Оба слушателя понимающе кивнули. Определенно, с уважением. Не для себя стараюсь, для народа. Ага, прямо разбежался. Много люди вообще мне или Николке сделали хорошего. Что-то требовалось сказать, так лучше правдоподобное объяснение с возможностью отступить. Звучит приятно, и сами себя убедят в правдивости попытки. Ну, не вышло. Бывает. – Хм… Я правильно понимаю, что ваша аптека частная, и вы здесь на правах работника за жалованье? – Товарищество Феррейна владеет. Я провизор[9]. – В тоне гордость. Переспрашивать неудобно. Можно и потом уточнить. – Четыре помощника в подчинении. Большинство лекарств приходит из Москвы, но и на месте многое изготавливаем. – То есть право свои лекарственные формы продавать есть при условии отчетности. – Безусловно. – Допустим, вы сделаете замечательное лекарство от похмелья, кому принадлежат права на формулу? – Если на их оборудовании и сырье – то компании. Но есть варианты. – Взять сначала патент? – Вот именно. – Спорно юридически. Скажут, они придумали и идея тоже их. Разве нет? – Наверное. А вы правда придумали такое лекарство? – Вы хотите стать знаменитым и по-настоящему богатым? – Смешной вопрос, – даже не улыбнувшись, ответил провизор. – Есть кто не хочет? – Скажем так, для начала посмотрим, выйдет ли с этим. Я готов делиться со специалистом, но не с чужими дядями, считающими, что лучше знают, что мне положено, если вы меня понимаете. Идея моя, работа ваша. Доход фифти-фифти. Работаем по договору, где четко оговорены условия. Если понадобится – увольняйтесь, я плачу жалованье в прежнем размере и обеспечиваю оборудованием. А для начала, чтоб убедиться – не просто языком болтаю, – вручаю бумажку. Рецепт алка-зельтцера простейший. И запомнил давно. Ацетилсалициловая кислота оказывает обезболивающее действие. Ее производят с начала века и продают свободно. Натрий гидрокарбонат нейтрализует соляную кислоту в желудке, лимонная кислота способствует быстрому всасыванию препарата. Возможно, там плюс-минус десять-двадцать миллиграмм того или иного, но погоду это не делает. Для того чтоб выстрелило, требуется агрессивная реклама, на которую у нас нет средств. Такое может позволить себе лишь крупная компания. Но для начала мне нужен человек, готовый работать. Потому что пенициллин мне самому не сделать, имея общие представления о предмете. Точнее, смогу, но не скоро. А время не ждет. Как и алка-зельтцер, его выпуск начали в начале тридцатых годов. Вроде бы. Точнее не помню. И не надо. Главное, успеть взять патент. А потом пусть хоть в суд идут. К тому же специально проверил при подготовке описания для патента – в это время доклинические и клинические испытания еще не регламентированы. Все решало мнение и рекомендации врачебного сообщества. А похмелье или головная боль, в принципе, не болезни. Никто не возразит, если начнут продавать в разрешенной аптеке. – Помогает от головной боли гарантированно, снимает синдром похмельный и легко растворяется в воде. Протестируйте на людях. Потом еще раз побеседуем. А сейчас – ложитесь на кушетку. Буду лечить вашу паршивую язву. Как можно так запускать? В любой момент прободение может случиться! – Опять? – недовольно спросила Катя, поднимая разлохмаченную голову с подушки. – Утро уже. Кто рано встает, тому бог дает, – лицемерно пообещал. – Как ты можешь так сидеть? – посмотрев минуту, удивилась. Поза для здешних смотрелась очень странно. Правая ступня на левом бедре, левая на правом. В первый раз это было мучительно неприятно. Мышцы на ногах неэластичны и непривычны. Так-то ноги сильные, но растяжка отсутствовала напрочь. – Это ж больно! – Если упражняться ежедневно, через пару месяцев сумеешь сидеть не хуже, а через годик начнешь находить удовольствие в такой позе. Мне в той жизни понадобилось три месяца, чтобы перестать раскачиваться и научиться правильно складывать ноги. Здесь пошло веселее. Уже многое умел теоретически и знал, к чему стремлюсь. Медитировать не так просто, как представляется, глядя со стороны. Человек не способен сидеть неподвижно долго. Медитировать – значит сидеть молча в правильной позе и сосредоточиться на каком-то предмете, не важно – каком. Тут дело не в Будде или пупке, вещь может быть любой. – А зачем? Почему не устроиться нормально на стуле, если уж очень важно смотреть в одну точку. Отринь лишние мысли, – определенно ехидство, – и получишь тот же результат. Проще сказать. Медитировать в одиночку, особенно новичку, почти невозможно. В первую очередь из-за неудобной позы. Тело болит жутко уже через несколько минут. Куда там сосредоточиться! Со временем привыкаешь, именно в этом и смысл. Приспособиться и в любом неудобном месте