– Мэри… – Ну да, – мрачно сказала я, садясь рядом и доставая сигареты. – Понимаешь, к чему я клоню? – А то… Но с чего бы ему браться за такое дело? – Очень смешно, Марго. Отомстить за тебя, – я закурила и выпустила дым. – Вот так-то, детка. Никто ему никого не заказывал. Это была, как он любит выражаться, «его собственная вендетта» – как с Костей. Но я в тот момент слегка ошибалась в догадках… Алекс Выполненная работа перестала приносить удовлетворение. А работа, выполненная наполовину, раздражала. Алекс думал об этом, развалившись в кресле бизнес-класса на борту самолета, направлявшегося в Лондон. Несколько часов – и можно выбросить из головы хоть на время все, что происходило с ним. Отключить телефоны, взять Марго-младшую, гулять с ней в парке, кормить уток, сидеть вечерами за пианино, слушая, как она старательно играет несложные этюды и пьесы. Побыть отцом, провести время с любимой дочерью, побаловать ее подарками и вниманием. Вспомнить, как это – быть обычным человеком. Только одно точило – вторая половина задания заказчика так и осталась невыполненной. Мало того – ему постоянно кто-то мешал. Кто-то постоянно крутился под ногами, и Алекс не смог вычислить кто. Убрать старика оказалось проще, чем отобрать конфетку у ребенка. При всей показной крутизне он оказался наивен и беспомощен, а его охрана – просто сборищем непрофессиональных амбалов с квадратными мордами и маленькими черепными коробками. Алекс решил на этот раз не модничать, а работать по старинке – с «СВД». Снайперская винтовка Драгунова – вещь надежная. Он оборудовал себе «лежку» на чердаке одного из домов напротив ресторана, куда старик заезжал каждый вечер. Несколько дней пришлось провести на грязном полу чердака, приноравливаясь к режиму объекта и рассчитывая время. Но Алекс не торопился – зачем? Старик никуда не собирался, жил обычной жизнью, придерживался почти идеального распорядка, и это было особенно хорошо. Значит, к месту собственной гибели приедет вовремя. В «день Х» Алекс долго всматривался через прицел винтовки в лицо клиента и думал о том, что это из-за него у Марго было столько проблем, по его приказу ее чуть не сожгли в машине, и если бы не Джеф – кто знает, чем бы все закончилось. По его приказу тот человек, как там его, пытался убить Марго в Цюрихе. И это его люди теперь преследуют Мэри. Доказательств последнего у Алекса не было, но чутье подсказывало – они. Ничего, все образуется. Вот сейчас, сию минуту… Он перевел дыхание, постарался выровнять удары сердца и положил палец на спусковой крючок. Осталось поймать паузу между ударами – и мягко утопить механизм, выпуская пулю. Всего пара секунд – и на лбу старика, уже собравшегося сесть в поданный «Мерседес», расцвела кровавая хризантема, а капли крови окропили белый плащ. Алекс спокойно разобрал винтовку, бросая взгляды вниз, на вход в ресторан, где бестолково суетились охранники мертвого уже клиента, подхватил чемоданчик и перебрался по чердаку в другой подъезд, откуда так же спокойно вышел и направился к припаркованной в соседнем переулке машине. Дело сделано. Можно отдыхать. Особенно радовало, что в этой работе был и личный момент – Марго. Конечно, она никогда не узнает об этом, да и ни к чему ей. Но он сам будет знать, что убрал с ее дороги человека, с подачи которого закончилась ее карьера и едва не оборвалась жизнь. Это успокаивало. Однако отдохнуть дома в полной мере ему не удалось. Буквально через две недели раздался телефонный звонок. – Я слушаю, – Алекс сидел на скамье в парке и краем глаза наблюдал за бегавшей по дорожке дочерью. – Вы не выполнили свою работу. Того, чего ждет клиент, у вас так и нет. О дьявол… Голос принадлежал посреднику. Алекс погрозил расшалившейся Марго-младшей пальцем и негромко сказал в трубку: – С этим ничего невозможно поделать. – Это не