– И вам также, – бормочет Александр Сергеевич, уже записавший в идиоты случайного знакомого. Он колеблется, нельзя ли от столь щедрого придурка еще чего получить, но я делаю вид, что в упор не вижу первого попавшегося гида, и испаряется. Прекрасно. Мне болтающиеся рядом сомнительные типы не нужны. То есть по соседству, почитай, толпа народа, столь же жадно пялящаяся на будущих чемпионов и нечто высчитывающая, так им скакуны интересны, и по сторонам не смотрят. Я не зря сделал конденсатор. И матрица наготове. Когда Шестеренку в очередной раз мимо проводили, влепил ему в бок. Со стороны увидеть такое мог лишь другой сенс, и бояться нечего. Тут, главное, не переусердствовать, чтоб не пала скотина раньше времени. К сожалению, все на глазок. На извозчичьих кобылах тренировался, да еще и осторожничая. Риск присутствует. Гарантии нет, но тогда есть другие варианты. Сам жеребец прекрасно почувствовал прикосновение и рванул повод, оборачиваясь в мою сторону. – Что ты сегодня все дергаешься, – недовольно сказал конюх. А я удалился, довольный собой и готовый ко второй стадии. Точнее, первой. Приобретать билеты тотализатора. Удар гонга, возвещающий о первом забеге, застал как раз прячущим картонные квадратики в нагрудный карман рубашки. Причем еще и застегнул на пуговицу и на булавку. А сверху пиджак. Если и после этого украдут, значит, судьба такая. А то знаю эти многолюдные собрания. Здесь ворья выше крыши всегда отирается. К третьему гонгу уже торчал у ограды, максимально близко к несущимся и недалеко от финиша. Когда ненужный фаворит сравнялся с засадой, совершил задуманное. Швыряться энергией на расстоянии затратно и не слишком полезно. Рассеивается быстро. Зато пульнуть свинцовым шариком или обычной галькой уже гораздо проще. В некотором смысле вполне могу заменить пистолет по убойности и точности. Метров на тридцать. Правда, с ходу не выйдет. Нужно подготовиться, и это неудобно в критической ситуации. Пока ты будешь входить в состояние медитации, враг три раза зарежет. Поэтому как с дверью. Открыть ее можно и без рук, но по количеству энергии разницы нет, а времени займет больше. Да и зачем тратить, когда в любой момент понадобится на нечто по-настоящему важное. Сейчас все иначе. Я подготовился и четко попал в нужный момент, куда целил. Правда, результат оказался паршивый. От удара камня жеребец понесся вбок, закусив удила и вышвырнув наездника из коляски под копыта несущихся преследователей. Те невольно вынуждены отвернуть, спасаясь от перекрывающего дорогу неожиданного препятствия. Вместо моего претендента впереди оказывается совсем другой скакун. Недовольно свистят трибуны. Многие возлагали надежды на бывшего фаворита и оказались в прогаре. В том числе и я, весь из себя такой умный и предусмотрительный. Хорошо хоть, наездника не угробил. Тот встает и, прихрамывая, самостоятельно уходит с беговой дорожки. А коня, все еще брыкающегося, ловят и уводят. Первый блин основательным комом. Кому-то неожиданный победитель принес приятную сумму, но не мне. С другой стороны, для игрока неинтересны скачки, где фаворит приходит к финишу первым, поскольку тогда выплаты минимальны. Многие станут делать ставки более активно, надеясь попасть в число счастливчиков, когда снова нечто произойдет внезапно. И я постараюсь обеспечить во второй раз. Пропускаю два заезда, терпеливо дожидаясь Шестеренки. Бухает гонг, и стартуют. Перепутать нужного сложно. Белоснежную форму жокея старательно изучил. К тому же мой герой в обычном стиле вечно последнего сразу отстает. И тут я дергаю за нить, включая матрицу. Жеребец хрипит, с изумительной скоростью уносясь мимо зрителей вдаль. На удивление, все пошло отлично. Трехнедельный сбор энергии вливается в жилы скакуна мощным потоком, подстегивая не хуже допинга. Причем мое участие не отследить никакими анализами. Он летит запущенной ракетой, оставляя позади других лошадей. Представляю, как удивлен наездник. Тем не менее не соскочил, поспешно убегая, и не растерялся. Молодец. Я смотрел его достижения и не понял причину, по которой работает с малоперспективным конем. Прежде неоднократно брал призы. Может, жалованье очень хорошее положил хозяин Шестеренки. В принципе, родители у рысака родовитые, с заслугами. И теперь он показывал, на что способен. Это называется «лошадь понесла». И чтоб довести ее, куда требуется, а не влететь в забор, и требовался настоящий профессионал. Я невольно ору вместе с остальными зрителями, приветствуя внезапный успех и подстегивая. Шестеренка опережает всех и идет вплотную за признанным фаворитом. Потом медленно, но уверенно выходит вперед и финиширует, почти на корпус выйдя вперед. Неоспоримых лидеров сделала «темная лошадка», невесть как оставившая позади всех своих соперников. Остановился