входить в нужное состояние. Но когда занятия в группе, все проходит легче. Смотришь на соседа и думаешь: «Если он способен, почему я не смогу? Должно получиться, немного терпения». А он, в свою очередь, думает так же о тебе. Это понимаешь уже задним числом. А в тот момент ради желания не оказаться хуже, на одной гордости добиваешься невозможного. – На самом деле сидеть можно в любой позе, но чтоб правильно сосредоточиться, дух должен пребывать в равновесии, а для этого должно пребывать в равновесии тело. В данной позе ты достигаешь безмятежности, так как ничего более не случится. Твоя душа успокоится, дыхание станет ровным, поток мыслей прервется. Когда держишь голову и спину прямо, все нервные центры в твоем теле работают правильно. – Откуда ты знаешь?! Ну да, попробуй объяснить. – Я ж вижу, как идет в теле правильный процесс, – максимально убедительно заявляю, ожидая напоминания, что сам говорил, на других проще, а себя лечить трудно. Можно, но сложно. – Конечно, поначалу неприятно. Чтоб достигнуть чего-то, человек должен преодолевать трудности. Это как со спортсменами. Без усталости нет развития и перехода на следующую ступеньку. Тренируются много и тяжело, зато на соревнованиях выкладываются до конца. Если не пытаешься осилить барьер, рано или поздно, пребывая в иллюзии о приятности существования, столкнешься с неудачей. Она сказала иное: – Неужели нельзя без страданий… – О, – обрадованно киваю. – В самую суть смотришь. Жизнь человеческая всегда страдания. Даже радость, счастье и прочие приятные чувства разновидности страдания. Они пройдут. – Если жизнь – страдание, а смерть с каждым днем все ближе, зачем мы живем? Умная девочка, даже приятно. С ходу в основной постулат. – Так жизнь всегда из тьмы и света. Сегодня хорошо, завтра плохо. Даже Господь, – чуть не произнес «ваш», – терпит сатану, соблазняющего души людские. Потому что если все замечательно, то зачем человеку чего-то хотеть, в том числе и добра? Кстати говоря, поэтому ее представление о рае удивляет. Вечность сидеть и гимны петь, прославляющие Всевышнего. Лучше б дал возможность вернуться на Землю и людям помогать совершенствоваться. На Востоке люди мудрее, не зря многие и сейчас практики изучают. А тут покаялся и – на тебе дорогу вверх без малейших трудностей. – И как найти верный путь? – спросила после длинной паузы. – Надо просто доверять своему сердцу. Катя тяжко вздохнула и села на кровати почти в правильной позе. – Для начала, – подсказываю, – пройди комплекс гимнастики, как я показывал. – Вот это мне нравится гораздо больше, – энергично наклоняясь, сказала. – Знаешь, я стала гораздо выносливее от твоих упражнений. Плохому не учу, хотелось сказать. Подрастешь, сама научишься. Но тут меня всерьез пробило всплывшее из глубины памяти воспоминание. Я не первый раз видел ее практически голой. Груди там пока не наблюдается, женский вариант кальсон она не снимает перед сном и меня совсем не стесняется. Странно, наверное, случись бы иначе. Очень долго для нее был братиком, которому нужно вытирать нос и водить за руку, а то шума может испугаться. Так что видел неоднократно прежде, и лишь сейчас нечто сложилось в элементарный ответ на так долго не дававшую покоя загадку. Родинка на пояснице в виде почти правильной пятиконечной звездочки была у моей прабабки, угнанной из СССР на работы в Германию, да так и оставшейся в фатерланде навсегда. Мать смеялась, рассказывая. Гроссмуттер очень стеснялась отметины. Ее будто коммунисты заклеймили, а в те времена не лучшая рекомендация. И звали Кэтрин. Точной даты рождения не помню, только год приблизительно. Неужели это моя родная прабабка? Тогда все совсем иначе смотрится с попаданием в Николку и неудачей задуманного. Идея-то правильная, однако исключительно в кровного родственника можно. А в моем мире брат у нее помер при рождении. Точно помню. Все миры связаны? – Ты чего? – спросила с испугом Катя, не иначе в лице изменился. – Да нет, – машинально возражаю, – все нормально. Идея интересная пришла. Ты работай, как положено. Не сачкуй. Самой же лучше будет. Мнемоника с эвристикой помогли? Это тоже улучает сосредоточенность и выносливость. Ну, догадался, и что изменилось? Продолжаем прежнюю программу. Представил настоящий зал для медитаций с богиней таланта, стоящей с мечом в руке для отсечения лишних мыслей. Сам придумал некогда, никто не подсказывал. Это всегда помогало, как любой «ключ». Сделать конденсатор совсем не такое простое дело, как кажется по объяснениям. Без определенного опыта мучиться приходится долго, а частенько результат паршивый. При помощи Ци из нескольких металлов и глины изготовляется