Теперь он другой. Повзрослевший что ли. Понимает ответственность. Я почему-то уверена, что без моего разрешения он больше не позволит себе вольностей. — Откуда ты знаешь о том, что она приглашала меня? — Это я ее попросил. Меня словно током прошибает. Он хотел меня видеть. Под любым поводом. Искал встречи. Потому, что на звонки я не отвечала. — Зачем? — спрашиваю, глядя на него в отражении. — Нам надо поговорить, — повторяет он, отвечая на мой взгляд, обжигая, как огнем. Да, надо. Он прав. Но с чего начать? Я тут забыла тебе сказать, что у тебя есть сын. Но ты о нем не знаешь. Вернее, вы знакомы, но все же не так, как следовало бы. Хм, надеюсь в здании есть охрана на тот случай, если Артур захочет прибить меня после такого признания. — Глеб уехал, — говорю обреченным голосом. — Знаю, он в Германии, — отзывается Артур. — Откуда ты знаешь? Он звонил тебе? — я резко поворачиваюсь к мужчине лицом. Если Глеб звонил брату, говорил с ним, то, возможно, не все так безнадежно, как мне казалось. За прошедший месяц я извела себя мыслями о том, что дико виновата в том, что братья теперь стали врагами друг для друга. — Нет, он не звонил, — говорит Артур. Его взгляд скользит по моему лицу. Останавливается на губах. Мужчина сглатывает. А потом усилием воли поднимает взгляд и смотрит в глаза. — Я говорил с его управляющим пару дней назад. Черт, все еще хуже, чем я думала. — Как думаешь, он сможет простить нас когда-нибудь? — спрашиваю мужчину с такой тоской в голосе, что выть хочется. — Не знаю, — отвечает он честно. Я устало выдыхаю, закрываю лицо руками. На глаза наворачиваются слезы. Артур обхватывает мои запястья, убирает руки от лица. Его прикосновение обжигает, снова напоминая о том, как сильно мне дорог этот мужчина. — Не надо, Кир, — говорит он, — ты не виновата ни в чем. Это все моя вина. Я не должен был влюбляться в жену своего брата. Не должен был делать очень многое из того, что сделал. И это мне надо извиняться перед Глебом и каяться. Но, Бог свидетель, если бы отмотать время назад, я сделал бы все точно так же. Нет, не так. Я бы поговорил с братом еще два года назад. Я бы не отпустил тебя с ним уже тогда. Во все глаза таращусь на мужчину. Он сказал не так много. Но одновременно и многое. То, о чем раньше не говорил. А я считала его эгоистичным мерзавцем. Как оказалось, он просто не умел проявлять свои чувства. — Ты не представляешь, что я пережил, когда узнал, что ты уехала, — продолжает он откровенничать. Так непривычно слышать от него это. — Я готов был на стену лезть от отчаяния. Думал плюнуть на все и поехать в Германию. Такой вот придурок, Кир. Я хотел разрушить твою жизнь, жизнь брата. Только ради душившего чувства собственности. Думал, что ты должна, обязана, быть со мной. Будто у тебя и спрашивать не надо. Представляешь, Кир? Он все еще сжимает мои запястья. Жар от его ладоней разносится по телу. Но куда жарче мне от его слов. И от решимости во взгляде, которой раньше не было. — Я считал тебя эгоисткой, — говорит Артур, — а, на самом деле, сам был таким. У меня всегда, с самого детства, было все, чего бы не пожелал. А тут ты. Такая своенравная и желанная. И не моя. Как же я завидовал Глебу! Ты даже не представляешь себе, как больно мне было знать, что ты с ним. Что он может видеть тебя каждый день, засыпать с тобой, просыпаться, целовать, любить. Я с ума сходил от ревности, зная, что ты с другим мужчиной. Хотелось сдохнуть, только бы не думать о тебе. Я не хочу так больше. Не смогу больше. Артур замолчал, выдохнул. Будто высказал все то, что долгое время держал в себе. А я стою и молча моргаю, не зная, как ответить на его признание. Ведь все то время, что мы с Глебом были в Германии, я мечтала встретиться с Артуром. Вспоминала наши встречи, бережно хранила в памяти каждый взгляд, каждое крохотное воспоминание. И сходила с ума, представляя себе, что в тот же самый момент он может быть с другой женщиной. Его взгляд, такой пронзительный, бередит душу. Невыносимо смотреть в любимые глаза, понимая, что совсем скоро сделаю ему больно. Но молчать больше не могу. Это неправильно. Нельзя так поступать с любимым человеком. — Я должна тебе кое-что сказать, — говорю, глядя прямо в глаза. Мне страшно до чертиков, поэтому голос звучит немного осипшим. Артур замер, кажется, даже дышать перестал. А я выдохнула, собираясь с силами. — Когда мы уезжали в Германию, я была беременна, — Артур сильнее сжал мои пальцы руками. — От тебя беременна. Никита — твой сын. Мужчина отпустил мои руки, отошел к столу и склонился над ним, опираясь в столешницу руками. «В точности, как Глеб, когда мы вернулись с вечеринки в тот злосчастный вечер», — мелькнуло в голове совсем некстати. Мне хочется подойти, обнять его, утешить. Но теперь я не уверена, что он позволит. — Когда ты планировала мне сказать? — спрашивает он хрипло. По одному его голосу я понимаю, что мой удар пришелся в самое сердце. — Никогда, так? — Я не знаю. После того, как мы уехали, а