тех пор, как его отец был ранен, и, похоже, он может уже никогда не очнуться. Особенно если придется покидать корабль. – Что они говорят народу? – спросила Гласс, стреляя глазами в мать. Накануне побега на Уолден она видела вечером Соню в обществе Родеса, и их общение не выглядело просто дружеским. Но Соня лишь тряхнула головой: – Ничего. Никаких новых распоряжений, никаких указаний. – Она вздохнула, и ее лицо помрачнело. – Но разговоры, конечно, ходят. Когда блокировали проход по крытому мосту, стало ясно, что… ну… ничего хорошего ждать не приходится. – А как насчет челноков? – спросила Гласс. – Слышно что-нибудь? – Неофициально. Вход на стартовую палубу по-прежнему закрыт, как я слышала. Но народ уже подтягивается туда, просто на всякий случай. Ей не надо было больше ничего говорить. Вместимость челноков, которыми были оборудованы корабли, была рассчитана на то количество людей, которое изначально приняла на борт Колония. За три века в космосе ее население увеличилось больше чем в четыре раза. Жесточайший контроль над рождаемостью, введенный сто лет назад, этого не изменил. Для детей с Феникса ограниченное количество мест на челноках всегда было поводом для шуток. Если кто-то говорил глупость на уроке или неловко падал во время спортивных занятий, один из его друзей непременно выдавал что-нибудь вроде: «Мы отдадим кому-нибудь твое место на челноке». Шутить на эту тему казалось абсолютно безопасным, потому что человечество должно было оставаться в Колонии как минимум до конца столетия. А когда в итоге придет пора возвращаться на Землю, у челноков будет предостаточно времени, чтобы по несколько раз слетать туда-сюда. Никто и подумать не мог, что Колония окажется перед лицом полномасштабной эвакуации, эта перспектива была слишком мрачной. – Мы сейчас же должны туда пойти, – наконец сказала Гласс. – Нет смысла ждать официального объявления, тогда будет уже слишком поздно. Все места займут. – Я только вещи соберу, – сказала Соня. Ее взгляд метался по комнате, изучая скудные пожитки. – Нет времени, – сказал Люк, беря мать Гласс под руку и ведя к двери, – ни одна вещь не стоит того, чтобы лишиться шанса оказаться на Земле. В Сониных глазах мелькнул страх, она кивнула и вместе с Люком вышла в коридор. Чем ближе они подходили к стартовой палубе, тем больше народу было в коридорах. Тут толпились встревоженные обитатели Феникса, некоторые несли сумки и детей, у некоторых не было ничего, кроме того, что на них надето. Люк держал Гласс и Соню за руки и вел их сквозь толпу в сторону лестницы. Гласс старалась не встречаться ни с кем взглядами. Когда она думала о мертвых, ей вовсе не хотелось помнить лица тех, мимо кого она шла. Она не хотела вспоминать их потом, когда многие из них будут мертвы. Глава 18 Кларк – Ничего серьезного, – сказала Кларк, закончив промывать порез на Сашиной шее и поворачиваясь к коробке, где хранился их скудный запас перевязочных средств. Она вдруг заколебалась: а нужно ли вообще накладывать повязку? Вообще-то царапина неглубокая и заживет сама, но ей становилось легче от одной возможности что-то делать. Хоть что-нибудь. – С тобой все будет в порядке, – добавила она. Как бы ей хотелось, чтобы то же самое было верно относительно девушки, которая лежала у дальней стены хижины! Ее бедное изуродованное лицо было прикрыто одеялом, которое никто не хотел сдвигать. Кларк собиралась перед похоронами еще раз осмотреть тело Прийи, чтобы убедиться, что они с Уэллсом не упустили в своем потрясении и горе ничего важного. Уэллс кивнул ей от двери, возле которой стоял, будто на страже, и они вместе вышли из хижины. – Беллами свихнулся, – прошептал юноша и рассказал о том, как Беллами пытался силой добыть у Саши сведения, которых у той просто не было. – Ты должна с ним поговорить. Кларк поморщилась. У нее не было сомнений, что Беллами обезумел из-за нее, что это ее рассказ о Лилли довел его до такого состояния. Но она не мола даже помыслить о том, чтобы рассказать Уэллсу об их разговоре в лесу. – Он не станет меня слушать, – сказала она, оглядывая поляну и испытывая одновременно облегчение и разочарование, когда не увидела там Беллами. – Пойду его поищу, – устало сказал Уэллс. – Сможешь тут побыть и присмотреть за Сашей? Если Беллами вернется и обнаружит, что она ушла, он всех поубивает. – От собственных слов его лицо исказилось гримасой, он закрыл глаза и потер виски. Рука Кларк машинально потянулась потрепать волосы Уэллса: ей всегда хотелось так