Это, конечно, вызывает больше вопросов. — Тогда почему тебя еще не убили? Если мир такой беспощадный, каким ты хочешь его показать, то почему тебя еще не… как сказал бы кто-то такой, как ты… не «порешили»? Передо мной ставят маленькую тарелку, я смотрю на невероятно крошечную закуску. — Ты меня забавляешь, Лекси. Я могу умереть, только если один из моих людей убьет меня, или от старости. Я хорошо защищен. Очень хорошо защищен. — Он съедает свою крошечную порцию еды и смотрит на мою. — Ты собираешься это съесть? Он многозначительно смотрит на мою маленькую тарелку. — Да, я собираюсь это съесть. Что бы это ни было. Черт. — Я беру свою вилку. Раз, два, три — и моя тарелка становится чистой. На ней ни крошки. — Тебе понравилось? — Это еда. Мы можем вернуться к тому, зачем мы вообще здесь? — Чтобы собрать деньги на реабилитационный центр. — Да ладно, серьезно? Ты не видишь в этом ничего смешного? — Для меня это способ платить меньше налогов. Держа стакан с водой, я замираю и смеюсь. — Ты платишь налоги? То есть, по-настоящему? Ты не производишь впечатления человека, который платит налоги. Необычный звук привлекает мое внимание, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть. Как будто что-то тащат через равные промежутки времени. Я нахожу источник шума и смотрю на него. Это человек, и он сильно хромает. — Это он, — шепчу я Джуду. — Кто? — он наклоняется, чтобы посмотреть в ту сторону, куда смотрю я. — Он, — шепчу я, оборачиваясь, когда взгляд Хромоножки касается меня. — Парень, который разговаривал с Альфредом. — Та-ак, — медленно говорит Джуд. — Я знал, что Альфред создаст мне проблемы, но Марио… Я удивлен. — Марио — Хромоножка? — Хромоножка? — переспрашивает Джуд. Я легонько шлепаю его по ноге и смеюсь над собой. — Я просто назвала его так, потому что не знала имени. Не то чтобы я смеялась над ним, просто это было трудно не заметить. Джуд кладет свою руку на мою и сжимает. Мое глупое сердце решает прямо в этот момент резко застучать, заставляя мое глупое лицо расплываться в улыбке от этого глупого прикосновения. Идиотка. Уф. — Ты действительно меня забавляешь. Пустую тарелку забирают, другую ставят передо мной. В ней больше еды, чем в предыдущей. Мы с Джудом спокойно едим, но все это время он смотрит на меня или на Альфреда, который сидит через два столика от нас спиной к нам. Хромоножка сидит за другим столом и довольно далеко от Альфреда. — Ты знал, что они знакомы? — спрашиваю я, проследив за его взглядом. — Этот бизнес большой, но все знают друг друга. Например, — он замолкает и хватает проходящего мимо официанта с шампанским за руку. — Кто я такой? Уши официанта быстро розовеют, и он смотрит себе под ноги. — Вы мистер Кейли, сэр. — Джуд отпускает запястье официанта, и тот поворачивается и уходит от нас как можно быстрее. — Некоторые из нас не нуждаются в представлении, а у некоторых слишком известная репутация. — Тебе нравится, когда люди тебя боятся. — Должен признать, в этом есть свои преимущества, — самоуверенно говорит он. — Потому что люди напуганы. Значит, для тебя это сила? — я знаю, что в любой момент он может наброситься на меня, может быть, даже ударить, но если я теперь принадлежу его миру, по крайней мере, я могу попытаться понять его. — Основное стремление людей — контролировать других, говорить им, что делать, командовать ими. Для меня, да, это сила. Мне нравится входить в комнату и смотреть, как люди либо дрожат от страха, либо возбуждаются и хотят трахнуть меня. Мне нравится наблюдать за людьми и их реакцией, и еще больше мне нравится, когда они умоляют меня не убивать их. За выражением, которое появляется у человека, когда он вот-вот умрет. Это даже не в лице, не в напряжении тела. Это видно по глазам. За несколько секунд до смерти они осознают все, что натворили, все то, что привело их к смерти. Слова Джуда приводят меня в ужас; я не могу не думать о том, какое он чудовище. Его слова тревожат, но он произносит их с такой убежденностью и гордостью. Он открывает мне часть себя, которую вряд ли увидят другие, и я понятия не имею, почему он делится со мной. Я знаю, что задаю вопросы, но это кажется таким личным, интимным… это его страсть. В его глазах горит огонь, искра, которая кажется фанатичной, и, возможно, так и есть. Я искренне сомневаюсь, что Джуд когда-нибудь оставит этот образ жизни, я вижу, как он им увлечен. — Ты страшный человек, Джуд. — Мои слова прерывают поток его воспоминаний. — Но только не для тебя. — О, нет, ты меня тоже до смерти пугаешь. Я жду того дня, когда ты сорвешься и убьешь меня или ударишь. Он откидывает голову назад; его лицо искажено тревогой и беспокойством. — Потому что я делал тебе больно, пока ты была со мной? — Был с тобой? Ты говоришь так, будто я хочу быть здесь. — Ну… — он начинает говорить, но я поднимаю руку, чтобы остановить его. — Я знаю условия, и я постепенно учусь принимать их, но это все еще не значит, что я хочу быть здесь. Джуд вздыхает, а потом улыбается. Он резко встает и протягивает мне руку. — Потанцуем? — спрашивает он. Я оглядываю комнату и замечаю, что несмотря на то, что оркестр играет тихую музыку, никто не танцует. — Никто не танцует. — Я выпрямляю спину и понимаю, что несколько человек поворачивают головы в сторону Джуда. — И люди пялятся. — Ты слишком беспокоишься о том, что думают все остальные. Потанцуй со мной. Он подает мне руку снова. Я задираю подбородок и говорю: — Я не умею. Ха! Пусть он выглядит дураком из-за моего сопротивления. Джуд склоняет голову набок и ухмыляется. — Говорит девушка, посещавшая уроки танцев с восьми до пятнадцати лет. Усмешка сползает с моего лица, когда я в удивлении открываю рот — Понятно. — Я встаю, и Джуд отодвигает мой стул, как только я делаю шаг в сторону. — Я и забыла, что ты маньяк. Я кладу свою руку в перчатке в его, и он ведет нас к танцполу. В зале тихо, все взгляды прикованы к нам. — Отлично, они все пялятся. — А почему бы и нет? Ты выглядишь потрясающе, и все они хотят знать, кто ты. Он обхватывает меня левой рукой за талию, притягивая ближе, и сжимает мою правую руку своей. Он выше меня, и его широкие плечи кажутся угрожающими. — Я никогда не любила быть в центре внимания, так что сейчас я чувствую себя довольно неуютно. — Потому что я обнимаю тебя или потому что все смотрят? Самоуверенный придурок. — И то, и другое, — шепчу я и оглядываю комнату. — Почти все смотрят на нас, и мне это не нравится. Мое сердцебиение учащается, а ладони потеют. Слава богу, я в перчатках, хотя это самые отвратительные перчатки, которые я когда-либо носила. — Не беспокойся о них, просто продолжай смотреть на меня. — Он убирает руку с моей талии и нежно поворачивает мою голову, чтобы я смотрела на него. Его выходки могут сработать с другими, но я не «другие».