особенно после того, как вернулись, я не понимала, как вообще можно сознаться тебе. Ведь Глеб считает ребенка своим. — Глеб не знает, что ребенок мой? Он будто без ножа режет. — Знает. Узнал месяц назад, когда увидел нас вместе. Он просто догадался. Молодец, Кира! Если рубить, то всю правду! Теперь братья даже в сторону друг друга не посмотрят. И все по твоей милости. — Ты уверена, что не Глеб отец ребенка? — Артур, надо отдать ему должное, быстро пришел в себя. Выпрямился, расправил плечи и снова повернулся в мою сторону. — Да. О том, что Глеб не может иметь детей, рассказывать не стану. Я просто не имею права трепаться об этом, это его тайна. Пусть сам решает, нужно рассказывать об этом кому-то или нет. — Значит, у меня есть сын? — Артур довольно улыбнулся. — У нас, Кир. Здорово! Он рад? Самовлюбленный эгоистичный Артур рад ребенку? — Ты понимаешь, что ребенок — это ответственность? — на всякий случай спрашиваю. Мне кажется, он просто не в курсе, что спокойные дни для него закончатся в тот день, когда он примет ребенка. Артур рывком приближается ко мне, подхватывает на руки и начинает кружить по комнате. От неожиданности сначала впиваюсь пальцами в его плечи, а потом заливисто смеюсь. Раньше ни один мужчина не поднимал меня на руки так часто, как Артур. Тем более, не устраивал для меня такую карусель. Это приятно, даже очень. В его глазах смешинки. Уверена, что и мои глаза выглядят такими же счастливыми сейчас. С плеч словно камень упал. Я сказала ему. И, кажется, он не собирается убивать меня за эту правду. Артур останавливается, все еще смеясь, опускает меня на ноги. Придерживает меня за талию, не давая упасть, пока моя голова все еще кружится. — Моя, — говорит за пару секунд до того, как впиться в губы умопомрачительным поцелуем. Колени подкашиваются, голова кружится, а сердце сошло с ума, отбивая ударами какой-то дикий ритуальный танец. Сильные руки скользят по спине и ягодицам, с силой их сжимают, заставляя простонать ему в рот. Возбуждение разливается по венам горячей лавиной. — Не отдам тебя больше, — шепчет мне в губы, прерывая поцелуй всего на мгновение. Целует щеку, шею. — Никогда и никому. Вас не отдам. В его глазах нежность, разбавленная решимостью. Совсем не та похоть, которую я привыкла видеть в его взгляде когда-то. Он другой теперь. И этот новый Артур мне бесконечно дорог. — Люблю тебя, — шепчу ему в губы. Прижимаюсь губами к его губам. Он обхватывает рукой мой затылок, зарываясь пальцами в волосы и фиксируя мою голову. Углубляет поцелуй, второй рукой притягивая меня к себе за талию. Потом, будто что-то вспомнив, отрывается от моих губ. — Я люблю тебя больше, — шепчет хрипло мне в губы. Эпилог Прошел год. — А почему ты не спишь? — спрашивает Никита Артура, склоняясь над его лицом. Я не вижу, но знаю, что сейчас Артур улыбается, подхватывает ребенка и укладывает его в кровать рядом с собой. Накрывает одеялом. — А ты почему? — спрашивает тихо. — Спи, мамку разбудишь. К слову, я проснулась сразу, как только скрипнула дверь в спальне. В последнее время Никита взял привычку подкрадываться к нам ночью и будить рассказами о том, что ему приснилось. А фантазия у ребенка — будь здоров! Чего только ему не снится! Прошлой ночью он на космическом корабле летал, хоть садись и записывай все это. — Мне такое приснилось, — говорит Никита, не заботясь о том, что мама может проснуться. — Хочешь, расскажу? — Давай утром, малыш, — говорит Артур. У меня не получается сдержать улыбку. — Утром я забуду, — спорит Никита, не желая сдаваться. — Я буду тихо говорить. — Ладно, давай, — говорит Артур. — Только тихо. Никита начинает рассказывать, а я, конечно же, не сплю, слушаю. Мне ведь и самой интересно, что на этот раз придумало его подсознание. Когда-то я тоннами проглатывала книги по психологии, и вот теперь гадала, к чему бы мог быть тот или иной сон. За прошедший год многое поменялось в нашей жизни. Артур купил дом за городом, который мы обустраивали вместе. Потом был переезд и новогодняя елка уже в новом жилище. Никогда бы не подумала, что мне так понравится жить в доме, всегда считала себя городским жителем. Но оказалось, что именно здесь, в нашем доме, находится мой островок безопасности. Как и раньше, я продолжаю работать в своей компании. Скоро мы подпишем очень выгодный контракт. Во всяком случае, я очень на это надеюсь. Артур руководит сетью автомастерских, сам не брезгуя иногда брать в руки инструменты. В те дни, когда он звонит мне и говорит, что задержится на работе, я, без вопросов, понимаю, что он будет в мастерской и что потом от него будет пахнуть машинным маслом. И как только раньше меня могло это раздражать? Первые месяцы, после того, как мы снова сошлись, я то и дело вздрагивала от каждого телефонного звонка. Конечно, боялась возвращения Глеба. За годы брака с ним я довольно неплохо изучила его, поэтому понимала, что Глеб — не из тех людей, которые сдаются без боя. И я напряженно ждала начала поединка.