так. Надавите на женщину. Не может быть, чтобы она не знала. Вот это и было самым неприятным – то, что заказчик стремился впутать в дело Мэри. Задача была поставлена четко: если она не согласится – ее нужно убрать. И было в этой задаче что-то очень уж личное со стороны заказчика, что-то, чего Алекс пока понять не мог, но интуитивно чувствовал. Что могла сделать Мэри, чтобы вызвать желание убить себя? Хотя… Зная Мэри довольно давно, Алекс и сам пару раз был не против сделать так, чтобы ее больше не было, но на то у него имелись свои личные мотивы. Вряд ли заказчик обладал таковыми. Но сейчас нужно было выправлять ситуацию с посредником. – Ваш заказчик, похоже, пошел в обход вас, – решился на лобовую атаку мстительный Алекс. – Он нанял еще кого-то, и этот дилетант постоянно путается у меня под ногами и вынуждает осторожничать сверх меры. Посредник засопел и пообещал перезвонить завтра. Алекс довольно ухмыльнулся и спрятал мобильник в карман. Стравив посредника и заказчика, он выиграл себе еще какую-то передышку. Время, которое сможет провести в тишине и покое. Вечерами он садился за пианино и играл, иногда ловя себя на том, что играет Шопена, которого не особенно любил. Эта музыка принадлежала Мэри – та могла слушать ее бесконечно. Странно, но Алекс иногда скучал по ней. Память подсовывала какие-то обрывки вместо воспоминаний, но чаще всего Мэри приходила во сне. В черно-красном платье она танцевала что-то испанское, вскидывая длинные руки над гладко причесанной головой, била каблуком в паркет и напоминала не женщину, а разъяренного быка на арене. Эта картина преследовала Алекса довольно долго, вызывая странное щемящее чувство. В такую Мэри хотелось метнуть копье – а рука дрожала, даже во сне Алекс ощущал предательскую дрожь пальцев. Любовь-ненависть… Однажды мысли о Мэри вдруг вылились в восемь строк, которые долго потом вертелись в голове: «Прости меня» – всего два слова, Я знаю – ты ждала другого, Прости за краткость вечеров, За редкость встреч, за скупость слов. За то, что стал, пожалуй, стар Мой никому не нужный дар. Прошу тебя я вновь и вновь — Прости за странную любовь.[3] Записывать Алекс не стал – все равно показать Мэри он не решился бы, как не решалась она показать ему свои стихи. Только однажды, убегая от него после вынужденно проведенных вместе недель в связи с его ранением, она позволила себе оставить ему на память несколько строк. То письмо до сих пор лежало где-то в сейфе. Алекс никогда не перечитывал его, но и выбросить не мог. Он часто думал о своей жизни и находил ее вполне удачной. Род занятий давал возможность получать острые ощущения, внешность позволяла выбирать тех женщин, каких он хотел, материальных проблем тоже не было. И только эти две – Марго и Мэри – не вписывались в идеальную схему. Как выбрать, как понять, кто из них? Никак. Только вдвоем они представляли собой идеальную женщину. Мягкость Марго и бескомпромиссная прямолинейность Мэри, домашний уют одной и авантюризм другой – как тут можно выбрать, на чем остановиться? Любой бы запутался, и он, Алекс, не исключение. Чувство вины перед Марго за ее изуродованную юность, за годы страданий рядом с нелюбимым мужчиной, за постоянные исчезновения-возвращения не отпускало его, не становилось глуше с годами. Умом Алекс понимал, что сейчас, когда есть Джеф, самым лучшим и благородным поступком было бы исчезнуть навсегда. Пропасть, сгинуть – и оставить Марго в покое. В том, что Марго любит Джефа, он не сомневался. Но – как жить, зная, что больше не можешь позвонить, написать, приехать? Как вырвать кусок сердца? Невозможно… Мэри… Здесь вообще непонятно. С одной стороны, ни одну женщину ему никогда в жизни не хотелось ударить так, как ее. А с другой – ни одна так не будоражила его кровь, как она. Его мечта – женщина, преданная, как собака, и