он не сразу, а когда встал, грудь тяжело ходит и стоит нетвердо. Главное, не помер. «Жалко было б», – пробираясь к тотализатору мимо возбужденных людей, подумалось. Люди – гады, и я ничуть не лучше. Но двадцать две тысячи семьсот пятьдесят рублей выигрыша того стоили. Мог бы и больше получить, но семьдесят пять поставил на коляску (один к трем обещали) и продул, а еще четвертной требовался на случай второго пролета. Пару дней в Москве и оплата гостиницы. Не просить же в долг у Феликса! На примере первой ставки риск был, и немалый. Я ведь тоже надеялся наварить. А теперь как бы не хуже можно влететь. Люди у касс смотрят, открыв рты на чудовищное количество купюр, поспешно распихиваемых по карманам. Выдают без лишних слов, однако крупных почти нет. Все рубли, трешки и пятерки. Наверняка здесь жулье есть, и кому-то маякнут. Встретят на улице с кистенем, и прощай, Коля. Большие деньги – большие заботы, и много желающих отобрать. – Господин офицер, – говорю, безбожно льстя околоточному, якобы следящему за порядком. Погоны у него фельдфебельские. – Будьте любезны, проводите до извозчика. А то мне что-то боязно с такой суммой ходить самому. Вряд ли он будет работать наводчиком. – К вашим услугам, – понимающе усмехается полицейский. Шествую в сопровождении человека в форме на выход. Потом сознательно сажусь на третьего извозчика, пропустив первых двух, на прощанье вручив сопроводившему купюру с изображением полководца Суворова. То бишь пятьдесят рублей. Наверное, излишне много, да ведь всерьез опасался грабежа и глупо жадничать. – В Московский народный банк езжай, – пихаю в спину извозчика. Если история соответствует хотя б в части экономики, до 1929 года кризис не ожидается. Значит, пока нужно открыть счет. Домой везти нельзя. И вообще у левшей деньги обычно лежат в правом внутреннем кармане, а у правшей – в левом. Если же у человека развиты оба полушария, то деньги держат в приличном банке. Лучше швейцарском, но лиха беда начало. В конце концов, не станут же мне за патенты привозить наличку. Все равно требуется открыть счет. – Ваш товарищ в ресторане, – сообщила мадам у стойки (прекрасный пример равноправия, на ресепшене обретается, а не чемоданы носит), когда ввалился довольный собой в гостиницу. – Спасибо, – следую в указанном направлении. Ресторан – это сильно сказано. Хотя откуда мне знать. Может, наличие живого оркестра позволяет так называть. Ну не цены же раза в два выше привычных. Феликс вообще сюда не собирался, не так уж много он получает, чтоб позволить себе гулять. Хотя с радости – почему нет? Впрочем, можно не сомневаться, на этот раз с горя. Вид уж больно тоскливый. Сидит, подперев рукой щеку, и глядит в тарелку, стремясь ее просверлить взглядом. А графинчик рядом на литр приблизительно уже наполовину пуст. – Не выгорело? – спрашиваю без большого удивления, наливая себе в его рюмку. – Им это неинтересно, – произнес очень четко, как говорят пьяные. Неужели сподобился до здешнего заведения нализаться? – Будете-с заказывать? – подлетел официант. – Мясо нежирное с вареной картошкой в соусе и зелень. Есть такое в меню? – Конечно-с. – Вот и тащи. – А пить чего-с? – А вот из графина и буду, – хмыкнув, обещаю, удостоившись презрительного взгляда. Что тут пить на двоих. – Рюмку мне чистую и приборы живенько! – Твое предложение еще в силе? – Конечно, – подтверждаю серьезно. – Мне человек твоего уровня, – немножко лести не повредит, – вот так необходим! Между прочим, проверил. Русский, и это хорошо. Мне-то лично чхать с большой высоты, я вообще привык к другим отношениям – и когда стыдятся цвета кожи излишне светлого, однако в этой стране все русское приветствуется и воздвигается на пьедестал. Даже радио, оказывается, изобрел Попов, а не Маркони. Власть инородцев не любит и старательно отодвигает от государственных должностей. Там теперь с немецкими или польскими фамилиями днем с огнем не сыщешь. Даже у православных ищут чужую кровь. Анкеты на этот случай заполняют и тщательно сверяют, не скрываешь ли чего, нет ли разночтений с более ранними. Пусть частного предпринимательства впрямую не касается, но и там прижимают. – Потому что я уволился. Похоже, он и не нуждался в ответе. Сам с собой беседует. – Допустим, они не видят смысла договариваться и заниматься этими вещами. Но читать мне снисходительно мораль, как ребенку, за занятия неизвестно чем? Я им дурачок деревенский? Он точно не соображает, иначе б при мне такого не ляпнул. Официант приволок салат и рюмку с тарелками. То есть их две. Побольше и поменьше. Я не в курсе здешнего этикета, даже у Анны угощали на кухне и по-простому. За стол сажать всяких-разных у директоров банков даже в таком городишке не принято. Я ему за пренебрежительное отношение неоднократно