сделать, когда он под влиянием стресса начинал имитировать поведение своего отца, становясь жутко на него похожим. Она как раз вовремя поймала себя на этом движении и, сдержавшись, положила руку ему на плечо. – Ты ведь знаешь, что во всем этом нет твоей вины, верно? – Да, знаю. – Эти слова прозвучали резче, чем, наверное, хотел Уэллс, поэтому он вздохнул и тряхнул головой. – Извини. Я хотел сказать: спасибо тебе. Кларк кивнула и бросила через плечо взгляд на лазарет. – Она действительно должна там находиться? Жестоко заставлять ее сидеть возле… – Она хотела сказать «трупа», но оборвала себя: – Прийи. Уэллс пожал плечами и посмотрел на дальний край поляны, где среди своих друзей стоял Грэхем, и вид у него был самый бунтарский. Расстояние было слишком велико, чтобы слышать, о чем там идет речь, но вся компания переводила взгляды с Эрика, который рыл могилу, на лазарет, Уэллса с Кларк и обратно. – Думаю, лучше, если она пока побудет отдельно от остальных. Мы не можем рисковать Сашей: если с ней что-то случится, нам придется столкнуться с гневом наземников. Ты посмотри, что они творят без всяких провокаций! Уэллс говорил спокойно, логично, тем же самым тоном, которым обычно рассуждал о том, как организовать доставку в лагерь воды и дров, но что-то в выражении его лица заставило Кларк подумать, что у него есть и другие причины заботиться о Сашиной безопасности. – Ладно, – согласилась Кларк. Когда Уэллс ушел, она глубоко вздохнула и вернулась в хижину. Саша по-турецки сидела на койке, теребя пальцами повязку на шее. – Постарайся ее не трогать, – сказала Кларк, присаживаясь на краешек собственной походной кровати. – Повязка стерильная, а твои руки – нет. Саша сложила руки на коленях и метнула взгляд в сторону Прийи. – Я так сожалею, – виновато сказала она. – Не могу поверить, что они это сделали. – Спасибо за сочувствие, – сухо сказала Кларк, толком не понимая, как реагировать. Но потом она увидела на Сашином лице настоящую боль и слегка смягчилась: – Извини, что мы ее принесли сюда, к тебе. Это совсем ненадолго. – Ничего, вы ведь должны выждать какое-то время. Это важно. Мы хороним своих мертвецов только после третьего заката. Кларк уставилась на нее: – Ты имеешь в виду, что вы оставляете тело… Саша кивнула: – Люди горюют по-разному, но важно, чтобы у каждого было время попрощаться по-своему. – Она помолчала и задумчиво оглядела Кларк. – Полагаю, в Колонии все иначе. Там реже умирают, да? У вас есть лекарства от всех болезней? – Любопытство в ее голосе смешалось с тоской, и Кларк призадумалась, какие лекарства есть у наземников, и сколько народу они потеряли из-за отсутствия медикаментов. – От многих, но не от всех. Мой друг несколько лет назад потерял мать, и это было ужасно. Она много месяцев пролежала в больнице, но под конец ничего уже не помогало. Саша подтянула колени к груди. Она сбросила черные кожаные сапоги и осталась в одних толстых гольфах почти до колен. – Ты говоришь о матери Уэллса, да? – сказала она. Кларк удивленно уставилась на пленницу и спросила: – Так он тебе сказал? Саша отвернулась и принялась теребить край своего неряшливого черного свитера: – Нет, я просто заметила, что он много страдал. Это видно по глазам. – Ну он и других заставил неслабо пострадать, – резче, чем следовало, сказала Кларк. Саша подняла голову и воззрилась на Кларк. В ее взгляде было больше любопытства, чем боли. – А разве не со всеми так? Знаешь, это смешно. Когда я думала о вас, ребятах из Колонии, ваша жизнь представлялась мне совершенно беззаботной. О чем вам, собственно, беспокоиться? У вас же есть слуги-роботы, медицина, позволяющая жить лет до ста пятидесяти, и звезды, среди которых вы проводите целые дни напролет. – Слуги-роботы? – повторила Кларк, чувствуя, как ползут кверху брови. – Где это ты такое слышала? – Да просто люди говорили. Ясно, что, по большей части, все это неправда, но так забавно думать о всяком таком… – Она застенчиво примолкла, а потом вдруг принялась снова натягивать сапоги. – Идем, я должна кое-что тебе показать. Кларк медленно встала: – Я сказала Уэллсу, что мы будем тут. – Так он у вас главный? Этот по сути невинный вопрос по-прежнему раздражал Кларк. Да, Уэллс много трудился, чтобы не дать лагерю сползти в хаос, но это не означало, что он может всем распоряжаться. – Не главнее меня, – сказала она. – Так куда мы идем? – Это сюрприз. – Заметив колебания Кларк, Саша вздохнула: – Ты до сих пор мне не доверяешь? Кларк обдумала ответ.