дикая, как волчица, готовая вцепиться в ласкающую ее руку. И что делать? Отказаться? Но – зачем жевать траву, когда высоко на дереве висит сочный персик? Глупо… Эти противоречия только сильнее запутывали Алекса, заставляли просыпаться ночью и выходить на террасу с сигаретой. Он курил, со злостью затягиваясь сигаретным дымом, и старался разобраться в себе. Иногда его посещала мысль – а что, если бросить все к чертовой матери, выкинуть из головы обеих и жить нормально, не срываясь в Россию при малейшем сигнале опасности? Но потом Алекс успокаивался и понимал – не выйдет. Дело не в том, что Марго и Мэри пропадут без него. Нет. Это он пропадет – без них. Посредник отзвонил. Разговор вышел короткий и нервный. Алекс не терпел давления, не выносил приказного тона и снобистских ноток в голосе. Но сейчас пришлось скрипнуть зубами и смолчать. Заказчик отдал только половину причитавшейся ему суммы, а остальное категорически отказался платить до тех пор, пока не будет выполнена вторая часть работы. – Мне нужно подготовиться, – хмуро сказал Алекс. – И потом – кто знает, не ищут ли меня в связи с убийством этого вашего Деда. – Никто вас не ищет, можете успокоиться, – заверил посредник. – В конце концов, вы ведь профессионал, а не снайпер-разрядник, решивший срубить копейку. – Я сказал – сейчас в Россию не поеду, – отрезал Алекс решительно. – Если нет – ищите другого исполнителя. Посредник засуетился: – Вы ведь понимаете, что другой исполнитель не будет в курсе… Ему потребуется время, чтобы изучить обстановку, подобраться к объекту, да много ведь всего, не мне вам рассказывать. Нет, это решительно невозможно! Решительно! – Тогда у вас только один выход – соглашаться на мои условия. У посредника не осталось выбора, и он скрепя сердце согласился передать заказчику новые условия. Алекс, однако, не почувствовал вкуса победы. Это – временная отсрочка, передышка, привал. А потом… – Будь у меня совесть, я непременно испытывал бы угрызения, – пробормотал он, убирая мобильник в ящик комода. – К счастью, в моем теле этот орган отсутствует изначально. В конце концов, это моя работа, и я не виноват, что бестолковая стерва решила поиграть со мной на равных. «Бестолковая стерва» потом еще много ночей подряд являлась к нему во сне, вызывая самую разную гамму эмоций – от ненависти до восхищения, от злости до желания. Часть 2 – Я не понимаю – это что же, сейчас так принято? Я плачу деньги – и в ответ получаю только труп. Да, хорошо, это входило в часть задания. Но где остальное? Где, черт возьми, то, ради чего затевалась операция? Холеная мужская рука нервно барабанит по резному подлокотнику кресла. На безымянном пальце золотое кольцо с большим квадратно ограненным бриллиантом. Несмотря на молодой возраст, этот человек уважаем и почитаем в своем кругу. И не только в своем. В его руках – «казна», а это – реальная власть и сила. Сейчас, однако, он не чувствует этой силы, потому что никак не может повлиять на ход событий. Сидящий напротив него человек вытирает вспотевший лоб платком, комкает его в кулаке – нервничает. – Не торопитесь. Исполнитель сделает все, я разговаривал буквально вчера… – но в голосе сквозит неуверенность и страх. Он прекрасно знает, с кем имеет дело – что с одной стороны, что с другой. И оба этих человека представляют реальную опасность. Как же сложно быть посредником… И ведь нужно еще задать главный вопрос – о том, не нанял ли заказчик другого человека, потому что исполнитель совершенно четко сказал – работает еще кто-то. А язык прилип к нёбу, во рту пересохло, но даже протянуть руку и взять со стола стакан с минералкой посредник не решается – любое неверное движение приводит и без того нервного заказчика в состояние ярости. Он ушел, так и не спросив о втором наемнике. Придется исполнителю решать этот вопрос самостоятельно.