множество тончайших пластинок. Смотреть, естественно, приходится через специальную водяную линзу, и важно четко соблюдать размер и температурный режим. От итогового количества слоев зависит объем сохраняемой энергии. Спрессовав полный максимальный набор, снова обжигать полученный слиточек при четко выдержанной температуре. К сожалению, конденсатор имеет ограничения, максимальный размер – с кусочек сахара, иначе возможны неконтролируемые пробои и утечка. Последнее элементарно опасно возгоранием и дырками в теле. Здесь явно некая математическая зависимость, однако знаний не хватает. Точнее, их ни у кого не имелось, а соваться к ученым боялся. Можно свернуть в маленький комок пленку размером с газетный лист и невозможно при этом сохранить ее однородной. Выгоднее работать с более мелкими образцами, зато и труднее чисто по затратам. Дело не в высокой стоимости. Проблема в отсутствии возможности работать открыто. Подобные открытия я держал при себе. Достаточно имел и без этого проблем из-за секретности, и когда начал свой личный проект, перестал делиться с обществом окончательно. Еще не хватало получить куратора и отвечать на сомнительные вопросы. Солнцепоклонников перевоспитывали тюрьмой и сильно сомнительными препаратами. Мой прежний учитель овощем не стал, однако нынче благостный и разучился думать. Повторять его судьбу очень не хотелось, а остановиться уже не мог. Да и не хотел. В будущем любой металл дешев, но получить нужный всегда непросто. Надо ведь сначала добыть чистое сырье. А в промышленном всегда присутствуют добавки. Это означает очень долгий процесс. Плавка металла забирает много сил. Будь благословенна химия, дающая огромную экономию в затратах. Теперь половина работы делается другими и за смешные деньги. Точнее, за лечение, которое стоит в разы меньше добывания чистого сырья. После старения, проходящего при комнатной температуре в течение нескольких суток, необходимо внимательно проверить уже готовый образец. Достаточно практически незаметной трещины во внешней оболочке или в одном из слоев, и вся работа на выброс. Придется начинать сначала. Зато крупный образец выдерживает до трех тысяч полных зарядок, где каждая соответствует десятку стандартных возможностей по лечению в течение дня. А главное, сглаживаются естественные скачки при использовании Ци. Этого никому не избежать, но иногда последствия потом приходится устранять. Границы силы раздвигаются неимоверно, и можно не трястись над каждой дополнительной каплей энергии. Впрочем, такие вещи ведь применимы не для одного спасения людей. Даже в качестве оружия. Залепить сгустком энергии, и при нужной концентрации даже без особых умений вскипят мозги, остановится сердце, закупорятся вены… А можно просто и грубо проломить стену. Это инструмент, и его использование зависит от умения и наличия ума с совестью. Если честно, власти не зря боялись расползания таких знаний. Глава 11 Дела идут к лучшему Здание за столь короткий срок не изменилось и красивее выглядеть не стало. Тем не менее теперь уже в курсе: земская больница, по здешним меркам, не так и плоха. Под сотню коек и десяток врачей. Для местного обслуживания достаточно, если каких катаклизмов не случится. К тому же практически все приличные специалисты еще и частную практику имеют помимо работы здесь. Никакой пропускной системы не существовало, и спокойно проследовал внутрь. Правда, далеко не ушел. Практически сразу на меня уставилась хорошо знакомая медсестра. Та самая, что поила, когда впервые очухался в этом мире. – Вы что-то ищете? – спросила, морща в раздумье носик. Симпатичная девушка. Личико гладкое, глаза ярко-синие, ушки маленькие, а губы полные. Насколько мне известно, пока здесь до пластики не додумались. Все свое, естественное. Стройненькая, и даже если думает о благе больных, халатик старательно ушит, дабы подчеркнуть фигуру. А там есть за что подержаться. Явно не признала, но смутный образ в голове имеется, вот и пытается вспомнить. Каждый день видит новые рожи, и вряд ли у нее стыкуется мой достаточно приличный вид с пускающим слюни придурком. – Евгения Карловича, – торопливо снимаю кепку, – барышня. Не подскажете, где его кабинет? То есть и так представлял, куда идти, но зачем же ломиться сквозь работников. Тем более того на месте может и не оказаться. Сознательно пришел после обхода, чтоб освободился к моему визиту и не отмахнулся. – А по какому вопросу? – Наверное, личному. Хотя, может быть, и врачебному. Лежал я тут у вас недавно. Справку надо о здоровье, Елизавета Борисовна. – Уж как зовут, невольно запомнил. И тут глаза у нее расширились – узнала. – Николай? – В тоне бездна изумления.