жестоко отомстил при помощи супруги. Ей такое фи тоже нравится. – Эти ничего не умеющие, назначенные на должность богатым папочкой козлы! А он реально делал себя сам. Сын пришедшего из деревни и ставшего высокопрофессиональным токарем. По нынешним временам реально хай-тек. Не зря сын соображает и окончил университет. Хорошая наследственность. – Снисходительно хлопать по плечу и намекать, что не справляюсь с обязанностями, как будто не увеличил оборот вдвое за три года? Я должен это терпеть? – Он опрокинул очередную дозу водки и крякнул. – Закусывай, – говорю без особой надежды. Тут и халдей подоспел с моим мясом и картошкой. С утра не ел и не прочь набить живот. А сто грамм ну такая мелочь – для аппетита. – Хлопнул дверью и ушел, – не реагируя на предложение, продолжает гнуть свое, наболевшее. Посмотрел с тоской. – А как мне жить? На что? Ну да. Ситуация не очень. Две младшие сестры на шее. Отец сгинул в войну неизвестно где, мать умерла пару лет назад. Его вытянула, дала образование, а на дочерей сил не хватило. Но меня ситуация как раз устраивает. Именно сейчас, когда на обиде сам ушел, никто не подталкивал, осталось мягко подсечь. Флори и Чейн работали не один год, пока добились чистого препарата. А промышленное производство лет через десять внедрили. Мне некогда тупо перебирать варианты, даже имея приблизительное представление о направлении поисков. Да и не хочу этим заниматься. Не моя стезя. – Ты способен слышать или мне тебя протрезвить? – А можешь? – уставился Феликс в тупом изумлении. – Ага. Сумею. И вылечить навечно от алкоголя – тоже. Только потом не обижайся. С наперстка станет плохо вплоть до больницы. – Ох. – Его передернуло от перспективы, и быстренько заглотнул очередную дозу, пока злой Коля не отнял. – Я нормальный. Тверзый. Так и сказал. Ну и бог с тобой. В конце концов, не мальчик. Должен отвечать за свои действия. – Завтра идем к нотариусу, заверяем договор. Он уже вторую неделю лежит в кармане. Тщательно прописанный и профессионально проверенный Сергеем Александровичом. Когда изучил, подозрительно на меня посмотрел. И ничего не сказал. Кажется, начинает привыкать к моим вывертам. Или не хочет отпугивать. Ага, ожидать подобной изворотливости от вчерашнего юродивого несколько странно. Я почти дословно переписал хорошо знакомый шаблон собственного научно-исследовательского филиала. Приличное жалованье, многочисленные бонусы вроде повышения оплаты при успехе исследований, лечение за мой счет для него, его семьи, страховка, оплата жилья и доля в прибыли. Уже не пятьдесят, а десять процентов. Надо было сразу соглашаться. При этом все полученные господином Столяровым результаты принадлежат мне, патенты на мое имя, разглашению методы и формулы не подлежат под страхом жутких санкций. На работу кого бы то ни было брать без дозволения права не имеет, как и делиться происходящим в лаборатории. Ну и сама компания моя. Целиком. Финансы исключительно через мою подпись. Стряпчие в будущем набили руку на охране интеллектуальной собственности. Тамошние конвенции гораздо более разработаны, и глупо не взять такой опыт на вооружение. – Жалованье у тебя будет в два раза выше прежнего. Работы минимум на год, максимум – три. – Видел я Ульяну Степановну, – сказал неожиданно трезвым голосом Феликс. – Черта с два с нее деньги выбьешь. – На оборудование нашел? – Количество стареющих дам в Подольске не бесконечно. – Не волнуйся, понадобится, и в Москве найду клиенток. До поры не собираюсь ни с кем делиться рассказом о выигрыше на скачках. Это как раз на исследования. Траты предстоят немалые, и могу поспорить: любые предварительные расчеты будут серьезно превышены. Уж опыта по этой части море. Бесплатно разве мухи доятся. А мне еще добывать промышленные холодильники. Тоже наверняка не кот начхал по стоимости. – Я, кстати, вставил в договор пункт: в случае невыполнения соответствующих параграфов по оплате и прочим страховкам зубов, несчастных случаев и чего-то там еще обязан заплатить солидную компенсацию. – Страховка? – вылупился провизор. Ничего удивительного. В мелких фирмах и для младших служащих такие вещи пока неизвестны. Государственные органы могут себе позволить и очень крупные компании выше среднего звена. Для прочих работяг есть лишь государственный закон об инвалидности на производстве. Даже пенсии мало кому платят, и на нее сам обязан откладывать. – Вот такой я весь из себя наивный, – говорю весело. – Считаю, мой работник должен зубами за место держаться. А кто нарушает правила – вылетает без пособия. Такой уникальный шанс предлагаю. Второй раз не подойду. Теперь Феликс думал долго. Уж не знаю, всегда у него так или выпивка все ж действует. Я спокойно обедал, ожидая. – И что в договоре написано? – разродился, переварив.