Раисы Максимовны Горбачевой. По ее предложению академик Лихачев стал главой Советского фонда культуры. Один из самых заметных русских эмигрантов князь Васильчиков писал после ее смерти главному редактору журнала «Наше наследие» Владимиру Петровичу Енишерлову: «Я познакомился с Раисой Максимовной, когда она была еще Первой дамой страны. Почему-то в России ее называют Первой леди на американский манер. Есть же русские слова… Что верно в этом определении – это Первая. Мы – русские – на Западе вздохнули с облегчением, когда увидели ее с Михаилом Сергеевичем – элегантную, светскую, умную… Такой и должна быть жена Президента великой России. Нам очень понравилась и ее некричащая элегантность в отличие от «первых дам» советской эпохи. Ее слегка татарского типа красота и женственный шарм в сочетании с несомненным умом и образованностью произвели на всех нас впечатление. Она была явно незаурядной личностью. Именно это объясняло, почему наши вечно завидующие «русичи» о ней злословили. Хотя, очевидно, и она немного раздражала, «перебарщивала» со своими 55 знаниями и уверенностью в себе. Общество еще не доросло до восприятия такой личности». Но ее появление рядом с мужем сразу вызывало недовольство в обществе, где женщине отводилось строго определенное место. – Никогда в его государственные или политические дела я не вмешивалась, – вынуждена была оправдываться Раиса Горбачева. – Считала лишь своим долгом поддержать, помочь. Мы с Михаилом Сергеевичем спорим, и очень часто по самым разным вопросам. Мы, как и все нормальные люди, обсуждаем, спорим, иногда ссоримся. А с другой стороны – у кого же еще спросить совета, как не у жены? Особенно если она действительно самый близкий человек, которому бесконечно доверяешь?.. Горбачевым не хватало, пожалуй, элементарных осторожности и хитрости. Главным внешнеполитическим партнером Горбачева был президент Соединенных Штатов Рональд Рейган. Считалось, что его жена Нэнси политикой не интересуется. В реальности она оказывала огромное влияние на курс страны, потому что по ее слову президент без колебаний назначал и убирал людей. Рейган был без ума от своей жены и во всем к ней прислушивался. «Многие члены администрации предпочитали рассказывать о своих заботах Нэнси, – вспоминал Рейган, – зная, что она мне все перескажет. Я считаю, что люди в целом изначально добры, и ожидаю от них лучшего. Нэнси тоже не отрицает этого в людях, но какой-то внутренний инстинкт предупреждает ее о пороках, если таковые имеются. Нэнси относится к типу людей, которые готовы защищать свой мир. Если вам приходилось видеть медведицу, в ярости взметнувшуюся на задние лапы, готовую к сражению, если ее самцу или одному из медвежат угрожает опасность, то можете представить себе, как Нэнси относится к тем, кто, по ее мнению, может повредить ее близким или их предать». Нэнси Рейган считала, что мир недооценивает ее замечательного мужа. Весь мир она наказать не могла, но в президентской администрации тот, кто не нравился Нэнси, быстро терял свой пост. Ночная кукушка дневную всегда перекукует. – Не раз спрашивали у меня: легко ли быть женой президента и генерального секретаря ЦК КПСС? – вспоминала Раиса Горбачева. – Отвечаю: легче, чем быть президентом и генеральным секретарем. А потом наступили годы, когда Горбачевым пришлось оправдываться. Список претензий бесконечен. Главное – почему, взявшись за перестройку, привел страну к развалу? Добрых слов Горбачеву достается даже меньше, чем Ельцину. Потому что есть влиятельнейшие люди, которые своими высокими должностями и огромным богатством обязаны Борису Николаевичу. Соратники Горбачева лишились всего. Жизнь развалилась и стала невыносимой. Все рухнуло. Стало много хуже, чем было до перестройки. «Стоит ли удивляться, – писал недавний вице-президент Российской академии наук Александр Дмитриевич Некипелов, – что Горбачев все еще остается в глазах многих соотечественников «главным отрицательным героем» всего периода трансформации нашего общества. Он «виноват» во всем, даже в том, что «выпустил нас на свободу». В сущности, на нем сконцентрировалась вся наша досада на самих себя за бестолково использованный исторический шанс». Семьдесят лет советской власти отучили людей от самостоятельности. Все хотели перемен, но надеялись, что они произойдут сами по себе. Реформы сверху разбудили страсти, но не готовность что-то делать. Никто не знал, что надо предпринять. И как. Пожалуй, в те годы никто не предполагал, что улучшить систему невозможно. Но разве виноват тот властитель, который дает свободу и пытается исправить ошибки прошлого, а не тот, кто, не сознавая своего долга, держит страну в железном корсете и мешает ей развиваться? Недовольство копится, и первая же попытка смягчить режим, сбить обручи приводит к тому, что заряженная порохом бочка взрывается. Горбачев мог отложить эту катастрофу. Но не избежать. Слишком поздно! Сложившаяся в сталинские десятилетия 56 административно-командная система реформированию не поддавалась. «Для меня является загадкой, – пишет известный философ Александр Сергеевич Ципко, – когда очевидные достижения перестройки, то есть произошедшую в те годы реставрацию русской культуры и мысли, не видят люди, считающие себя патриотами, почитающие Россию».